18/ С десятого тезиса по семнадцатый перед нами стояла задача – охарактеризовать, в решающих его чертах,   положительный,  практически-"рекомендательный"  марксистский подход к построению диалектики как логики развёртывания нашей общественно-экономической системы в направлении к коммунизму.

Отталкиваясь от конституирующих определений диалектической логики как теоретического отображения закономерностей   развития  (или, что то же,   сущностного противоречия ), мы,– во исполнение этой задачи,–

– подчеркнули громадную роль сущностного противоречия общественно-экономической (общественно-исторической) действительности – противоречия между структурой экономического базиса (производственных отношений) и уровнем   субъектно-человеческой  продвинутости, субъектно-человеческой "требовательности" производительных сил;

показали, что периоды "срабатывания" сущностного общественно-экономического противоречия ("базисные циклы") в своей естественноисторической последовательности именно и образуют тот объективный процесс, на который должна ориентироваться всякая материалистически-научная плановая деятельность в социалистическом государстве.

Структурные (они же базисные) циклы в общественно-экономическом развитии могут иметь протяжённость до нескольких десятилетий; помимо того, в пределах такого "мегацикла" ("суперцикла") возможны специфические "подциклы" – менее значительные, "встроенные" базисные колебания на нижележащих социопроизводственных "этажах".

Стоящий "на очереди" мегацикл в функционировании базиса (как формы существования и движения производительных сил), вместе с могущими возникнуть в его границах "подциклами",– вот это и есть целостная, естественно-закономерная объективная реальность, которая простирается перед разумно управляемым обществом в момент принятия им ответственных, стратегических решений касательно своего будущего (при разработке нового долгосрочного плана, прозаически говоря). Своевременное и точное теоретическое схватывание контуров нового цикла, вот-вот долженствующего начаться, решимость при расставании с устарелыми, окостеневшими формами собственности, безвозвратно утратившими – по отношению к производительным силам – какие-либо живительные потенции,– всё это и является залогом успешного крупномасштабного планирования, залогом, что будет найдено то счастливое динамическое "соответствие" между натиском производительных сил и базисным "потолком", когда производительным силам одинаково обеспечены и необходимое "пространство роста", и необходимые опорные конструкции в открывшемся пространстве, умело "подсказывающие" и направляющие очередной творческий подъём.

Следует учитывать, что базисные циклы,– как мы неоднократно повторяли,– суть процессы   естественноисторические,  и "взаимосогласование" производственных отношений с производительными силами всё равно произойдёт, вне зависимости от того, познали в обществе эту неизбежность или нет; если   не  познали, оно произойдёт   стихийно,  в порядке социально-экономического и социально-политического кризиса, только и всего.

Между прочим, одним из важнейших результатов в проделанных нами рассмотрениях как раз и было дополнительное установление этой, в общем-то, давнишней, но какой-то крайне "неподатливой" для восприятия истины: что   стихийность  экономико-политического уклада (другими словами, его антагонистичность, его элитарно-эксплуататорский характер, его антидинамизм, или статичность, и тем самым,– наконец,– его предвзятая ненаучность) выражается не через отсутствие общенациональной планирующей системы, а исключительно через неспособность периодически совершенствовать – причём, совершенствовать   качественно – форму собственности  в государстве   в интересах непосредственных производителей,  широких народных масс.

Самоочевидно,– насколько можно судить,– почему такой строй является   элитарным:  ведь это именно эксплуататорский класс, "элита" противится периодически назревающей необходимости изменить форму общественно-производственного присвоения в пользу действительных производителей, трудящихся; и не какая-то фатальная нехватка "инструментов научного познания" тому виной, а куда влиятельнейший фактор – эксплуататорский   классовый интерес.[1]

 

19/ Самое главное,– таким образом,– на нынешней стадии развития и теоретических наших представлений о логике сущностного, "производственно-отношенческого" эволюционирования социализма в будущее, и соответствующей нашей "базисной практики",– самое главное тут понять, что (как сполна подтвердила новейшая история)

обобществление средств производства, государственная собственность на них и ещё целый ряд связанных с этим вещей (как, например, централизация плановой деятельности в стране) отнюдь не являются категориями исключительно социалистическими; это категории   классовые,  в том смысле, что возможно и буржуазное, элитаристски-эксплуататорское государство с точно такими же структурными характеристиками.

Статически (элитаристски) обобществлённое хозяйство выработает все надлежащие институционные "приспособления", чтобы упорядочить свой жизненный процесс на внутрициклическом уровне, но вот него у него   не  будет никогда, так это механики, которая институционировала бы собственно-циклические взаимодействия – т.е. самый акт (периодически с неизбежностью повторяющийся) нахождения заново того специфического продуктивно-функционального соотношения между строением базиса и тенденциями роста производительных сил, каковое соотношение и получило в марксизме название "соответствия".

Впрочем,– как по всему предшествовавшему анализу нетрудно догадаться,– и о нас самих нельзя сегодня сказать, что мы вышеочерченным механизмом институционализации основного общественно-экономического противоречия уже располагаем; наоборот, мы вынуждены были отметить, что возобладавшие на сегодняшний день понятия о том, как лучше организовать плановую работу в государстве, вообще избрали в качестве системообразующего, центрального звена такой работы планирование не живой, единственно плодотворной   целостности  производительных сил и производственных отношений, а выдернутого абстрактно из этой целостности (и лишённого, постольку, всякой жизненности и всяких ориентиров) "научно-технического прогресса".

Содержание девятнадцатого тезиса,– заключая,– можно было бы подытожить примерно так: в современных условиях граница между планированием и управлением,

с одной стороны, динамичным и демократическим (социалистическим),

а с другой,– статически-элитарным

проходит не по линии – сумело или не сумело общество планировать в народнохозяйственном масштабе, но зависит единственно от того, сумело оно или не сумело, в рамках народнохозяйственной плановой системы, сделать   сознательно-институциональным  периодическое срабатывание закона соответствия производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил.

 

20/ Стало быть, если мы теперь зададимся вопросом,– какой же базисный цикл вырисовывается перед нами в обозримой перспективе, какие нам надо осуществить крупномасштабные преобразования в формах присвоения средств производства, то решение (в общих его контурах) нами практически уже получено: надо добиться, чтобы главное социодиалектическое противоречие (или закон соответствия производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил) срабатывало институционально; причём, вот эта   программа  очередного социоструктурного "приведения в соответствие" (а не "программа научно-технического прогресса") должна служить становым хребтом всей прочей иерархии среднесрочных и оперативных планов на 10 – 15 лет вперёд.

С каждым новым крупным, этапным по своему значению "срабатыванием" закона соответствия человечество,– естественно,– уточняет и свои представления касательно того, как это вообще должно происходить; люди также нащупывают и стараются воплотить в жизнь всё более и более адекватные, гибкие, совершенные формы протекания этого фундаментальнейшего общественно-исторического процесса. Было время,– когда только политическая революция в её классически-"взрывообразном" варианте считалась полномочной "привести в соответствие" базис с насущнейшими потребностями и устремлениями трудящихся масс; постепенно (в особенности после Октября) начало проясняться, что хотя с определённого момента революции-"катаклизмы" оказываются неоправданны и неприемлемы, тем не менее, наверняка даже и коммунистический строй (не говоря о социалистическом) будет регулярно, по истечении известных периодов, обнаруживать перед собою ту самую "проблему проблем" материально-исторического развития, которая искони составляла содержание и цель всякого революционного переворота: производительным силам тесно в наличной базисной оболочке, производственные отношения устарели, общество   элитаризуется,  элитаризация гасит инициативу и рвение "низовых" производителей, "творческий тонус" в общественном производстве падает, базисные структуры нужно менять. Структуры базисные нужно менять, а переполох при этом нежелателен; вот отсюда, собственно, возникает самая задача выяснения и развёртывания   логики  революционизирующего действия: как обеспечить, чтобы то смыслообразующее, формирующее ход истории деяние, ради которого революции и "затеваются" народом – её творцом,– как обеспечить, чтобы оно совершалось не в виде разрушительного конфликта (а всякая "традиционная" революция в какой-то своей части разрушительна), но полностью институциональными, общественно-сознательными путями.

Содержание двадцатого тезиса, вкратце:

при "заземлении" вопроса о создании диалектико-материалистической "логики строительства коммунизма" получается – в первом приближении – вывод о необходимости своеобразного, "институционирования революции"; надо институционализировать тот глубинный, кардинальнейший акт отыскания   динамического равновесия  ("соответствия") между базисом и производительными силами, который во всякой революции есть суверенное дело народа в ней,– благодаря чему В.И.Ленин и характеризовал революцию как приоритетный "метод исторического творчества" народных масс.

 

21/ Структурный облик революции, которая "перелилась в институциональное русло" и в этом качестве сохранена и утверждена как внутренняя движущая пружина, творчески-стимулирующий нерв коммунистического строительства,– картина эта, в общем, далеко не столь загадочна, как может показаться на первый взгляд.

Средь важнейших определений диалектического противоречия прочное место занимает определение его через борьбу нового со старым, но применительно к социальной жизни борьба с тем, что тормозит общественный прогресс, есть   критика,  а постольку ввести главное противоречие общественного развития в институционные, структурно-правовые рамки и значит осуществить широкую программу институционализации массового новаторски-критического волеизъявления в стране.

Всячески подчеркнём,– ограничиться здесь попросту статьёй в Конституции никоим образом нельзя, здесь требуется именно развёрнутая законодательная программа, нечто вроде кодекса, который "расшифровывал" бы конституционное право на критику, подобно тому как трудовой кодекс "расшифровывает" право на труд; "критическое" законодательство должно тщательно разобрать и упорядочить "типовые" коллизии, возникающие по поводу реализации указанного права, и охватить примерно следующие области:

трудовые отношения,– прежде всего,– в которые давно уже необходимо должны быть включены чётко проработанные гарантии участия в управлении производством через критику имеющихся недостатков и выдвижение предложений по их устранению; необходимо понять, наконец, что такие гарантии не менее, а   более  важны, нежели многие другие пункты трудового договора, ныне дотошно регламентированные, и их отсутствие оборачивается столь варварским разбазариванием инициативы и творческой энергии людей, которого социалистическое общество, не впадая в опаснейшую деградацию, терпеть далее не может.

Сюда принадлежит,– во-вторых,– избирательная система, которая у нас также совершенно деградировала, и по той же незамысловатой причине: ввиду полного отсутствия в избирательном законодательстве не только мало-мальски членораздельной регламентации, но вообще какого-либо упоминания о возможности, для рядового гражданина, выступить с критикой по адресу кандидата в депутаты в ходе предвыборной кампании. Между тем, со времени введения Конституции 1936 года народ инстинктивно тяготел к тому, чтобы именно избирательную кампанию использовать как инструмент разрешения наболевших личностных и общественных проблем; политический инстинкт народа безошибочно угадал в предвыборной критической дискуссии (конечно, должным образом организованной) равноценную структурную замену буржуазно-демократическому принципу "оппозиции" как принципу политико-правовой "обратной связи",– каковую "обратную связь" нельзя было просто упразднить, ни даже просто "компенсировать": её следовало поднять на качественно-высшую ступень. Свободное, массовое конструктивно-критическое волеизъявление граждан, в том числе и при подготовке к избранию органов власти, как раз представляет собою вот эту высшую, подлинно социалистическую ступень в развитии способов контроля, со стороны трудящихся, над тем, как в действительности управляется государство; надо было всемерно пойти навстречу этой здоровой, стихийно пробивавшейся (и неуклонно продолжающей пробиваться) тенденции, а не пытаться подавить её,– но именно на порочный путь   удушения  предвыборной критики толкают, сколь ни печально, "законы о выборах", выпущенные в последнее время. Симптоматично,– кстати сказать,– что законы сии, несмотря на их чрезвычайную национально-политическую значимость, не выносились на общественное обсуждение; по всей вероятности, авторы их и сами ни минуты не обманывались касательно   антинародного  характера своих творений и хорошо предвидели, какую волну общественного несогласия и протестов вызовет новое поползновение лишить массового избирателя права на критику депутатских кандидатур,– но постольку и отнять у масс всякую реальность действительного государственного, политико-стратегического выбора. Мы нынче все получили прискорбно-обширную возможность убедиться, к чему приводят подобные "выборы" без выбора,– к засорению властных органов людьми, которые утратили деловые качества (а то и отродясь их не имели) или вовсе морально-политически разложились, скомпрометированы такими поступками, что по справедливости должны бы ждать для себя водружения скорее на скамью подсудимых, нежели в зал заседаний Верховного Совета.

Мы задержались столь подробно на неизбежно предстоящей нам избирательной реформе вследствие её (всякому понятного) особого веса в совокупности шагов по институционализации "критики снизу"; коротко перечислим ещё некоторые направления этой работы,– как уже сейчас видно, весьма многообразной и разносторонней:

законодательство о печати (и о средствах массовой коммуникации в целом); дело здесь в том, что внушительная часть взаимоотношений между средствами массовой информации и общественностью падает на критические выступления граждан (или попытки таких выступлений); обращение гражданина, допустим, в прессу с критическими материалами того или иного характера являет собою примечательный момент в осуществлении им права на критику, оно должно неотрывно входить в оговорённую законом процедуру осуществления названного права, и постольку должны быть законодательно предусмотрены такие "стечения обстоятельств", когда   исключён,  со стороны органа массовой информации, отказ гражданину в обнародовании его критического мнения (по крайней мере, в обнародовании самого   факта,  что критическое мнение по затронутому вопросу   имеет место);

законодательство о порядке рассмотрения заявлений, предложений и жалоб граждан; незачем доказывать, что подача заявления, предложения, а во многих случаях и жалобы – простейший, демократичнейший способ реализовать низовую критически-обновляющую инициативу, но этот поистине всеведущий и наиболее надёжный (благодаря своей естественности) канал управленческого "взаимокорригирования" будет практически омертвлён, если не провести решительных мер против формального подхода к поступающим обращениям,– вплоть до узаконения возможности преследовать по суду   любого  "адресата" корреспонденции такого рода за недобросовестность, волокиту, систематическое уклонение от ответа по существу дела.

Мы коснулись бы тут, пожалуй, и ещё одной сферы граждански-политических отношений – отношений, сформулируем пока так, по поводу (или в процессе) деловой дискуссии; отношения эти играют в жизни современного общества колоссальную и стремительно возрастающую роль, а "регулируются", между тем,– если пристало это называть регулированием,– разными допотопными "нормами" и деструктивными, ущемляющими государственные интересы "традициями",– каковые традиции, повторяя вслед за Гамлетом, "похвальнее нарушить, чем блюсти". Суть явственно обострившейся здесь напряжённости такова, что при обсуждении научных, инженерно-технических и прочих аналогичных проблем,– в силу самих объективных закономерностей   развития,  борьбы нового со старым в этих областях,– мнение критически настроенного меньшинства (или даже "одиночки") легко может оказаться не просто   вариантом  искомого выбора,– вариантом, который практически безболезненно отсеется через "подсчёт голосов"; нет, оно может оказаться второй стороной объективно-диалектического противоречия,– но элиминация этого второго диалектического противочлена отнюдь уже не "безболезненна", она полностью извратит действительную картину происходящего в данной области в данный момент и приведёт к грубо-ошибочному, если не катастрофическому решению. В подобных ситуациях,– когда противоборствуют две (положим) точки зрения, причём обе "боеспособны" и разветвлённо аргументированы,– значение приобретает не количество голосов, поданных за каждую, а количество самих этих точек зрения; если первая,– к примеру,– пользуется поддержкой тысячи человек, а вторая покамест заручилась "голосом" лишь непосредственного её автора, то реальная объективно-диалектическая расстановка сил тут – вовсе не тысяча к одному, но   один к одному,  и покуда мы не освоимся вполне с этой действительной объективно-логической схематикой "общественного компромисса", "общественного взаимопонимания", не найдём ей адекватного отображения в системе наших институтов, у нас не будет твёрдой гарантии от периодического вынесения таких "решений", которые затем требуют вдесятеро большей работы уже не столько по их проведению в жизнь, сколько по ликвидации причинённого ими разора.

Содержание двадцать первого тезиса:

институционализировать, сделать всецело общественно-осмысленным механизм развёртывания и разрешения основного социально-экономического противоречия ("институционализировать революцию", говоря более кратко и броско), это то же самое, что институционализировать "массовую критику снизу",– практически воплотить в широком комплексе законодательных мероприятий программу, выдвинутую партией, как известно, ещё в конце 20-х – начале 30-х годов;

поскольку никаких базисных преобразований (преобразований на уровне основного общественно-экономического противоречия) нельзя выполнить без помощи передовой политической надстройки, то институционализацию низовой критики и надо рассматривать как "надстроечный облик" тех коренных усовершенствований в механизме "работы" социалистического базиса (в механизме его взаимодействия с производительными силами), которые нам теперь необходимо предстоит осуществить.

 

22/ Содержание двадцать второго тезиса,–

– как выглядят вышеохарактеризованные наши предложения в свете общей марксистско-ленинской теории становления коммунистического социально-экономического и социально-политического устройства?

Марксизм-ленинизм подразделяет,– как мы знаем,– всю коммунистическую общественно-экономическую формацию на две фазы: низшая – это социалистический строй как таковой, высшая – здесь широко вступают в свои права собственно-коммунистические общественные отношения.

 

(Продолжение следует.)