Т.ХАБАРОВА

И снова о диктатуре пролетариата

Согласно давней нашей традиции, мы каждую памятную дату в советском календаре стремимся отметить не стандартным парадным пустословием "для галочки", а показом того, что,– конкретно,­– сделано нами самими на том или ином направлении марксистской, коммунистической мысли или Советской национально-освободительной борьбы.

Много это или мало – время в дальнейшем вынесет свой вердикт, но в любом случае одно останется несомненным: мы "отчитывались" перед нашими предтечами и вождями не пережёвыванием бесконечным того, что было ими сказано, а результатами своей собственной работы. Работы и по защите их наследия от ревизионистских, имитаторских профанаций. И по "выхаживанию" тех молодых побегов в их наследии, которые властно требуют развития, и без этого развития просто не могут быть применены к анализу теперешней нашей ситуации.

Итак, на сей раз,– снова о диктатуре пролетариата.

Сколько же вреда причиняет этот нынешний имитационный псевдо-"ленинизм"!..

Достаточно взглянуть на ту "теоретическую" трясину, в которой десятки лет топят понятие диктатуры пролетариата.

Одни никак не могут уразуметь, что диктатура пролетариата – это форма государственного устройства, которая устанавливается в результате социалистической (пролетарской) революции и будет существовать,– как и Маркс предупреждал,– вплоть до построения "полного" коммунизма. Нет, диктатура пролетариата для них – это только какие-то непосредственные, спонтанные действия рабочих вне всяких государственных рамок.

Другие безустали проклинают Хрущёва, что он,– дескать,– диктатуру пролетариата "отменил", "ликвидировал", заменил её "общенародным государством". На этих, хоть ты разбейся, не действует тот простейший аргумент, что при так называемой "отмене" диктатуры пролетариата на XXII съезде КПСС в 1961г. в Конституции СССР не изменилось ни слова. Ну, как могло государство перейти в некое качественно иное состояние при абсолютно неизменном Основном Законе?

И наконец, со страниц "Советской России" нам демонстрируют все эти выверты слитыми "в один флакон" – в статье А.Фролова "Самый больной вопрос", в номере от 7 октября 2014г.

Да уж, действительно больной, тут ничего не скажешь…

Оказывается, история "современного российского промышленного пролетариата" "началась четверть века назад с … его диктатуры, установленной в ходе забастовок конца 1980-х годов". Но у нас в конце 1980-х годов никакого "промышленного пролетариата" не было, а был советский рабочий класс – с его проблемами, весьма и весьма глубокими и серьёзными. Проблемы эти исследовались марксистской мыслью в СССР не в конце, а ещё в самом начале 80-х годов, и как раз в связи с упоминаемой Фроловым польской "Солидарностью",– но пробиться в предперестроечную "коммунистическую" печать, сплошь опутанную агентурой влияния, такое исследование (как и в наши дни!) тогда не могло.[1] Между тем, марксистский анализ предупреждал,– во-первых,– что до повторения у нас эпопеи с "Солидарностью" (причём, в гораздо более деструктивном варианте) оставались считанные годы. А во-вторых, предлагались и вполне реальные меры, направленные на предотвращение столь безрадостной перспективы.

В чём же заключалась,– по Фролову,– "диктатура пролетариата", якобы установленная забастовщиками на Кузбассе летом 1989г.?

В том, что городские стачкомы присвоили себе "право решать вопросы отгрузки угля" потребителям. "Всё! Стачечные комитеты стали диктаторами, то есть получили в свои руки власть, опирающуюся не на закон, а непосредственно на силу… А это и есть научное определение диктатуры. … Грубо говоря, взяли за горло весь комплекс производства и жизнеобеспечения."

Ну, знаете ли, если диктатура – это возможность, в сложившихся обстоятельствах, взять кого-то за горло в обход закона, так это и в Кущёвке пресловутой была "диктатура", и вообще любая ОПГ в зоне своего влияния осуществляет "диктатуру".

Да и давно пора уже поставить крест на спекуляциях вокруг ленинского определения диктатуры как власти, опирающейся непосредственно на насилие. Дело в том, что этот тезис верен только для момента смены государственного строя: когда народ, по образному выражению Джона Локка, "взывает к небесам и расторгает общественный договор". Вот тут, действительно, перестают действовать прежние законы; но ведь это никоим образом не значит, что дальше "править бал" будет голое насилие. Худшего опошления понятия диктатуры трудно себе и представить. Наоборот, новая власть незамедлительно начинает декретировать новые законодательные нормы, и вот они-то и есть подлинная диктатура исторически победившего, возобладавшего класса.

Однако, могли ли забастовщики 1989г. предложить какую-то новую законодательную "парадигму" взамен Советской власти,– на которую их искусно натравливала "пятая колонна"? Об этом смешно даже и говорить. Ничего у них в резерве не было, кроме толчеи вокруг отгрузки угля,– толчеи, по своей сути откровенно саботажнической, не направленной на сколь-либо конструктивное усовершенствование советского строя, но фактически лишь на его подрыв и развал.

Короче никакой "диктатурой пролетариата", диктатурой рабочих масс как класса шахтёрские забастовки с их стачкомами не являлись; по той простой причине, что они не выражали коренных, исторически обусловленных интересов рабочих масс как класса. Реально выражаемый ими классовый интерес, это был интерес нашего геополитического противника, который вёл с советским социализмом многолетнюю диверсионную войну на истребление, на тотальное уничтожение, и в этой войне широко использовал различные отряды трудящихся в СССР, манипулируя ими через всевозможные подставные организации и подставных лиц.

"Потом эту диктатуру у рабочих легко отобрали",– меланхолически заключает Фролов.

Извините, если бы это была действительно диктатура, как в 1917–18 годах, если бы она действительно служила концентрированным выражением исторических запросов советского рабочего класса,– чёрта бы лысого её кто-нибудь у них бы отобрал. В том-то и дело, что не была и не служила. А была и служила виртуозно манипулируемым инструментом в руках классового врага,– инструментом, направленным как раз против глубинных объективно-исторических интересов той шахтёрской массы, которую обманывали и которой манипулировали.

СКАЖЕМ ещё несколько слов о "научном определении диктатуры". Хотя не раз и не два говорили[2], но ведь вот же опять нас уверяют, якобы диктатура – это когда "берут за горло", невзирая на закон. С такими "теоретиками" и получается, будто марксизм проповедует воцарение некоего правового беспредела на весь период строительства коммунистического общества. Но на самом деле исторически побеждающий класс достаточно быстро устанавливает свою, отвечающую его интересам и целям государственность, и дать научное определение его "диктатуры", это как раз и значит – юридически грамотно охарактеризовать эту новую систему государственной власти. А не выискивать моменты или эксцессы, когда и при этой новой власти, причём вопреки её законодательным предписаниям, кого-то где-то за горло хватают.

И поскольку Советская государственность за историю своего существования сменила четыре Конституции (и была практически на пороге введения следующей, пятой), то мы вряд ли можем пожаловаться на недостаток материала для требуемых обобщений.

Итак, диктатура пролетариата как форма государственного устройства, это:

государство представительно-демократическое;

республика советского типа, с соподчинением (а не разделением) законодательной, исполнительной и судебной властей;

с государственной (общенародной) собственностью на все основные средства и ресурсы производства;

с постоянно действующей учредительной властью в лице Коммунистической партии, т.е. это государственность принципиально монопартийная (идеократическая).

Можно сколько угодно спорить о том, хорошо это всё или плохо, но бесполезно отрицать, что все четыре Советские Конституции, в особенности две последние, наиболее развитые, дадут нам одну и ту же картину диктатуры Труда (против диктатуры Капитала): ту самую, которая обрисована выше.

Конечно, государство диктатуры пролетариата исторически развивалось, это можно проследить по его сменявшим одна другую Конституциям. Более того, оно будет развиваться и впредь,– оставаясь при этом полностью "самим собой", не меняя своей сущностной природы. Об этом свидетельствует Проект новой редакции Конституции СССР, разработанный и предложенный Съездом граждан СССР в 1997–2001 годах.[3]

Для понимания сути пролетарской (в широком смысле слова) государственности чрезвычайно важно иметь в виду, что она находится в процессе исторического перерастания из демократии представительной в непредставительную ("поголовную", по В.И.Ленину, или личностную). Видимо, именно это подразумевали (но отнюдь не смогли убедительно сформулировать) авторы партийной Программы 1961г., когда утверждали, что диктатура пролетариата в СССР "перестала быть необходимой" и "превратилась в общенародное государство, в орган выражения интересов и воли всего народа".[4]

В этих утверждениях есть доля истины, и весьма существенная, поскольку ведь при социализме дело идёт к стиранию классовых различий, к "уничтожению" классов, а когда классов не станет, то,– простите,– чьи же интересы и чью волю будет выражать государство? Не иначе, как "всего народа".

Тут обычно спешат возразить, что,– мол,– тогда и государства никакого не будет. Но это совершенно неверно. Надо кончать с упрощенческими, вульгаризаторскими представлениями, будто управление такой суперсложной системой, как современное общество, может осуществляться в порядке некоей неорганизованной самодеятельности,– тем паче, если социализм победит во всём мире и общество это примет планетарный масштаб. Наоборот, все сферы его жизнедеятельности будут требовать всё более высокого профессионализма в управлении ими и отнюдь не уменьшающегося объёма специальных знаний.

Другое дело, что все управленческие решения должны быть "насквозь" доступны критике и общественному обсуждению; но это не может означать снижения требований к профессиональной подготовке тех, кто такие решения вырабатывает и принимает.

Суммируя, та структура, которую мы сегодня называем "государство", и при коммунизме никуда не денется, не "отомрёт", а просто перейдёт в новую историческую фазу своего существования,– несопоставимо более совершенную, "утончённую", чем то, что мы имеем сегодня. Возможно, она изменит своё название; а возможно, это и будет то самое "всенародное государство", которое нам пообещали полвека назад.

Но вот уж что было безусловной и грубой ошибкой, так это заявлять, будто "общенародное государство" как-то незаметно и без малейших изменений в конституционном строе "внедрилось" в нашу жизнь, заместив собою диктатуру пролетариата.

Конституционно Советская государственность, фактически до самого её разрушения в 1991г., была и продолжала оставаться стопроцентной, "кондовой" диктатурой пролетариата,– даже несмотря на все экивоки горбачёвской шайки, уродовавшей и буквально насиловавшей Конституцию СССР 1977 года.

Кстати, Съезд граждан СССР первого созыва в 1995г., в своей Декларации о единстве Советского народа…, дезавуировал все перестроечные "конституционные" нововведения, объявив Конституцию 1977г. де-юре действующей "без всяких «поправок» и «дополнений», внесённых руководством, которое совершило, в конечном итоге, государственную измену".

Следует лишний раз акцентировать, что идея "всенародного государства" ни в каком противоречии с марксистской теорией государства и права не находится.

По Марксу, "отомрёт" в будущем лишь "абстрактное политическое государство", т.е. аппарат классового насилия и подавления. Ему на смену придёт государство как выражение совокупной разумной воли народа: "высшая политическая конструкция", где "человек стал принципом государственного строя" и где, постольку, "самый прогресс и есть государственный строй".

Но до этого состояния ещё достаточно далеко, так что даже и вернувшись в социализм, даже и восстановив действие Конституции СССР, пусть в какой-то улучшенной её редакции, мы по-прежнему окажемся, вот именно, при диктатуре пролетариата. Не надо сочинять басен, будто мы при ней жили лишь в период шахтёрских волнений рубежа 1990-х годов. Она у нас существовала все годы Советской власти, развивалась, видоизменялась, совершенствовалась – и так же, в развитии, будет существовать ещё какое-то время после освобождения от нынешней империалистической оккупации.

Во всём этом необходимо чётко ориентироваться, чтобы не напутать и не накуролесить уже, собственно, при возвращении в социализм,– которое само по себе гигантская проблема, даже и без головоломки с избавлением от оккупации.

Проблему же создаёт вот этот фактический антисоветизм в нашем, прости господи, "комдвижении", когда диктатуру пролетариата упорно противопоставляют реально существовавшему Советскому государству, "классовый подход" в категориях XIX века – советскому патриотизму, который есть тот же самый классовый подход, только поднявшийся из XIX века в двадцать первый, и т.д. Когда освободительной борьбе Советского народа противополагают троцкистскую "вторую социалистическую революцию", а из советского рабочего класса на временно оккупированной территории СССР старательно выделывают – на радость оккупантам – "промышленный пролетариат", по старинке "не имеющий своего Отечества", и т.п.

Наше Отечество – это наша временно порабощённая Советская Родина, которая должна быть освобождена.

Добиться, чтобы наши люди, и в первую очередь рабочие, в массе это осознали,– вот это было бы лучшее приношение сегодняшних коммунистов памяти, имени и делу Владимира Ильича.

Москва, 11 января 2015г.