…

 

 

14/ В последние годы у нас приобрела хождение (и к сожалению, сумела даже закрепиться на уровне ответственной партийно-государственной документации) определённая "философия планирования",– которую мы, по причине теперешней её общеизвестности, пересказывать здесь нужды не усматриваем, но вкратце соотнесём с набросанной выше экономико-философской картиной, опирающейся на   марксистски-диалектические  представления об объективной динамике способа производства (прежде всего, естественно, социалистического и коммунистического).

Удручающе очевидно,– во-первых,– что предлагаемый порядок выстраивания "системы планов"[1] не имеет под собою сколько-нибудь отчётливого (хотя бы самого элементарного) понятия о том   материальном, объективно-экономическом процессе,  отражением закономерностей которого названная "система планов" должна являться. Между тем,– как принято нынче считать, и не без оснований,– народнохозяйственное планирование образует собой   науку,  наука же (если она руководствуется мировоззрением материализма) не может выдвигать каких-то рекомендаций и моделей практического действования, не будучи в состоянии указать ту объективную реальность,– в том числе и реальность общественно-объективную,– на вскрытии законов которой данные рекомендации построены. В отсутствие подобных указаний перед нами не наука, а волюнтаристски-схоластическое сочинительство, которое (если хорошенько разобраться) само толком себе не уяснило, откуда взялись и на чём, собственно, зиждутся все эти внешне-безапелляционные членения – "на 20 лет, по пятилетиям, на 10 лет, по пятилетиям" и т.д.

В предыдущем изложении было продемонстрировано,– со всей научной добросовестностью,– что материальным естественноисторическим процессом, составляющим объективно-сущностную подоснову экономической жизни государства, выступает последовательность   базисных циклов ,– или циклов периодического качественного ("скачкообразного") усовершенствования и дальнейшего постепенного "устаревания" тех социоструктурных форм, в которых всё полнее и полнее овладевает средствами производства их суверенный, исторически-"предопределённый" распорядитель и хозяин – масса фактических производителей, фактических работников.

Соответственно,– "плановое пространство" очередной крупномасштабной народнохозяйственной перспективы, это и есть протяжённость предстоящего, надвигающегося базисного цикла; но длительность базисных циклов (как и опыт исторический показывает) бывает весьма различной, и никто никаких гарантий не давал, якобы отныне каждый раз противоречие "производительные силы – производственные отношения" будет совершать свой "кругооборот" ни более ни менее как ровно за двадцать лет; двадцатилетние эти отрезки – попросту беспочвенное схематизирование, от которого не приходится ожидать положительного вклада в социалистическую плановую практику.

Социоструктурный, или базисный цикл,– во-вторых,– объективно открывается серьёзным и глубоким преобразованием всего блока именно   базисных  зависимостей в общественном производстве; но подобное преобразование не может быть выполнено без активнейшего "опережающего вмешательства" политической надстройки и вообще по природе своей,– тесно затрагивая классовые интересы основных социальных групп,– являет собою   политико-правовую , политико-организационную проблему, которая концентрирует, подытоживает, высветляет "стихийные" потребности экономического развития, а тем самым единственно и делает их разумно-осуществимыми.

Модернизация "форм собственности", форм общественно-производительного присвоения,– таким образом,– или, другими словами, комплекс мероприятий по очередному "взаимосогласованию" устаревающих базисных отношений с новыми экономическими потребностями общества – вот что (а не "комплексная программа научно-технического прогресса"!) развёртывается в подлинное   программирующее ядро , концептуальный и структурно-организационный костяк социалистического долгосрочного плана. Свод направляющих решений по этим вопросам,– ввиду их экстраординарной значимости для народа, а постольку и необходимости широчайшего, предельно-демократичного предварительного обсуждения,– должен содержаться не в "программе научно-технического прогресса" (которая разрабатывается замкнутым контингентом специалистов где-то, можно сказать, за кулисами), а в   программе партии ,  и приниматься   непосредственно  партийными инстанциями (в конечном счёте партийным съездом), но не Академией наук как таковой.

Следующей грубейшей ошибкой в критикуемой здесь "системе" составления планов (если вообще уместно называть это системой) является перенесение упора с динамики   главного ,  безусловно-детерминирующего элемента производительных сил – рабочего класса, масс трудового народа  – на элемент второстепенный и подчинённый (на "научно-технический прогресс"). Между тем, роль   саморазвивающегося ,  "самопричиняющего" компонента способа производства никогда естественно-техническому прогрессу не принадлежала и не принадлежит; приписывание ему подобной функции – это не внедрение каких-то "научных начал" в социалистическое планирование, а рецидив всё той же бухаринщины, которая в своём стремлении повернуть историю социализма вспять неизменно была поглощена заботами, как "переадресовать" творческий приоритет от класса-революционера разным общественно-несамостоятельным, вторичным факторам и, лишив общественное развитие ясных классовых ориентиров, столкнуть его на ложный, стагнационный путь.[2]

В заключение настоящего, четырнадцатого тезиса нельзя,– пожалуй,– будет обойти молчанием и то разрушительное философско-методологическое заблуждение, которое являет собою идея "проскальзывания" плановых горизонтов.

В послевоенный период,– как известно,– концепцию "скользящих" пятилеток пробовали воплотить на практике, и в результате она была немедля забракована, ибо выяснилось, что "скольжение" подрывает принцип директивности плана при социализме, ввергает экономическую политику во власть наиболее косных, грубо-инерционных "наклонностей" народнохозяйственного целого. Сегодня же, как ни удивителен теперешний оборот дела,– некоторым (и даже довольно многим) кажется, будто скольжение "через год на год" и "через пятилетие на пятилетие" – это нечто существенно-разное, и если годовые проскальзывания комкают планово-экономическую директивность, то проскальзывания пятилетние "становятся-де формой динамичного планирования".

Между годовыми и пятилетними скольжениями, однако, никакой мало-мальски примечательной разницы нет,– а которая есть, та явно не в пользу последних: проскальзывающий "край" у пятилетки препятствует надлежащему осуществлению этапно-содержательного характера наших   среднесрочных  целей, когда же "край" скользит у перспективного плана, это означает внесение фундаментальной путаницы в осуществление целей   долгосрочных ,  стратегических, означает подмену чётких классово-целевых установок во всей планово-стратегической деятельности государства "ползучим эмпиризмом", беспомощным экстраполированием наличной ситуации в экономике и стараниями приспособиться к ней, вместо того чтобы стремиться качественно её обновить.

Структурные циклы в народном хозяйстве (циклы реализации противоречия между высотой производственных отношений и уровнем развития производительных сил) – это целостные, органичные естественноисторические формообразования, и пытаться искусственно продлевать их через каждые пять лет "ещё на пятилетку" столь же нелепо и невозможно, как,– например,– механически прибавлять "лишние пятилетки" к человеческой жизни, не учитывая действительных её рамок во времени и качественной несопоставимости различных возрастных стадий. Со всей очевидностью,– подобного рода попытки говорят лишь о полном непонимании того, в какой фазе какого социально-экономического цикла мы находимся и какие цели достижимы на основе уклада собственности, ныне свершающего свой "жизненный путь"; но это ничего общего с "формами динамичного планирования" не имеет, а является скорее "формой" поистине всеохватывающей дезориентации в логике предстоящих нашему строю объективно-закономерных превращений.

 

15/ Содержание пятнадцатого тезиса – тип планомерности, свойственный антагонистически-эксплуататорским (статическим) общественным системам.

Сфера нормального функционирования антагонистично-эксплуататорского (статического) общества расположена   между  двумя качественными "производственно-отношенческими" сдвигами; осуществить самый этот широкомасштабный сдвиг в совокупности производственных отношений бескризисно, общественно-сознательным способом статический строй не может. Ведь носителем устаревающих форм собственности неизменно оказываются привилегированные классы[3],– поэтому в элитарно-эксплуататорском общественном устройстве, чтобы устранить омертвевшие, переставшие служить общественным интересам базисные связи, надо основательно "потревожить" элиту, а она на такое дело добровольно, без яростного сопротивления не пойдёт.

"… знаменосцем использования экономических законов в интересах общества всегда и везде является передовой класс, тогда как отживающие классы сопротивляются этому делу."[4]

Следует тут же зафиксировать,– что и наоборот, только   антиэлитарное  государство, которое не допускает у себя возникновения и неоправданного процветания паразитически-"элитных" общественных групп, способно "в рабочем порядке", планомерно и спокойно совершать столь естественную и "понятную", на первый взгляд, операцию, как восстановление нарушившегося соответствия между потребностями спонтанно развивающихся производительных сил и "структурным потолком" базисных отношений.

Мы вернёмся,– впрочем,– в государство элитарно-статическое.

Структурный "промежуток" от одной крупной базисной трансформации до другой (т.е. "внутренность" отчётливо очерченного базисного цикла) заполнен множеством разнообразных общественных отношений – отношений, так сказать, "краткого действия", которые по существу своему не имеют касательства к качественным скачкам, к чередованию базисных циклов как таковому, они просто обслуживают "изнутри" каждый отдельно взятый цикл. Средоточием и типичнейшим примером таких "внутрициклических" (статических) отношений,– в отличие от отношений "межциклических" (динамических),– являются стоимостные, рыночно-конкурентные взаимозависимости; надо учитывать, конечно, что пример этот конкретно-историчен и что в будущем наверняка появятся другие, более продвинутые модификации социального гомеостаза.

Многообразие рыночно-стоимостных отношений "внутри себя" прекрасно поддаётся планированию; это и есть   статическая планомерность ,  и как раз этим-то занимаются планово-программирующие органы высокоразвитых капиталистических государств.

С точки зрения возможностей охватывать экономику "вширь" статическая планомерность практически не знает ограничений: в принципе ей может быть подчинено народное хозяйство определённой страны как целое, и она также вполне могла бы действовать в транснациональном масштабе.

В продолжение немалого времени у нас бытует представление,– посеявшее уже преизрядно вреда,– согласно которому планирование при капитализме тем отличается от социалистического планирования, что социалистические программно-плановые разработки покрывают народное хозяйство целиком, а буржуазии-де плановая деятельность на народнохозяйственном уровне недоступна. Следующее же "коренное отличие" видят в том, что закон стоимости, весь круг товарно-денежных отношений в социалистических условиях "планируется", "используется планомерно", тогда как при буржуазном строе закон стоимости проявляется, мол, по-прежнему "стихийно".

Между тем, подобное грубо-"переупрощённое" разграничение логики регулярного классово-общественного действования буржуазии и победившего пролетариата – подобное разграничение являет собою сплошную путаницу и неразбериху, к тому же политически-дезориентирующую.

Со всей достижимой здесь чёткостью нам непременно нужно уяснить вот какую вещь:

перед чем пасует, с чем действительно не справляется буржуазно-элитаристская экономическая планомерность, это – прибегнув к несколько более "академичному" языку – не   синхроническая  (пространственно-географическая), а   диахроническая , развёрнутая   во времени  целостность народнохозяйственного организма, это целокупность не внутрициклических, а собственно-циклических и межциклических взаимосвязей в экономико-политическом развитии общества;

то "пространство", которого не охватывает статично-эксплуататорский плановый подход, не есть физико-географические и экономико-географические "габариты" национального хозяйства, но это "габариты" базисных циклов в общественном хозяйстве,– течение цикла, амплитуда "раскачивания" производственных отношений "от роли тормоза к роли главного двигателя производительных сил", смысл и характер обновления, которое должно быть предпринято, чтобы вернуть базис "к роли главного двигателя", не ввергая нацию в неконтролируемый, "спазматический" классово-политический конфликт.

 

16/ Следовательно, если в каком-либо современном эксплуататорском государстве господствующий класс догадается сделать собственность,– по видимости,– обезличенно-"коллективной" (а "коллективная" собственность эксплуататоров, в общем-то, в истории человечества далеко не новость, это в принципе реально), то возникнет   статически-планомерный – причём, всеобъемлюще-планомерный – строй, и он будет

свободно и в любых пространственно-"синхронических" масштабах осуществлять то самое исчерпывающее планирование внутрициклических отношений экономики (товарно-денежных отношений, короче говоря), которое у нас иные теоретики возвели в ранг чуть ли не отличительного признака социализма.

Строй этот,– тем не менее,– останется развивающимся   стихийно ,  хотя бы он "накрыл" единой плановой системой несколько стран или половину земного шара: он останется "стихийным", но не потому, что там неспособны планировать "на народнохозяйственном уровне", а потому, что там неспособны планировать на уровне   межциклическом ,  там не владеют динамическими, циклообразующими отношениями общественного производства, и моменты неизбежной "смены фаз" в главном социодиалектическом противоречии (моменты межциклических, качественных переходов) будут для них выглядеть совершенно теми же "иррациональными" выпадениями из общей экономической гармонии, какими они выглядят сегодня для отдельного капиталиста, "научно" управляющего своим бизнесом в отсутствие общехозяйственного "верховного координатора".

Мы подытожим,– таким образом,– наш шестнадцатый тезис:

статическая планомерность есть всеобъемлющее, тотальное планирование   внутрициклических  (стоимостных) общественно-экономических отношений в масштабе любых, сколь угодно крупных структурно-хозяйственных единиц, включая уровень народного хозяйства как такового;

статическая планомерность не только   доступна  элитарно-эксплуататорскому обществу, но является попросту адекватной, наиболее уточнённой конкретно-исторической формой элитаристского, антидемократического планирования,– формой, к которой объективно движется современный капиталистический мир и которую мы имеем все шансы увидеть в какой-либо из высокоиндустриализованных буржуазных стран;

статичность и   элитаризм  в планировании – по существу синонимы, ибо ориентация на внутрициклические зависимости и объективный "отказ" общественного устройства понять определяющую роль   качественных,  межциклических сопряжений как раз и обусловлены тем, что в обществе царит "элита", которая не желает признать в народных массах   главной движущей силы   экономического развития (силы, вынуждающей   качественные,  творчески-обновляющие перемены); своё противостояние массам как   субъекту  исторического процесса элита именно тем и выражает, что всецело "игнорирует" – теоретически и практически – самый факт наличия в общественной жизни мощного слоя отношений, связанных с периодическими "вторжениями" качественной социально-исторической новизны.

Статическая планомерность,– не помешает, наверное, лишний раз повторить,– даже если она приобрела общенациональный или транснациональный размах, отнюдь не делает общество "социалистическим" и не является антиподом экономико-политической   стихийности.  Стихийность в экономическом процессировании (а при ярчайшем её обнаружении – политико-революционная конфликтность и взрывообразность) имеет своим первоисточником   надциклические, качественные законы, особенно механизмы "выравнивания" между быстро "затвердевающими" формами собственности и новыми запросами уходящих вперёд производительных сил; если общественное устройство этими механизмами не владеет (но статическое устройство как раз таково и есть), оно будет систематически потрясаемо кризисами и иными проявлениями экономической "анархии", хотя бы "вширь" оно научилось разрабатывать планы на уровне всей вселенной, а не то что народного хозяйства одного или нескольких кооперированных государств.

   

 17/ В свете произведённых нами рассмотрений данного вопроса чрезвычайно рельефно,– как мы полагаем,– вырисовывается характернейшая ошибка немалого числа наших политэкономистов: когда считают, будто планомерность социалистического хозяйствования и решающее её отличие от планомерности, возможной при капитализме, заключается,– по сути своей,– в том, что у нас рыночно-стоимостные отношения планируются "по всей экономике в целом", в то время как капиталистический строй не в состоянии-де спланировать всеохватывающее рыночное равновесие на общеэкономическом, общегосударственном "этаже".

Между тем,– как было тщательно прослежено,– идея всеохватывающего планирования внутрициклических (статических) экономических структур,– или, что то же самое, идея универсального статического оптимума в экономике,– это, фактически, "коронная" плановая концепция высокоразвитого империализма; нам, судя по всему, ещё предстоит наблюдать её воплощение на практике, и совершенно не случайно, а сугубо закономерно именно в буржуазной политэкономии – не в марксистской!– зародились первые её намётки (вальрасовский "верховный координатор", хотя бы,– каковым "координатором" вполне может выступать элитарное государство с кастово-"обобществлённой" собственностью на средства производства).

Следует обратить всяческое внимание на то обстоятельство, что частнокапиталистическая собственность на средства производства не служит препятствием для внедрения универсально-статических плановых схем; элитаристская собственность вполне реализуема и в своеобразно-"государственной" форме,– иными словами, средства производства могут быть внешне "обобществлены", но "обобществлены" так, что фактический доступ к распоряжению ими и распределение проистекающих отсюда жизненных благ окажутся целиком в руках элиты.

Строже говоря, элитарная собственность не просто совместима со всеобъемлюще-статическим "оптимальным" планированием, но лучше было бы выразить эту мысль так, что теория народнохозяйственного статического оптимума   и есть  та модель планового построения экономики, то планово-управленческое учение, которое органически отвечает "коллективному" (псевдо-"общественному") присвоению средств производства в стране замкнутой паразитически-эксплуататорской кастой.

Видимо, и без подробного дальнейшего разбирательства ясно, насколько тяжкие, провокационные деформации во всей структуре отношений по поводу присвоения общественно-экономических жизненных условий повлекли бы за собой всевозможные "системы оптимального функционирования" народного хозяйства,– основанные на принципе статического равновесия,– если бы они всерьёз оказались приняты на вооружение каким-либо социалистическим государством.

После того как буржуазная хозяйственная наука,– в своё время,– всесторонне убедилась в том, что целостность рыночно-конкурентной экономики можно теоретически представить в виде системы уравнений, там начались оживлённые дебаты относительно   практического  воплощения подобных представлений, и в результате была выдвинута хорошо известная вульгаризаторская "гипотеза", якобы именно вот этим универсально-статическим производственным устройством, которое планируется из единого центра в соответствии с математическим описанием общеэкономического рыночного "оптимума",– вот этим-то устройством и является социализм.[5]

Среди приверженцев вышеочерченных буржуазных теорий социализма (как их принято в совокупности называть) одни стремились приукрасить капиталистический общественный строй, доказывая, что при нём,– дескать, как и при социализме,– в принципе достижимо "максимальное удовлетворение потребностей всего общества"; другие,– напротив,– тщились принизить социалистический уклад, доказывая, что он ничем не превосходит новейшие "динамичные" проектировки буржуазного хозяйства, сознательно "оптимизирующего", мол, своё развитие. Существеннейшим "проколом",– впрочем,– у тех и у других оборачивается полное непонимание того, что обе разбираемые ими модели абсолютно идентичны по своей классовой характеристике, что тут нет никакого сопоставления "социализма с капитализмом", а рассматриваются попросту две последовательные конкретно-исторические ступени или модификации одной и той же капиталистически-эксплуататорской собственности: ступень, так сказать, привычно-"либеральная", частноконкурентная, и ступень фашистски-тоталитарная , когда собственность внутри правящей элиты обезличена, "анонимизирована", если можно так выразиться, и это "коллективное" господство империалистической олигархии выдаётся за некий чуть ли не социалистический, "всенародный" коллективизм в обладании мнимо-"обобществлёнными" условиями приложения рабочей силы.

В нашей политэкономической науке,– и это не может не вызывать решительнейшего сожаления и осуждения,– уже не первое десятилетие процветает целая (сколь сие ни прискорбно) "школа", которая то ли по некоему драматическому недоразумению, то ли по недоброму умыслу, но упорно старается преподнести буржуазные универсально-статические интерпретации социалистической экономики как "единственно-истинное" и "единственно-конструктивное" изображение социалистического общественно-производственного процесса,– пренебрежительно третируя при этом классически-"традиционные" марксистские взгляды в качестве "описательных" и "несовременных".[6]

В ограниченных рамках теперешней работы у нас нет возможности углубляться сколько-нибудь дальше в полемику с вышеозначенной "школой", но главное,– как мы надеемся,– после всего ранее изложенного раскрыто: теория всеобъемлющего уравновешивания народного хозяйства в статике ("оптимального планирования и управления") являет собою неоспоримую подмену подлинно-научной, марксистской картины социализма буржуазно-вульгаризаторскими представлениями о нём,– представлениями, которые ничего в социализме не "объясняют", а лишь тужатся свести его к определённой разновидности капиталистически-элитарной экономической и политической организации. Следование указанным порочным "концепциям" в практической государственно-партийной политике имело бы совершенно тот же результат – т.е., элитаристское "саморазложение" социалистического общества,– только не в теоретических прикидках, а в реальной действительности; что же касается словообильно обещаемой "конструктивности" и "эффективности" универсально-оптимизационных методов, разных "автоматизированных систем управления экономикой в целом" и т.д., то,– вне всяких сомнений,– столь безрассудный вызов, брошенный существу социалистических базисных отношений, обернулся бы лишь тяжелейшим удушением наших производительных сил и таким их состоянием, которое скорее напоминало бы не вожделенную "эффективность", но своего рода общехозяйственный паралич.

 

Продолжение следует.