Кандидат

философских наук

Т.ХАБАРОВА.

 

 

 

 

МАРКСИСТСКО-ЛЕНИНСКАЯ  ФИЛОСОФИЯ,

ЕЁ  ГЕНЕЗИС

     И  СУЩНОСТНЫЙ  СМЫСЛ:

НЕДОПУСТИМОСТЬ  ПОПЫТОК

ИХ  ФАЛЬСИФИКАЦИИ

 

 

Сомнительно, чтобы из помещённой в "Правде" статьи, содержащей попытку очередной раз охарактеризовать ленинский этап в развитии марксистского философского учения[1], кто-либо вынес мало-мальски ясное понятие о сущности собственно-философских свершений В.И.Ленина; но вот материала для критических возражений упомянутая статья предоставляет в избытке.

Сформулируем наиболее важные из них.

 

*     *

*

 

Советская философская наука на протяжении многих лет претерпевает весьма чувствительные и досадные задержки в возможном своём прогрессировании из-за наличия в ней некоего "течения", что ли, упорно стремящегося свести философию к теории познания. И хотя домогательства эти неоднократно осуждались, и никто, казалось бы, не отрицает, что подобный "подход" перечеркнул бы с философию марксизма-ленинизма в её роли мировоззрения рабочего класса,– тем не менее, едва завуалированная "гносеологизаторская" проповедь снова и снова звучит со страниц авторитетнейших научных и общественно-политических изданий.

Непосредственным орудием "гносеологизаторства" служат спекуляции вокруг представления о   целостности  ("недробимости", "монолитности" и т.д.) философской доктрины марксизма.

Как широчайше известно, В.И.Ленин связывал идею монолитности, "вылитости" марксистской философии "из одного куска стали" с нерасторжимостью в ней диалектического и исторического материализма. Почему придавалось этому столь фундаментальное, основополагающее значение?

Абстрактный домарксовский материализм достаточно уверенно решал вопрос о первичности материи, физического мира в сопоставлении с мыслящим человеческим   индивидом,  правильно рассматривал мозг как орган мысли, мысль – как функцию мозга. Однако, не была ещё вскрыта материалистическая, естественноисторическая сущность   самого человека:  совокупность общественных отношений, как определил её Маркс. По выявлении общественной, производственно-отношенческой сущности человека сознание, мышление также оказалось истолковано как феномен общественный: уже не просто как деятельность изолированного "мозга", но в качестве "функции" особой и высокоразвитой объективной реальности – материального общественно-производственного бытия людей, их общественной практики.

С выработкой и принятием этой новой мировоззренческой предпосылки и был, собственно, сделан крупнейший, эпохальный шаг вперёд, посредством которого марксизм самоопределился в судьбах человечества как идеология освобождения пролетариата, идейно-теоретическое обоснование и компас совершаемой пролетариатом революции. Ставши   историческим,  материализм в то же время впервые обнаружил себя и подлинно   диалектическим,  "развитийным", и вообще, если можно так выразиться, материализмом в полном смысле слова, материализмом как таковым. Соль проблемы тут в том, что ситуация "изолированный индивид осваивает, познаёт при помощи ощущений предлежащую ему природу" совместима,– как детально разобрано В.И.Лениным в "Материализме и эмпириокритицизме",– не только с материалистической, но и с последовательно идеалистической картиной мироздания. Сама природа вкупе с познающим её индивидом может трактоваться как одно из "перевоплощений" витающего над миром "абсолютного духа" и т.п. Так происходит потому, что обособленно рассматриваемый индивид поневоле выступает – в его отношении к природе – существом пассивно-созерцательным, а мышление его оказывается лишь "теоретическим разумом", внутренне замкнувшимся в сфере чисто-логических форм. Такое мышление легко может быть от индивида отвлечено и ему же противопоставлено в облике фетишизированной, обожествлённой "внемировой" абстракции, а это и есть идеализм.

Но положение радикально меняется, коль скоро мышление, сознание берётся "укоренённым" в толще материально-производительных общественных взаимосвязей, как "свойство", функция   общества,  а не индивида самого по себе; причём общества, понятого именно как материально производящий, чувственно-деятельный организм. Ведь отношение общества к природе – уже ни в коем случае не "созерцание", а   практика,  чувственная производительно-преобразующая деятельность. И вознести, так сказать, на небеса, во внемировые пространства материальную практику куда сложней, чем некую абстрактно-логическую сущность. Таким образом, только становление материализма "историческим материализмом", только выход на социально-исторический горизонт делает его и "материализмом вообще", снабжает надёжным иммунитетом против наиболее развёрнутых и аргументированных модификаций идеалистического мировосприятия. Именно поэтому и В.И.Ленин характеризовал формирование исторического материализма как   достраивание доверху  всего здания материалистической философии,– а не как пристройку, образно говоря, к готовому зданию каких-то новых помещений. Нельзя также и толковать этот процесс "распространения материализма на область общественных явлений" плоско-механистически: материализм новейшего времени "вообще"   и есть  Марксов исторический материализм, никакой "вообще" последовательно-материалистической точки зрения вне и помимо точки зрения историко-материалистической попросту и существовать не может.

Аналогично этому, только с подъёмом на социально-исторический уровень рассмотрения материалистическая теория впервые обретает и статус   диалектического  материализма. Ведь в материализме созерцательном ("метафизическом") субъект всей концептуальной конструкции – обособленный индивид – фактически пассивен, и идея развития, всеобщей   сущностной  изменчивости, ему пока ещё чужда, "не нужна". Только историко-материалистическая трактовка выводит на сцену по-настоящему активного, чувственно-деятельного субъекта (как "участника" общественной практики), для которого осмысление окружающего мира и самого себя в категориях развития становится внутренней   практической  необходимостью.[2]

С устранением идеалистической "подстановки" под общество и природу всевозможных духовно-психических "абсолютов" человеческому познанию открываются уже не равные ступени "инобытия" абсолютного духа, а два крупных "пласта" или типа объективной, материальной действительности: "естественный" мир и общественный; встаёт вопрос об их взаимосоотношении, о происхождении одного из другого. Представление о развитии, таким образом, прочно внедряется в возникающую новую концепцию мироустройства не только по линии субъекта, но и по линии объекта; развитийная "спираль" пронзает всю естественноисторическую, эволюционную реальность снизу доверху, подготавливая концептуальный, мировоззренческий каркас для естествознания будущего, которое должно (по предвидению Маркса) слить в единую науку постижение природы с постижением человеке и его общественно-производственной жизни.

 

*     *

*

 

    С успешной "достройкой" Марксом и Энгельсом материалистического философского здания буржуазная идеологическая и обществоведческая мысль мало-помалу убедилась в роковом для неё факте: класс – антагонист буржуазии получил столь мощное оружие, как "собственное" цельное мировоззрение, позволяющее ему научно и угрожающе эффективно формулировать и решать задачи своей освободительной борьбы. Мироощущению пролетарских масс полностью отвечал взгляд на человека как на активное "чувственное", материально-производящее существо, которое познаёт окружающую реальность именно и только в контексте своей производительной практики, которое способно революционизировать, "высветлить" материальные общественные отношения, подобно тому как оно озаряет светом своего разума и силой творческого деяния "дочеловеческую" природную среду.

Со стороны буржуазного классового самосознания воспоследовали,– естественно,– ожесточённые фронтальные "контратаки", направление которых понять несложно: надо было любой ценой постараться разрушить тот исторически новаторский образ философской науки как систематизации мировоззрения передового, революционного класса данной эпохи, который вставал из трудов родоначальников марксизма.

С этой целью доказывалось (между прочим, и при помощи изворотливо "отпрепарированных", "перелицованных" цитат из Маркса и Энгельса), что философия вообще не может-де являться   мировоззрением,  учением об основных, определяющих закономерностях объективного бытия, что по своему "истинному" смыслу она есть не более чем   теория познания,  гносеология. Очень скоро между философией и теорией познания был поставлен безапелляционный символ равенства. Дружный хор буржуазных идеологов и ревизионистов внутри самого рабочего движения требовал считать исторический материализм "частной", "конкретной" наукой об обществе, лишив его статуса философской дисциплины. Иными словами, только что сформировавшаяся диалектико-материалистическая философия всеми силами сталкивалась на пройденный, абстрактно-"гносеологический" уровень, на котором последовательно провести материалистический подход невозможно, ибо здесь фактически теряется разница между материализмом и бесчисленными версиями идеалистического, фетишистского – т.е., буржуазного – мышления о мире и месте в нём человека.

В этих условиях задачей, объективно обрисовавшейся перед В.И.Лениным как философом и идеологом рабочего класса, было – ликвидировать отождествление теории познания с философией как таковой, не допустить принижения философской, мировоззренческой значимости исторического материализма, отстоять, "восстановить в правах" и развить дальше целостное материалистическое миропонимание Маркса и Энгельса, тот самый современный материализм, который в глазах В.И.Ленина являлся синонимом социализма как науки.[3] Этому, в сущности, и посвящён этапный для пролетарской, коммунистической философии ленинский труд "Материализм и эмпириокритицизм".

Посмотрим теперь, как выглядит "'гносеологизация" философского знания, когда она предстаёт не в откровенно-буржуазном, а в псевдо-"марксистском" словесном наряде.

Схема, по которой осуществляется '"марксистская" мимикрия заведомо противопоказанного марксизму, порочного содержания, тут такая: берётся (причём, по видимости горячо превозносится) ленинское положение о монолитности марксистской философии, но… вместо нераздельности диалектического и исторического материализма, о чём, собственно, идёт речь у В.И.Ленина, подсовывается совсем другой тезис – о специфической "неразличимости" в марксизме диалектики, гносеологии и логики.

Между тем, это далеко не одно и то же, и иначе, как грубейшей передёржкой хода ленинской аргументации, подобную подмену назвать нельзя. Что имеется в виду, когда говорится о "ненадобности трёх слов" для обозначения диалектики, логики и гносеологии в марксистской философской науке? В додиалектических философских системах мышление, как и всё прочее, исследовалось прежде всего   в статике,  т.е. вращающимся в кругу своих "внутренних", специфически-логических определений, не выходя непосредственно на отражаемую им действительность. Покуда мышление таким образом "варится в собственном соку", оно   не развивается,  пребывает, так сказать, в статическом равновесии, в гомеостазе. Учение о мышлении в статике, это и была "старая", или   формальная  логика. Наряду с ней существовала особая дисциплина – теория познания,– которая представляла собой первоначальную, ещё совершенно абстрактную попытку постичь мышление как целое   в движении,–  т.е., в соотнесении, сличении с внешним объектом, ибо развиваться, подниматься со ступени на ступёнь, "от незнания к знанию" мышление может, только контактируя с лежащей вовне объективностью, "цепляясь" за неё. Когда же в философии возникли диалектические, "развитийные" системы (подобно системе Гегеля), которые,– естественно,– всё рассматривали в развитии, то почва для обособленного существования двух наук, занимающихся порознь мышлением "в статике" и "в динамике", сама собою отпала: просто потому, что статику "отдельно", в абстракции от общей динамики процесса развития в таких системах больше не изучали. Это произошло уже у диалектиков-идеалистов. Рядом с диалектикой как логикой особая, специальная "теория познания" не требуется, поскольку мышление с самого начала взято в перманентной соотнесённости с источником своего развития и со своим предметом.

Никакого иного, более обширного "наполнения" в тезисе о "триединстве" диалектики, логики и теории познания не содержится (хотя, безусловно, это один из важных принципов всякой диалектической философии). Нет ни малейших оснований провозглашать его "центральным положением" и "сутью" всей философской платформы марксизма-ленинизма.[4] С конца 50-х годов, однако, в нашей философской литературе стала всё назойливей проповедоваться продуманно-путаная точка зрения, согласно которой уже не диалектический и исторический материализм являются нераздельно слитыми моментами или сторонами философского учения марксизма, а таковыми моментами служат... именно диалектика, теория познания, логика. Своего наиболее ревностного поборника эта, с позволения сказать, "концепция" так называемых "трёх сторон марксистско-ленинской философии" нашла, пожалуй, как раз в лице Б.М.Кедрова.[5]

С наигранным пафосом Б.М.Кедров бросается на "защиту" философии марксизма от грозящего ей, якобы, расчленения на эти самые "три стороны" (диалектику, гносеологию, логику), хотя опасность подобной "систематизации" состава марксистско-ленинской философии исходит в первую очередь от него самого.[6] 3а мнимой заботой о "недробимости" классического философского наследия реально скрывается,– между тем,– поход против   действительной  его недробимости, заключающейся в "сплаве'", органической слитности диалектического и исторического материализма (как об этом яснее ясного сказано у В.И.Ленина). Нетрудно видеть, что подмена формулы "диалектический и исторический материализм" формулами вроде "диалектический метод, материалистическая теория познание и диалектическая логика в их единстве"[7] практически "выпихивает" исторический материализм за пределы философско-мировоззренческой структуры марксизма и тем самым грубо разрушает ту   подлинную  объективно откристаллизовавшуюся связь, тот внутренний "хребет", на котором целостность данной структуры,– по В.И.Ленину,– и зиждется.

Соответственно, Б.М.Кедров изобретает даже некую квази-"математическую" запись (МФ=ДА), долженствующую наглядно и "в стиле модерн" изображать, что марксистская философия есть   именно и только  диалектический материализм,– трактуемый при этом как пресловутое "триединство"[8]; исторический же материализм ставится на одну доску с философскими вопросами естествознания, научным атеизмом, этикой, эстетикой и объявляется дисциплиной, "отпочковавшейся"(!) от диалектического материализма.[9]  Достраивание здания материалистической философии доверху – и "отпочкование" от неё; вот ленинская характеристика возникновения и объективно-логической сущности исторического материализма – и сочинённая Б.М.Кедровым пародия на ленинскую мысль. Воистину, "удачней" не могла "Правда" подобрать кандидатуры для рассуждений со своих страниц о содержании ленинского этапа в развитии философских первооснов коммунистического мировоззрения.

Силясь "подтвердить" ссылками на В.И.Ленина заведомо неленинскую (а точнее говоря, антиленинскую) позицию, В.М.Кедров крохоборски ловит В.И.Ленина, что называется, за рукав каждый раз, как Владимир Ильич именует марксистскую философию "просто" диалектическим материализмом, не прибавляя определения "исторический". Но подобные начётнические "доказательства" по меньшей мере смехотворны, ибо всякому здравомыслящему человеку понятно,– словоупотребление "диалектический материализм" (вместо развёрнутого "диалектический и исторический материализм") применялось В.И.Лениным и другими крупными марксистами единственно в целях краткости, а не потому, что кто-либо из них всерьёз и в принципе "исключал" истмат из коммунистического философского учения.

 

*     *

*

 

Следом за тем, как "разделались" вышеобрисованным образом с историческим материализмом (переведя его в разряд, "отпочковавшихся" от марксизма – или, что ещё удивительней, возникших-де "вместе" с марксизмом[10] – "конкретных наук"), основную часть работы по фальсификации и "демонтированию" ленинского, вот именно, вклада в философию можно считать выполненной. Марксистская философская концепция, в действительности представляющая собой единство диалектического и исторического материализма, "сокращена" до одного лишь диалектического материализма, диалектический материализм приравнен диалектике[11], диалектика же,– как мы множество раз от Б.М.Кедрова, слышали,– абсолютно неотличима от логики и теории познания. Стало быть, марксистская философия   и есть  теория познания. Вот тот   реальный  "конечный результат", ради которого предпринималась вся предшествующая словесная эквилибристика на тему "недробимости".

Впрочем, здесь остаётся покуда непреодолённой одна довольно существенная трудность: по пути к указанному вожделенному результату надо исхитриться "потерять" также и определение "материализм",– но чтобы "потеря" не очень бросалась в глаза.

С этой целью пускаются в ход манипуляции ещё одним кардинальным основоположением марксистско-ленинской философии,– на сей раз её разделением ("разделением" условным и относительным, бесспорно) на   теорию  и   метод:  на диалектический метод и материалистическую мировоззренческую теорию (или философский материализм), как это сформулировано в своё время В.И.Лениным и повторено позже И.В.Сталиным в его очерке "О диалектическом и историческом материализме",– который и является в данном пункте главной мишенью нападок Б.М.Кедрова. Членение "метод – теория" Б.М.Кедров истолковывает как непозволительное-де нарушение "принципа недробимости" и ратует, опять-таки, по существу за абсолютную неразличимость "диалектики и материализма". Затем классическая формулировка ещё раз "незаметно" подправляется, подтасовывается, и вместо "диалектики и материализма" перед нами оказываются "диалектика и материалистическая теория познания''.[12]

Между тем, это вновь грубая передёржка. Во-первых, целостность (или, если угодно, "недробимость") философии марксизма-ленинизма базируется,– как выше нами несколько раз в деталях прослеживалось,– на сопряжении "диалектический и исторический материализм", а не на "триединстве" или "двуединстве" диалектики и теории познания. Во-вторых, "материализм" и "материалистическая теория познания" – это, простите, "две большие разницы". И, наконец, в-третьих – у членения на "метод" и теорию" в марксистской философии имеется своя, причём фундаментальная роль, несводимая к роли двух предыдущих структурных связок ("диалектический и исторический материализм", "диалектика – гносеология – логика").

Суть дела в том, что через сопряжение "метод – теория" практически выражается   материалистический характер  марксистско-ленинской философской науки.

Если предельно кратко очертить противоположность между материализмом и идеализмом, то идеализм есть не что иное, как допущение существования мысли без мозга, без материального носителя: "разум в абстракции", оторванный от человека, "ощущение без органической материн", "ничья мысль, ничьё представление, ничьё ощущение, мысль вообще (абсолютная идея, универсальная воля и т.п.)" – так рисует В.И.Ленин отправную предпосылку всякого идеалистического философствования.[13] "Всякий человек знает … идею, дух, волю, психическое, как функцию нормально работающего человеческого мозга; оторвать же эту функцию от определённым образом организованного вещества, превратить эту функцию в универсальную, всеобщую абстракцию, "подставить" эту абстракцию под всю физическую природу,– это бредни философского идеализма …"[14] "Материализм … берёт за первичное данное материю, считая вторичным сознание, мышление, ощущение, ибо в ясно выраженной форме ощущение связано только с высшими формами материи …"[15] "… тогда, и только тогда, мы можем получить картину мира, действительно соответствующую естествознанию и материализму. Именно: 1) физический мир существует независимо от сознания человека и существовал задолго до человека, до всякого "опыта людей"; 2) психическое, сознание и т.д. есть высший продукт материи (т.е. физического), есть функция того особенно сложного куска материи, который называется мозгом человека."[16]

Следовательно, в марксистско-ленинском философском учении попросту   нельзя  ставить вопрос о какой бы то ни было деятельности человеческого разума, сознания, не затрагивая тут же, немедленно вопроса о материальном носителе сознания и о том, какое место носитель этот занимает в мировом целом, в объективной, естественноисторической цельности природы. Рассуждения о функции и функционировании, т.е. об определённом виде движения, совершенно беспредметны, если при этом не указано,   что именно  вот таким образом функционирует и движется. Когда мы устанавливаем, что рассматриваемая функциональность принадлежит материальному агенту, занимающему такую-то ступень на мировой эволюционной лестнице, так-то и так-то связанному со своими "соседями" по эволюционной спирали,– дальше, как говорится, можно уже не объяснять, в каком отношении к естественноисторическому окружению находится сама эта функция как таковая. И напротив, вполне очевидна на этом фоне схоластическая безосновательность попыток определить, "как относится сознание к миру", не определив,– прежде всего,– какой именно "кусок" этого материального мира, какая форма существования материи является для сознания его собственным объективным, вещественным "корневищем".

Однако, подход этот должен быть не проста декларирован, но сама структура, само построение философии как науки должны "отпечатлеть" его в себе, должны "автоматически" (в известном смысле) обеспечивать его проведение на любом ответвлении, в любом "ракурсе" философского анализа. Отсюда и проступают в   правильно,  современно (т.е. марксистски) выстроенной системе философских взглядов эти два опорных структурных "акцента": "методологический" и "теоретический". Философия – это некий способ,   метод  размышления о мире, а затем и практического воздействия на мир; но в материалистической философии метод следует объективно обосновать,– иначе говоря, обрисовать его естественноисторического "носителя". "Носителем" же философского знания как метода постижения и революционного преобразования естественной и общественной реальности является класс – гегемон данной социально-экономической эпохи. Мощь, широта логико-философского охвата "тайн" социума и природы покоится, в конечном итоге, на богатстве, разносторонности, развитости   практического  отношения к миру, которое характерно для соответствующего культурно-исторического гегемона (или субъекта), и философский метод представляет собой, в сущности, не что-либо иное, как обобщающий и завершающий интеллектуальный концентрат" этого практического отношения.

Стало быть, раскрывая   метод,  способ функционирования выдержанно-материалистической философской системы, необходимо тут же в обобщённом виде охарактеризовать, каким классом (как материальным "органом") описываемый стиль философского, мировоззренческого мышления объективно порождён, вызван к жизни, и каковы объективно-историческое положение, миссия и судьба этого класса; короче, приходится дать обобщённый очерк всего предшествовавшего всемирноисторического развития, поскольку с диалектических позиций объяснение есть сжатый показ возникновения. Приходится также дать, в определённой мере, и очерк развития "дочеловеческого", ибо отнюдь не из всякой картины эволюционирования природы "до человека" логически вытекает, что человеческое общество должно пройти в своей всемирноисторической эпопее пять усложняющихся социопроизводственных формаций, из которых высшая будет иметь объективно-обусловленной целью строительство коммунизма.

Вот в этом-то обобщённом, внутренне согласованном во всех своих частях, логично развёртывающемся изображении "единого мирового процесса" (В.И.Ленин) как закономерной спиралевидной последовательности "снимающих" одна другую форм бытия и развития материи и заключается наиценнейшее, сокровеннейшее "теоретическое" ядро, "теоретическое" содержание марксизма: его   философский материализм  (или философская "теория"),– собственно   мировоззрение  пролетариата, материалистически, детерминистски обосновывающее его освободительную миссию, показывающее "объективную диалектику как принцип всего сущего"[17] и объясняющее, таким образом, почему именно диалектический метод является для рабочего класса адекватным его задаче инструментом интеллектуальной ориентации посреди многосложности естественных и общественных феноменов. Справедливо воздавая должное революционной диалектике как "душе" марксистско-ленинского учения, не надо никогда забывать, что "душа" эта, подобно всему прочему во вселенной, не бестелесна и что "плотью" ей служит именно философски-"теоретизирующий" костяк или остов нашего материалистического миропонимания.

 

*     *

*

 

Сейчас присмотримся чуть пристальней к механике гносеологизаторского "избавления" от марксистского философского материализма. Так, систематически и в продолжение целого ряда лет предпринимаются попытки дискредитировать материалистическую философскую теорию "в лоб", объявив её пережиточной-де и неправомерной "онтологией", отбивающей, якобы, хлеб у конкретных естественных наук. Используя свой излюбленный приём – критиковать вымышленные взгляды, которых в действительности никто не пропагандирует и не поддерживает,– Б.М.Кедров патетически возмущается неизвестно чьим стремлением расколоть (будто бы) марксистско-ленинскую философию на… диалектику, теорию познания, логику, "методологию (иногда включаемую в диалектику)" и "онтологию".[18] Безусловно, вещи в существенной степени вернулись бы на свои места, если бы редакторы и издатели всех этих домыслов потребовали от Б.М.Кедрова, чтобы он библиографически корректно указал, кто именно у нас и когда выдвигал, к примеру, хотя бы вышеприведённую фантастическую "классификацию" "составных частей" философии марксизма. Никому,– кроме самого Б.М.Кедрова,– подобное нелепое нагромождение "диалектики, включённой в неё методологии и онтологии" и в голову не приходило. Нелепица сия понадобилась единственно лишь для того, чтобы исподволь окарикатурить классическое марксистское разграничение (но одновременно и "сцепление"!) "диалектический метод – материалистическая теория", косвенным образом внушить мысль о фактическом тождестве философского материализма со злополучной "онтологией",– попусту дублирующей дисциплины естествоведческого цикла,– и о его, следовательно, "ненужности".

Стараниям этим,– всему этому "онтологическому" шельмованию диалектикоматериалистического   мировоззрения,–  вообще-то давно бы уже пора поставить самый решительный заслон. Материалистически трактуемый метод,– тем более метод в столь широком, философском понимании, где он видится как способ революционного переустройства действительности,– это не формальная, манипулятивная "отмычка", которую кто угодно по своему желанию может безразлично направлять на какой угодно предмет. Философский метод – это концентрированно выраженный, логически проработанный и прояснённый объективный   интерес  и объективный   общественный идеал  соответствующего класса; успешность метода, его интеллектуальная эвристичность и практическая дееспособность всецело определяются тем, насколько исторически прогрессивен   материальный  общественный уклад, отстаиваемый и воплощаемый данным классом, и насколько чётко класс эту свою объективно-историческую позицию сознаёт. Философия – наука партийная. Материалистически обосновать партийный метод – значит показать, как эволюция человеческого общества привела к появлению класса вот с такими объективными характеристиками, целями и задачами, и каков должен быть, вкратце, порядок вещей в "дочеловеческой" природе, чтобы социальная эволюция пошла именно по такому пути и выдвинула в повестку дня достижение именно такого соотношения между природным "естеством" и человеком. Нельзя рассуждать о переделке мира и в то же время хранить молчание по поводу того, как этот мир устроен. Незыблемой истиной марксизма является, что метод есть теория в её применении, "в движении": это наиболее полная, всесторонняя, всеобъемлющая картина глубинных закономерностей изучаемого и преобразуемого предмета, когда предмет в своей объективно-логической завершённости начинает словно бы "жить" перед мысленным взором исследователя, по своей собственной, так сказать, доброй воле открывая возможности и средства разумного воздействия на него. И напротив, теория – это статически взятый, "застывший" метод, когда он настолько отточен и органичен своему объекту, что будучи "остановлен", тут же превращается в изображение краткой истории объекта и его сегодняшней структуры.

Метод и теория, таким образом,– два нерасторжимых (но и несводимых один к другому!) лика философии диалектического и исторического материализма. Никаких "методологий" и "гносеологий"   без  обстоятельного показа того,   что  познаётся и   кто  познаёт (и какова материальная, вот именно "онтологическая", если угодно, взаимозависимость между познаваемым объектом и познающим субъектом как чувственным существом) в марксизме быть не может, да и отроду, как говорится, не было. Сила марксистского методолого-философского мышления – именно в том, что оно раскрыло метод как вершину, высшую степень проникновения во внутреннюю взаимосвязь развивающегося материального, чувственного субъект-объектного отношения, и потому систематизированное, обобщённое описание этого субъект-объектного развития, этого "становления природы человеком" (Маркс) необходимо должно присутствовать – и не может не присутствовать – во всяком толковом, добросовестном изложении марксистской доктрины, если только в нём адекватно понято самое слово "марксизм".[19]

Нельзя также путать "материализм" (теорию философского материализма) с "материалистической теорией познания" и подсовывать одно вместо другого. "Доказательства" в пользу такого приравнивания носят, опять-таки, чисто талмудистский характер и заключаются в выпячивании того специфического момента, что у В.И.Ленина в "Материализме и эмпириокритицизме" нередко фигурирует "теоретико-познавательная" терминология там, где по смыслу речь идёт о материалистической философии во всём её объёме. Достаточно вспомнить, однако, что во времена написания этого ленинского труда "гносеология" практически являлась синонимом "философии как таковой", и если В.И.Ленин как автор хотел быть услышан теми, к кому он обращался, он вольно или невольно не мог не считаться с данным обстоятельством. По сути же своей это классическое произведение творческого марксизма создано не во имя отождествления философии с теорией познания, а как раз с прямо противоположными целями.

Философский материализм в составе коммунистического миропредставления уделяет внимание,– как выше мы лишний раз удостоверились,– в равной мере и проблематике развития, структурного усложнения "дочеловеческой" действительности, и освещению социально-исторического процесса, и проблемам сегодняшнего дня, сегодняшней практики человечества. Теория же познания имеет дело   только  с тем, что происходит, когда на планете появляется и начинает осваивать окружающую реальность человек. Спора нет,– всё, что нам известно о существовании мира до нас, все эти сведения нам доставляет наша познавательная способность. Но это не даёт права смазывать разницу между учением о мире как таковом и учением о познании. Навязчивая схоластизирующая саморефлексия познающей мысли легко может подтолкнуть к раскритикованному ещё В.И.Лениным "старому софизму идеалистической и агностической философии"[20]: к протаскиванию взгляда, будто нам дано "познать", в конечном итоге,… лишь наши собственные познавательные средства (ощущения, "опыт", различные умственные конструкции и т.п.),– но не мир в его объективном, независимом от нас бытии. Следующий логический шаг на этом пути – махистско-богдановская "универсальная подстановка психического под всю физическую природу"[21], более или менее замаскированное провозглашение наших познавательных структур "единственно и подлинно сущим".

"… Энгельс прямо и ясно говорит, что от агностика отделяет его не только сомнение агностика в правильности изображений, но и сомнения агностика в том, можно ли говорить о самых вещах, можно ли "достоверно" знать об их существовании."[22]

"Софизм идеалистической философии состоит в том, что ощущение принимается не за связь сознания с внешним миром, а за перегородку, стену, отделяющую сознание от внешнего мира,– не за образ соответствующего ощущению внешнего явления, а за "единственно сущее"."[23]

В противоположность идеалистической и позитивистской софистике, превращающей средства и формы человеческого познания фактически в непреодолимую "перегородку" между мышлением и объективной действительностью, диалектикоматериалистическая философия учит   доверять  нашему познавательному аппарату[24], тем паче когда выводы его подтверждены опытом, практикой. Если мы на основании хорошо подтверждающихся и внутренне непротиворечивых данных науки описываем мир, как он существовал и существует до нас и без нас, мы не только можем, но и должны до известной степени абстрагироваться, отвлекаться от непрестанных назойливых напоминаний о "работе" познания, благодаря которой рассматриваемая картина мира была получена. Безусловно, познание работало; но совсем не для того, так сказать, чтобы мы ничего, кроме этой его работы, не видели,– а как раз для того, чтобы возникла максимально приблизившаяся к оригиналу картина объективно-истинного положения вещей, от которой познание могло бы "отстраниться", как "отстраняется" мастер от совершенного, безупречного в своей законченности творения.

Соответственно этому, "теоретический" отдел диалектического материализма рисует нам вовсе не одну лишь "кухню" познания человеком независимо от нас развивавшейся природы (и истоков социальной жизни) и не саморефлексию познания над тем, как оно это делало,– но именно объективную, естественноисторическую эволюцию мироздания как таковую, во всей её первоисходной, изначальной непосредственности и "суверенности". Обобщённо набрасывается панорама развития космоса, неорганической и органической материи, затем социума, затем изложение обращается к фактически данному – т.е. современному – человеку, ко всестороннему анализу его сущностных проявлений, в том числе и когнитивной деятельности. Последовательно "раскручивается" перед нами естественноисторическая спираль, в ней появляются всё новые и новые, безгранично усложняющиеся "этажи": развивается,– если можно так выразиться,– сам процесс развития. Хотя процесс этот и един,– самоочевидно, тем не менее, что разные его "отсеки" имеют свою специфику, качественно отличаются друг от друга, и эти качественные размежевания, конечно же, должны бить в познании отражены. С помощью тех понятии, которые уместны при описании животного или растительного царства, нельзя раскрывать социальное поведение людей, закономерности классовой борьбы и т.д. В свою очередь, понятия собственно гносеологические, социологические и т.п. неприложимы к изучению таких форм материального процессирования, в которых человек заведомо, как говорится, не принимал ни малейшего участия.

Сомнениям не подлежит,– бесспорно,– что всё бесконечное богатство и многообразие материального развития порождено действием нескольких всеобщих, отправных принципов диалектики; но эволюционная спираль во времени выраженно несимметрична, и на разных её "отрезках" законы эти обнаруживают себя всецело по-разному. Совершенно неприемлемы поэтому рассуждения, якобы "один и тот же состав категорий, будучи обращён к объективному миру, называется диалектикой; будучи нацелен на решение познавательных задач, выступает как теория познания, как гносеология; будучи взят со стороны внутренних отношений между логическими единицами знания, выступает как логика".[25] При этом,– будто бы,– диалектический материализм в первом случае "тождествен" самой по себе диалектике; во втором он "представляет собой гносеологию" и в третьем, соответственно,– логику.[26]

Между тем, марксистско-ленинская философии как органическая нерасчленимость диалектического и исторического материализма, имеющая своим методом – диалектику, а своей "теорией", позитивным изложением своего мировоззрения – философский материализм, ни под каким углом и ни в какой своей ипостаси никогда не была, не может быть и не будет "идентична" одному лишь диалектическому методу без мировоззренческой концепции, ни тем паче одной лишь логике или теории познания. Утверждать, будто тот же самый состав категорий, которым изображаются "внутренние отношения между логическими единицами знания", если его "обратить к объективному миру", даст нам картину развития природы и общества,– это и означает гальванизировать в современных условиях приснопамятное богдановское "подведение" под природу и общество некоей специфически-логической субстанции.

С виду вполне "благонамеренно" и импонирующе звучат фразы насчёт того, что,– мол,– "диалектические законы едины для всего сущего: для природы, общества и мышления", что они "равно относятся к природе, обществу, познанию и присущим ему логическим формам".[27] Однако, тут же нам уточняют, что это "равное отношение" диалектических закономерностей "к природе, обществу и присущим познанию логическим формам" достигается или обнаруживается… через совпадение диалектики, логики и гносеологии.[28] Но каким же образом, простите,   тождественность  диалектики с "теорией познания и логикой мышления"[29] могла бы показывать её (диалектики) распространенность также на общество и природу? Разве лишь в той – целиком и полностью   богдановской,  а никакой не "марксистской",– интерпретации, что законы мышления и познания и являются, собственно, "надлежаще понятыми" законами объективного бытия.

"Тождество диалектики, логики и теории познания,– оповещают нас далее,– это и есть философский материализм/!/ …"[30] Увы,– как мы скрупулёзнейше выяснили в предшествовавшем рассмотрении,– это не "философский материализм", а очередной, слегка "модернизированный" вариант богдановской "подстановки". Как представляется, некоторым нашим изданиям,– ныне с непостижимой щедростью, из номера в номер буквально "отваливающим" десятки своих страниц под проповедь "концепций" Б.М.Кедрова,– следовало бы нарушить, всё-таки, многолетнюю "фигуру умолчания" (причём, умолчания поистине беспробудного) вокруг тщательно аргументированной и систематически поступающей   критики  этих "концепций", посерьёзней, со всей партийной прямотой и нелицеприятностью разобраться в их архаической, скажем так, сути и перекрыть, наконец, этот непрерывно извергающийся поток кривотолков по поводу теоретически и политически наиболее ответственных основоположений нашего философского учения. И уж совсем никуда не годятся попытки создать у читателя впечатление, будто кривотолки сии являются чуть ли не "официальной" партийной точкой зрения по затрагиваемым проблемам.

"Марксистский тезис, что единство мира – в его материальности, находит своё выражение и развитие в тезисе, что это единство также в его диалектичности. Тождество диалектики, логики и теории познания – это и есть философский материализм, монизм, исходящий из того, что одни и те же диалектические законы царствуют в сфере природы, общества и мышления."[31]

"Единство мира в его диалектичности" – да под этаким-то "монизмом", уважаемые, любой правоверный гегельянец обеими руками подпишется. Не надо нам подобного "выражения и развития" центральной, краеугольной установки диалектикоматериалистических взглядов на единство мироздания. Диалектичен может быть и "абсолютный дух" – фетишизированный человеческий разум,– перевоплощающийся в природу, человеческое социальное устройство и пр., а затем неразличимо и неизменно узнающий во всех этих своих "модусах" лишь самого себя. Даже более того: именно при такой (т.е. идеалистической) трактовке всего уместней выглядят утверждения о "равном отношении" диалектических законов ко всему сущему; ведь сущее-то здесь фактически лишено собственной, спонтанной жизненности,– оно не развивается, строго говоря, а только выполняет для мирового духа заранее предначертанную программу его самопостижения. Но поскольку "дух" есть наше фетишизированное мышление, то и оказывается, что достаточно по своему желанию "обратить", "повернуть" специфически-мыслительные, специфически-познавательные категории на какой угодно предмет, на общество, природу и т.д., и эта операция будет-де равносильна возникновению картины "развития" данного предмета.

Однако, в материализме развивается именно сама природа, материя,– а не "подставленная" под физическую природу внутренняя структура человеческой мыслительной способности. Мышление наличествует не изначально, оно появляется лишь на позднейших, чрезвычайно высоких и сложных ступенях материальной эволюции, а до этого мир миллиарды лет процессировал   без нас,  как любил подчёркивать В.И.Ленин. И хотя, конечно же, человек на правах высшей формы развития "снимает" в себе, сжато воспроизводит всё наиболее существенное из предшествующих стадий процесса,– это никоим образом не подразумевает, будто происходящее и происходившее с ним, человеком, как таковым "тождественно" происходившему со всей остальной вселенной. Сообразно этому, и из категорий, обрисовывающих специфически-человеческие проявления, нельзя простым их "обращением к внешнему миру" получить адекватную характеристику внешнего мира. Категории диалектики –   содержательные  образования, а не "пустые" статические конструкции формальной логики, они относятся к определённому материальному содержанию, но не "равно" ко всему, что только заблагорассудится. "Дочеловеческое" естество, общественно-историческая эпопея от её зарождения и современность человечества занимают разное место в структуре "верховной", объединяющей закономерности развития – эволюционной спирали; и стирать, затушёвывать это различие, провозглашать "бытийные" модификации диалектических категорий тождественными их гносеологическим и социологическим модификациям, учение о познании – "тождественным" учению о бытии, метод философии – "тождественным" его объективному обоснованию,– значит смять, сломать всю   материалистически  диалектическую мировоззренческую картину, вновь оторвать мышление от его эволюционного "носителя", спутать мысль о бытии с самим по себе бытием и в результате опять, на богдановский лад, "подставить" мыслительное, дух, психическое под объективную реальность в качестве некоей "сверхприродной" предпосылки.

Никто не спорит,– мы сегодня воспринимаем материализм только как   диалектический  (или, что то же самое, "исторический") материализм и диалектику – только как   материалистическую  диалектику. Однако, диалектика всё же остаётся   методом  марксистско-ленинской философии, а материализм ("философский материализм") – соответствующей данному методу   теорией,  его (метода) объективным мировоззренческим объяснением и обоснованием. Свалить теорию и метод в одну кучу, отождествить, "идентифицировать" их до полной "взаимозаменяемости" – это (как мы множество раз уже повторяли и нелишне будет повторить ещё) всё равно что отождествить функцию с материальным носителем, мышление с бытием, т.е. подсунуть вместо марксистской философии некую "новейшую" (а точнее, коряво "подновлённую") разновидность идеалистического фетишизма.

"Последовательный материализм может быть только диалектическим. Последовательная диалектика может быть только материалистической,– бросаются фразами авторы редакционной статьи в "Коммунисте".– Всякие попытки расчленить это тождество ведут не только к уступкам метафизике, но и к уступкам идеализму, субъективизму, формализму. Ведут к тому, что философия марксизма подменяется "киберфилософией", системологией, структурализмом, операционализмом и т.д. Логика с большой буквы – логистикой. Помнить об этом – непременное условие мировоззренческой чёткости, методологической дисциплины мысли."[32]

Столь ли уж непререкаемо,– между тем,– что последовательная диалектика может быть только материалистической? И идеалистической вполне может быть; Гегель, к примеру, до такой степени последователен, что мы и по сию пору не в состоянии даже отдалённо воспроизвести со своей, материалистической платформы всю ошеломляющую внутреннюю "сцепку" его грандиозной системы. С другой стороны, не откажешь в последовательности и домарксовскому метафизическому, "гносеологическому" материализму. Так что никакого ''тождества" тут нет; диалектика и материализм столетиями преблагополучно существовали независимо друг от друга, причём,– наоборот,– диалектический подход был несопоставимо более характерен как раз для   идеалистических,  нежели для материалистических философских построений. Подлинное тождество, о котором в данной связи надлежало бы говорить, простирается в иной плоскости. А именно: чтобы стать диалектическим, чтобы раз и навсегда соединиться с диалектикой, материализм должен был сделаться   историческим,  должен был понять соотношение между сознанием и действительностью не как созерцательную гносеологическую "робинзонаду", но как общественно-историческую практику человечества.[33]

Одиноко размышляющий индивид не заставляет задуматься над тем, откуда взялся он сам: он попросту, статично   дан  наравне с отображаемой им природой; а постольку здесь нарушена (или ещё не откристаллизовалась) главенствующая посылка по-современному   последовательного,  вот именно, материализма: "на деле природа не берётся за непосредственно данное, за исходный пункт".[34] Наряду с природой наличествует другое "данное" – воспринимающий её человек, онтологически (естественноисторически) или вовсе ею, на поверку, не детерминируемый, или детерминируемый лишь номинально, формально. Индивид же как общественно-деятельный, общественно-практический агент не мертвенно "дан", а весь погружён в движение (и погружён именно   сущностно );  по отношению к нему уже не может повиснуть в воздухе, остаться без ответа вопрос о том, откуда он появился и куда направляется, вопрос о его происхождении и естественноисторических перспективах. Только так – через идею   общественно-исторической практики  – впервые входит в материализм диалектика, философия развития; другого способа сочетать диалектику с материализмом покамест, как говорится, не изобретено.

Вот здесь-то и лежат истинные, фундаментальные   нечленимости  (равно как и истинные   расчленения ) марксистско-ленинской философской концепции:

1/ что   диалектический  материализм (и, стало быть, в целом современный научный материализм как таковой) возможен только как материализм   исторический,  возможен только при условии материалистического – т.е. общественно-исторического – истолкования, плюс к отражаемой сознанием природе, также и самого отражающего природу сознания в качестве функции чувственного, эволюционно возникшего, социально (экономически, классово) чётко определённого существа;

2/ что обязательность объясняющего и обосновывающего указания на носителя сознания, субъектности неизбежно влечёт за собой явственное выделение в философской системе её методологической и теоретической стороны,– ибо носитель должен быть указан и раскрыт не только для субъектности "вообще", но и для того конкретного типа субъектности, интеллектуально-практической активности, для того   метода,  на котором зиждется сама рассматриваемая система.

Но (как нетрудно, к сожалению, убедиться), когда нам твердят о "тождестве материализма с диалектикой", затем с "материалистической теорией познания", затем вообще провозглашают "материализмом"… тождество диалектики, логики и гносеологии, подтасовывают тезис о материальном единстве мира домыслами о его "диалектическом", "логическом" и "теоретико-познавательном" единстве,– то всем этим действительная внутренняя цельность философии марксизма (сопряжение "диалектический и исторический материализм") оказывается грубо рассечена, разрублена, а её действительная и необходимая внутренняя дифференцированность (сопряжение "метод – теория"), наоборот, скомкана и смята. Так что товарищам, ответственным за опубликование на страницах ведущего теоретического органа партии в корне несостоятельной, немарксистской, дезориентирующей массового читателя работы, следовало бы не стращать нас "киберфилософией", системологией, структурализмом, операционализмом и т.д.,– в данном случае никакого касательства к делу не имеющими,– а проявить "методологическую дисциплину мысли" прежде всего в отношении самих себя и подразобраться хорошенько в том, что от их "новаторских" переопределений марксистской философской позиции проистекает, покуда, больше путаницы и вреда, нежели от всей "киберфилософии", вместе взятой. Кстати, дорогу "киберфилософии" как раз богдановщина и открывает,– что превосходно известно и из истории борьбы за утверждение марксистско-ленинских философских воззрений у нас в стране.

В своём классическом философском труде В.И.Ленин что называется, через каждые две страницы на третью – даёт отточенные, афористические формулировки того, что такое материализм; довольно странно выглядело бы, если бы он так уж напрочь "забыл" о столь, якобы, "важном" варианте упомянутой формулировки, как "совпадение диалектики, логики и теории познания". Однако, ничего подобного в "Материализме и эмпириокритицизме" (как, собственно, и в "Философских тетрадях") прочитать нельзя. Напротив, для В.И.Ленина была самоочевидно и абсолютно неприемлема идея "получать" закономерности развития природы и общества путем формалистического "обращения" на общество и природу закономерностей процессирования познания; ибо это означало бы, вопреки и пафосу, и букве материалистического миропонимания, выводить закономерность бытия из закономерности мышления, а не наоборот.

"Признавать необходимость приводы и из неё выводить необходимость мышления есть материализм. Выводить необходимость, причинность, закономерность и пр. из мышления есть идеализм."

"Признание объективной закономерности природы и приблизительно, верного отражении этой закономерности в голове человека есть материализм."

"… необходимость природы есть первичное, а воля и сознание человека – вторичное."

"Материализм берёт природу за первичное, дух – за вторичное, на первое место ставит бытие, на второе – мышление. Идеализм поступает обратно."

"Материя есть первичное, мысль, сознание, ощущение – продукт очень высокого развития. Такова материалистическая теория познания …"

"Материализм говорит, что "социально-организованный опыт живых существ" есть производное от физической природы, результат долгого развития её, развития из такого состояния физической природы, когда ни социальности, ни организованности, ни опыта, ни живых существ не было и быть не могло."[35]

Легко можно видеть, что свежеиспечённая в нашей периодике версия "монизма" ("единство мира в его диалектичности") фактически   порывает  с основными, конституирующими аксиомами марксистски-материалистического мировоззрения: так,   действительное  диалектикоматериалистическое соотношение между закономерностями природы и закономерностями когнитивного отражения природы человеком – это, по В.И.Ленину, отношение в   выведения  мыслительной, познавательной необходимости из необходимости природной, а вовсе не безразличная, смазанная "одинаковость" и тем паче не "тождество". Всецело непонятно также, как в этом, с позволения сказать, "монизме" – когда категориальные определённости бытия полностью отождествляются с определённостями сознания и познания,– как в этом "хороводе" взаимно эквивалентных, взаимозаменяемых определений обстоит дело с краеугольным камнем, святая святых материалистической традиции в философии – с вторичностью сознания по отношению к бытию и беспрекословной, детерминирующей первичностью дочеловеческих ступеней развития материи, на которых "ни социальности, ни организованности, ни опыта, ни живых существ не было и быть не могло"? Диалектический и исторический (т.е. марксистский) материализм – или, что то же, подлинный,   материалистический  монизм наших дней – на первое место ставит бытие, на второе – мышление, выводит закономерности опыта, мышления, практики социально-организованных существ из законов предшествовавшего развития объективного мира. А не отождествляет их. Вот это и есть действительная, а не словесная "мировоззренческая чёткость и методологическая дисциплина" в философском исследовании,– от каковой дисциплины и чёткости весьма далеко отклоняется столь многое из того, что нам сообщили в недавнее время (как это ни прискорбно) под рубрикой "ленинского этапа марксистской философии" и "революционной диалектики" марксизма.

 

*     *

*

 

Выше мы проанализировали ход мысли, когда пытаются "изгнать" из марксистско-ленинской философии мировоззренческую теорию (философский материализм) таким способом, что развёрнутое изложение мировоззрения приравнивают "онтологии", окрашивая этот последний термин сугубо отрицательным, искусственно-одиозным звучанием. Попутно заметим, что критическое отношение основоположников марксизма-ленинизма к мировоззренческим концепциям прошлого (выказывавшим по большей части именно "онтологический", "натурфилософский" характер) нельзя фокуснически выдавать за какую-то "борьбу" наших классиков с мировоззрением как таковым и с необходимостью философски систематизировать мировоззрение, строить картину мира на философском уровне и философскими средствами. Борьба тут велась не с мировоззренческой функцией философии, а с конкретными мировоззренческими построениями отживающих, противостоящих пролетариату общественно-экономических и общественно-политических сил,– и как раз во имя выработки нового, исторически более высокого, пролетарски-революционного взгляда на мир, но никоим образом не ради того, чтобы никакого понятия о мире в целом у пролетариев вовсе не было, а была бы лишь "теория познания".

Стоило бы оговорить,– однако,– что помимо попыток зачислить по ведомству "онтологии" философскую   теорию  марксизма, наблюдаются также (сколь ни странно) и попытки набросить какую-то "онтологическую" тень на самоё диалектику, на диалектический   метод  марксистского учения. По хорошо обкатанной "схеме" Б.М.Кедрова, некто (как всегда, неназванный) будто бы развивал у нас такие представления: "Диалектика, мол, занимается общими законами природы и общества, выступая как онтология. Теория познания (гносеология) – законами познания. А логика сводится к изучению специальных, преимущественно формальных операций мышления."[36]

Излишне повторять, что авторы сей удивительной "трактовки" – диалектики как "онтологии" – не могут быть указаны; если не иметь в виду, конечно, самого Б.М.Кедрова, его сторонников и "популяризаторов",– хотя бы из тех же "Вопросов философии". Вот у них-то, действительно, диалектика превращена из философского   метода  в "теорию развития природы и общества", т.е. грубо "онтологизирована".[37]

Далее рассуждают так, что-де главная беда метафизического материализма заключалась "в неумении применить диалектику к процессу и развитию познания"; в игнорировании диалектики познания и состоит, якобы, суть "идеалистического толкования и бытия и мышления.[38] Диалектический же материализм как таковой конституировался (будто бы) благодаря тому, что распространил диалектику на изучение познавательных процессов. И даже более того: он не просто   распространил  диалектическое понимание, диалектику на "теорию познания и логику мышления", он их взаимно   отождествил . "Не надо трёх слов!– заклинают нас в цитируемой статье.– Это одно и то же!"[39]

Таким образом, в одном случае (разобранном нами в предыдущем параграфе) "онтологию" – т.е., повторим, систематизированное изложение целостного взгляда на мир – сопоставляли с философской теорией и "выпроваживали" из марксистской философской науки на том "основании", что, мол, теория тождественна методу ("материализм – диалектике"); теперь же, во втором случае, "онтологию" сопоставляют философскому методу, и она оказывается "не нужна" потому, что метод-де тождествен учению о познании ("диалектика – логике и гносеологии"), что он есть метод только   познания,  а никак не переделки внешнего мира – общественных отношений и природной действительности.

Не станем задерживаться больше на очевиднейшей никчёмности и вредоносности   для практики  всех этих усилий свести метод коммунистической идеолого-философской системы к одному лишь бесплодному, кабинетному умствование вокруг вопросов "познания", в полном и разрушительном отрыве от задач реальной преобразовательной деятельности партии и социалистического государства; укажем только на грубейшие   фактические  неточности и подтасовки в предлагаемой "интерпретации".

Можно было бы беспристрастнейшим образом и из самых разных мест выписать ещё несколько десятков ленинских формулировок по проблеме "что есть материализм и что есть идеализм"; но ни одна из них не будет гласить, якобы идеализм есть "игнорирование диалектики познания", а материализм – распространение диалектики на сферу мышления. Является хрестоматийным фактом из истории философии, начиная с античных времён, что диалектический подход в истоках своих разрабатывался даже не просто "на материале познания", а он вообще представлял собою, в своих древнейших вариантах, специфический приём устной, "живой", непосредственно-словесной полемики. Лишь много спустя,– как правильно освещён этот момент, к примеру, в "Диалектическом и историческом материализме" И.В.Сталина[40],– диалектический способ рассуждения начали применять, более или менее последовательно, при рассмотрении природных и социально-исторических явлений. Причём,– и это также общепризнанный факт,– в первую очередь преуспевали на поприще "диалектизации" природоведческих и обществоведческих сюжетов как раз философы-идеалисты, для которых мироздание было грандиозным объективированным "диалогом" божественного разума с самим собой.

Можно ли, далее,– не греша беспардонно против историко-философской истины,– доказывать, якобы все беды старого, домарксистского материализма сводились к неумению диалектически взглянуть на процесс познания? Как будто "метафизические" материалисты на природу и общество очень уж диалектично смотрели! Материализм   в целом,  вообще был долгое время с диалектикой "не в ладах"; вот его главный недостаток, чеканно зафиксированный в первом же из Марксовых "Тезисов о Фейербахе",– каковые тезисы всем, именующим себя марксистами, давно бы пора затвердить наизусть, как таблицу умножения, а мы вместо этого все ещё вынуждены изнурительно "дискутировать" по изложенным там элементарным заповедям нашей философии.

"Главный недостаток всего предшествующего материализма – включая и фейербаховский – заключается в том, что предмет, действительность, чувственность берётся только в форме объекта, или в форме созерцания, а не как человеческая чувственная деятельность, практика, не субъективно. Отсюда и произошло, что деятельная сторона, в противоположность материализму, развивалась идеализмом, но только абстрактно, так как идеализм, конечно, не знает действительной, чувственной деятельности как таковой."[41]

Исторически так сложилось, что идеалистическая философия гораздо скорее, нежели материалистическая, нащупала свой принцип целостного и динамичного ("развитийного") постижения мира: такой "стихией целостности" для неё выступало,– как сказано уже,– объективированное "мышление" абсолютного духа. Отыскать подобную же "стихию целостности" на материалистической основе – задача значительно более глубокая и трудная, поэтому она и решена была, естественно, позже. Камень преткновения тут в том, что исходное (вот именно, между прочим, "гносеологическое"![42]) противопоставление материи сознанию, от которого отправляется материализм, в дальнейшем или вовсе не преодолевалось, или преодолевалось вульгаризаторски, редукционистски, на путях смазывания качественного своеобразия человека и грубо-механистического истолкования его жизнедеятельности. Чтобы ликвидировать эту "брешь", но в то же время и не впасть в вульгарный редукционизм, нужно было само соотношение "сознание – материя", "субъект – объект" понять как соотношение чувственно-материальное, естественноисторическое,– не теряя и не сминая при этом, однако, специфики и конструкции данного соотношения как   противоречия;  моделью такого понимания и стала,– суммируя всё вышеизложенное,– категория общественно-исторической (общественно-производственной, а на вершине своей – революционной, "структуропреобразующей") практики.[43]

Подобно тому как идеализм сумел, на свой лад, систематизировать весь эволюционный процесс в виде ряда логично сменяющихся ступеней "самополагания" мирового духа,– так теперь и материалистическое воззрение получило возможность создать свой, несравнимо более объемлющий и совершенный, образ единого мирового процессирования: естественноисторическую спираль, ступени которой суть усложняющиеся формы материального развития, отграниченные одна от другой характером проявления внутренней, спонтанной самопротиворечивости материи,– или характером   отражения .

Стало быть,

метафизический материализм не только в анализе познания, но и ни в какой своей части "диалектичным" не являлся, и в истории материалистических учений вообще нельзя указать такого периода и такого положения вещей, когда бы там наличествовала диалектика в форме "онтологии", покрывающая собою социум и природу, но "не распространённая" на область человеческого мышлениях[44];

ко времени, когда складывалась марксистская материалистическая доктрина, диалектический угол зрения в основном был свойствен философии не материализма, а как раз   идеализма,–  где диалектика выступала "логикой" трансцендентного, внемирового разума и по существу представляла собой, опять-таки, никакую не "онтологию", но скорее своеобразную фетишистскую версию учения о познании;

общее концептуальное движение мысли при переходе от "статического" материализма и диалектического идеализма к диалектическому материализму состояло (как можно убедиться) вовсе не в том, что диалектика распространилась на теорию познания, "отождествилась" с ней и прекратила своё существование в качестве "онтологии",– но всецело наоборот: что она от изучения познавательных структур как в непосредственной, так и в мистифицированной их форме смогла быть распространена на изучение "внешнего" познания объективного мира, причём познание и прочие свойства, характеристики и проявления общественного человека как субъекта логично вписались в вырисовывающуюся новую, материалистическую картину мировой эволюции, образуя закономерный высший этап этого объективного развития.

Следовательно,– с чего мы и начали наше рассмотрение проблемы,– главное, что свершилось при становлении, формировании философии диалектического и исторического материализма, это возникло и приобрело развёрнутый теоретический облик мировоззрение современного рабочего класса как гегемона социалистической революции и строителя коммунистического будущего человечества. Диалектический и исторический материализм представляет собою реконструирующий синтез и дальнейшее мощное развитие наиболее ценных достижений философской культуры прошлого. Материалистическое ("теоретическое") объяснение, которое раньше бессильно останавливалось перед "загадкой" человека, его духовной жизни, его общественно-производительной и общественно-институциональной активности, теперь сумело преодолеть этот разрыв, охватить собой высший цвет материи – человеческий разум, в то же время не только не огрубив и не опростив его, но разглядев в нём именно высочайшее и могущественнейшее излияние спонтанной, естественноисторической "творчественности" природы. Диалектика, прежде "стоявшая на голове" даже у такого гиганта, как Гегель, мистифицировавшая процесс реального человеческого мышления и превращавшая его,– словами Маркса,– в скрытого "демиурга действительности"[45], впервые оказалась понята как закономерность именно самой действительности, а не таящегося за ней обоготворённого человеческого сознания.

Диалектический метод,– в результате,– наконец-то из сферы сознания и познания (взятого как непосредственно, так и мистифицированного) шагнул в живой, чувственно-практический мир и конституировался как метод революционного преобразования этого налично данного мира. Философско-мировоззренческим исканиям,– в свою очередь,– сделалась, наконец, по плечу задача построить такое изображение естественноисторического целого, где функционирование и развитие человеческого сообщества, равно как конкретного индивида, объяснялись бы и строго детерминистски, и, с другой стороны, представали бы во всём богатстве, во всей многокрасочности, сложности и глубине своей "субъектности" и своей животрепещущей духовности. Тем самым перед народными массами открылся реальный путь к гуманизации и покорению наиболее деспотичной по отношении к человеку, наиболее порабощающей и властно-неуловимой "стихни" – "стихии" собственного социального общежития людей и их совместного производительного труда. Таков исторический смысл возникновения философии научного, марксистского коммунизма. До Маркса и продолжателей его дела философы,– как мы знаем,– лишь различными способами рассуждали о мире, подлинное же призвание разума состояло и состоит в том, чтобы его, этот мир, изменить. Интеллектуальный и гражданский подвиг Маркса и марксистов, это и есть превращение философии в практически-действенную, "работающую" науку о крупномасштабном общественном преобразования в интересах трудового народа – науку, которая сознательно и свободно определила, прозрела своего "материального носителя", животворный источник своего могущества, и нерасторжимо слила свою судьбу с его объективно-исторической судьбой.

Безусловно, каждое новое не только десятилетие, но даже пятилетие отечественной и мировой истории, каждое новое свершение и каждый новый проблемный узел в нашем развитии побуждают ещё и ещё раз оглянуться на те первоисходные этапы, когда учение, лёгшее в фундамент социалистической государственности и всей нашей общественно-производственной формации, в острейшей и победоносной борьбе провозглашало, отстаивало, утверждало цель и суть своего явления на свет. А целью и сутью этой было – послужить "головой" для революции, сердце которой именовалось "пролетариат'". И так останется, покуда коммунизм не восторжествовал повсеместно на планете. Необходимо неукоснительно сверяться со всем этим при любой – в общем-то, вполне понятной и закономерной – попытке заново окинуть взглядом революционно-творческую "биографию" марксизма. Вольные её "адаптации", в которых фактически невозможно обнаружить какую-либо связь с сущностным, интегральным определением марксистской философии как теории и метода переустройства мира революционным рабочим классом, оказывают огромное отрицательное, тормозящее влияние равно и на идейно-теоретическую, и на практическую стороны этого единого процесса, и только с такой точки зрения, несомненно, должно оцениваться их появление – к сожалению, пока ещё имеющее место – в нашей научной и общественно-политической литературе.

 

*     *

*

 

Скажем ещё несколько слов,– в заключение,– отклоняя легко предвидимое возражение, что-де трактовка марксистско-ленинской философии как "диалектического и исторического материализма", как единства "диалектического метода и материалистической философской теории" не содержит, мол, в себе какой-либо принципиальной новизны и что куда свежей и оригинальней подавать марксистскую философскую науку в качестве "триединства диалектики, логики и гносеологии", сплошь отождествлять в ней "материализм с диалектикой", "материализм с диалектической логикой" и "материализм с материалистической теорией познания".

Между тем, философское знание – это такая система, которая может развиваться, двигаться вперёд, лишь снова и снова углубляясь в собственные отправные установки, "приникая" к ним, очищая их от всего преходящего, наносного, воспроизводя и укрепляя их с новой тщательностью на каждой вновь открывающейся стадии своего прогрессирования. Смутная, "загрязнённая" воспроизводимость отправных принципов и постулатов, обилие "новаций" с шумливыми, радикалистскими претензиями – неизменный, безошибочный признак не расцвета, но как раз существенных трудностей и неполадок в развитии философского учения. И наоборот, когда исходные основоположения хорошо "просвечивают" на каждом очередном концептуальном "витке", уверенно и органично исполняют в изменившихся условиях свою цементирующую и направляющую роль – это никакой не "догматизм", но лучшее свидетельство именно жизнеспособности и неисчерпанности внутренних творческих потенций затрагиваемой системы.

В течение длительного времени у нас не проводилась и не проводится с требуемой твёрдостью та линия, что диалектический материализм совершенно нераздельно являет собою также и материализм   исторический,  что социальная форма движения материи – не какой-то побочный "частный случай" естественноисторического развития, а   вершина  эволюционной спирали, замыкающая на себя весь предыдущий процесс, что при абстрагировании от этой венчающей формы спираль принимает усечённый, неправомерный, недостаточно общий вид и, следовательно, если философско-естествоведческое рассмотрение не учитывает социальной, "человеческой" перспективы эволюционирования своего предмета, то оно, в сущности, не удовлетворяет диалектикоматериалистическим критериям научности. Соответственно, и исторический материализм – не просто "общесоциологическая теория", это теория, прежде всего,   философская,  изучающая социум    мировоззренчески:  т.е., с одной стороны, в контексте всей протекшей и предположительно предстоящей эволюции, а с другой – занимая чётко выявленную позицию определённого   класса.

Скомканность этих структурообразующих связей, бесконечные ненужные дебаты вокруг статуса исторического материализма, упорные, непрекращающиеся старания подменить единение диалектического и исторического материализма пресловутым логико-гносеологическим "триединством",– толкуемым при этом так, что в нём уже ничего рационального не сохранилось от первоначальной ленинской мысли,– всё это привело, как отмечается со всё большей настойчивостью и в литературе, к явственной разобщённости обеих марксистских философских дисциплин (если уместно говорить здесь о   двух  дисциплинах), к снижению собственно философского, мировоззренческого уровня соответствующих исследований и к известной, сугубо нежелательной "деполитизации", да позволено будет так выразиться, концептуальному измельчанию равно и "диаматовской", и "истматовской" проблематики, их "самоустранению" от практических потребностей и запросов социалистического и коммунистического строительства.

Многие авторы, номинально посвящающие свои усилия разработке диалектического материализма, на поверку заняты некритическим (а подчас и апологетическим) комментированием тех или иных идей, высказываемых естествоиспытателями – или, того хуже, западными позитивистски настроенными "философами науки". При этом скрадывается, не вскрывается и не анализируется в должной мере мировоззренческое, сущностное содержание, которое стоит за восхваляемыми подобным образом утверждениями, в результате чего создаётся почва и для просачивания неприемлемых идеологических "веяний". Так, по страницам нашей печати беспрепятственно циркулируют обскурантистские по своей сути (и никакие не "научные") заявления, якобы жизнь на планете Земля представляет собой всецело "случайный", "неповторимый", один-единственный раз в масштабах всей вселенной(!) смогший возникнуть феномен. Но если жизнь,– а следовательно, и человечество как таковое,– лишь уникальные вселенские "случайности", тогда какой смысл заключается в рассуждениях о   закономерностях  общественного развития, смены формаций, построения коммунизма? Как говорится, "бросьте же борьбу, ловите миг удачи",– вот вся "философия", вытекающая из подобных квази-"научных" представлений, какими бы мнимо-глубокомысленными словесами они ни драпировались. Весьма жаль, что своей "популяризацией" они в значительной степени обязаны именно   философским  изданиям.

Возьмём ещё пример; приобрела прочность ходячего (причём,– увы,– опять-таки "философского") предрассудка почерпнутая у учёных-кибернетиков догма, будто "фундаментальные принципы управления вообще" являются "одними и теми же" для человека, машины, "сложных систем живой и неживой природы" и для любого типа социально-экономического устройства.[46] При всей признательности к науке кибернетике как к инженерно-теоретической основе современной электронно-вычислительной техники, следует всё же сказать, что связываемые с нею "философские" откровения давно и неоспоримо нуждаются во внесении определённой идеологической ясности. Выходит,– если всему этому поверить,– что "фундаментальные принципы управления" абсолютно   одинаковы  для общества, где в человеке видят лишь эксплуатируемый   объект,  ценимый единственно постольку, поскольку он приносит прибавочную, стоимость,– и для общества, ставящего себе целью искоренить все и всяческие проявления, пережитки и рецидивы эксплуататорства, перерасти в полностью равноправный союз всесторонне развитых личностей как   субъектов исторического процесса? Довольно-таки "плодотворная" идея,– в особенности если учесть, что вышеозначенным "фундаментальным принципам" должны безропотно подчиниться аппарат экономического планирования, отправление функций государственной власти и идеологическая сфера.[47] Зачем же тогда было,– спрашивается,– социалистическую революцию совершать, штудировать "Капитал"? Раз всё равно в перспективе грядёт единая для всех "социальных организмов", для нас и нашего нынешнего классового противника "кибернетическая цивилизация", мировоззренческие и методологические (именно так!) основания которой заложили отнюдь не Маркс и В.И.Ленин, а "книга Н.Винера "Кибернетика или управление и связь в животном и машине", работа К.Шеннона и У.Уивера "Математическая теория связи" и лекции Дж. фон Неймана "Мозг и вычислительная машина""?[48]

В действительности,– конечно же,– повсюду здесь попросту элементарнейшая путаница, аналогичная по своему происхождению той, которая допускается философами, доказывающими, якобы законы диалектики везде "едины" (в смысле:   одинаковы,  неразличимо себетождественны), какую бы область объективной реальности мы ни рассматривали; ошибка эта выше была нами внимательно разобрана. По всей видимости, мы окажемся не далеки от истины, заподозрив, что она вообще вряд ли всплыла бы в связи с кибернетикой, если бы не заручилась "методологическим обоснованием" в философии. При таком подходе (как было уже выяснено) фактически игнорируется   развитие  реальности и то существеннейшее обстоятельство, что разные совокупности явлений имеют разную эволюционную "прописку", разное местоположение в структуре развитийной спирали. Но если какие-то области явлений находятся по отношению друг к другу "выше" или "ниже" по спирали, это значит, что все присущие им закономерности, включая и законы саморегулирования, "управления", выступают тут и там в видоизменённой, никак не "одинаковой" форме.

"Сложные системы живой и неживой природы", человек, разные общественно-экономические уклады и соответствующие им технико-технологические типы производства всё это разные уровни, пласты, "этажи" объективного естественноисторического процесса развития, и твердить об "одинаковости" управляющих ими законов, смазывать качественные, историко-генетические различия между ними – это всё равно что вовсе закрыть глаза на самый факт существования развития, объективной диалектики в природе и обществе как высшей, всеохватывающей закономерности эволюции и мировой истории, а стало быть, отвернуться, отказаться целиком от диалектикоматериалистических начал понимания, интеллектуального освоения всего происходящего в мире.

     Следует заметить, что та сфера жизнедеятельности природных и социальных систем, которая всего более способна навести на мысль о сквозной "тождественности", "неизменяемости" определённых основополагающих принципов,– это   гомеостаз,  функционирование системы   в статике,  между двумя крупными качественными сдвигами. И действительно, в интервале "между двумя скачками" задача у всех систем (во всяком случае, в первом приближении) одна: самосохранение, выживание; подлинная же мера естественноисторической развитости, продвинутости системы выявляется скорее в   динамическом  срезе, где обнаруживается, насколько система может "вмещать в себе противоречие и выдерживать его"[49]: насколько она "чувствительна" к прогрессу, открыта инновациям, преобразованиям, качественному совершенствованию, структурным перестройкам и какими механизмами для этого располагает.

Так, задача гомеостатического   сохранения  наличного экономического базиса "одинаково" (можно сказать) стоит и перед буржуазным обществом, и перед социалистическим; но для буржуазии нерушимость базисного статус кво, неприкосновенность эксплуататорского характера производственных отношений, механики извлечения капиталистической прибили – вопрос жизни и счерти, тогда как социализм сознательно, в плановом порядке задаётся целью самопреобразоваться в некий качественно-высший базисный уклад (в высшую фазу коммунистической общественно-экономической формации) и никакого "конца света" в этом для себя не видит,– чем и отличается   в корне  от эксплуататорского строя. Сущностные разграничения между системами живой, неживой и прочей природы пролегают,– таким образом,– преимущественно в области их   динамического,  а не гомеостатического "поведения": там, где определяется их отношение к качественному скачку. А поэтому сосредоточиться всецело (как делает это – в своём "философствующем" варианте – кибернетика) на кажимостной повсеместной "одинаковости" гомеостатических схем саморегуляции, да ещё возвести их в абсолют и провозгласить закономерности гомеостаза "предельно общими принципами управления", какие только мыслимы во вселенной,– значит отрезать себе путь к постижению именно качественного,   сущностного  своеобразия различных классов систем и потерять всякий ориентир для выработки здравых практических рекомендаций. Ибо что за цена рекомендации, не исходящей из   сущности  изучаемого объекта (а возможно, и путающей её с сущностью каких-то других объектов)? Если подобный "методологический подход" ещё как-то терпим при рассмотрении объектов одной и той же качественной (сущностной) определённости,– скажем, технических устройств,– то когда начинают валить в кучу объекты   разнокачественные  (машину, животное, человеческую психику, классово-противостоящие социальные структуры и т.д.), из этого ничего разумного и практически продуктивного получиться не может.

Не потому ли мы уже не первое десятилетие не ощущаем недостатка в широковещательных прожектах "глобального улучшения,– при посредстве кибернетики,– принимаемых решений", создания "глобальных автоматизированных систем управления" чем угодно – "всем народным хозяйством", "экономикой в целом", "развитием науки и техники" и пр.,– и однако, хотя авторам всех этих замыслов возможности для их реализации были предоставлены весьма пространные, на практике вместо ожидаемых "глобальных улучшений" хозяйственно-управленческого функционирования наблюдаются сплошь и рядом вещи едва ли не противоположные. И в то же время надолго застревают на мёртвой точке проблемы, не столь "глобальные" по своему звучанию, но куда более насущны для страны и несравнимо более посильные и выполнимые для науки об "управлении и связи в животном и машине".

"В 70-х годах мы достигли рубежа массового использования ЭВМ и другой кибернетической техники в планировании и управлении. Это привело к усложнению (и удорожанию) используемой технической базы." "… к излишним материальным затратам, неоправданному увеличению численности работников, занятых на этом участке." "Следует крайне осмотрительно относиться к выводам о том, что массовое применение ЭВМ обеспечит высвобождение миллионов людей, сокращение административно-управленческого аппарата и т.п. Вместо одних категорий работников потребуются другие." "… сокращение численности аппарата управления достигается в редких случаях. … автоматизация требует некоторого увеличения численности управляющего персонала …"[50]

"… не оправдались надежды на сокращение бумажного потока с помощью АСУ. Более того, возникла огромная переписка по поводу разработки и внедрения АСУ. Не стало меньше бумаг и после их пуска. Просто изменилась форма документов. А поскольку общение человека с ЭВУ осуществляется на низком техническом уровне, обращение с документами в чём-то осложнилось."[51]

"… эффективность АСУ в целом пока не может удовлетворить. Реальное влияние вычислительной техники на основные технико-экономические показатели производства, можно сказать, незначительно … ЭВМ становятся своего рода "золотыми арифмометрами"."[52]

"… тысячи специалистов создают автоматизированные системы управления, но как быть с ручным трудом – над этим работают лишь маломощные проектные организации."[53]

Между тем,– как превосходно известно,– малопроизводительные и малопривлекательные подчас физически тяжёлые ручные работы упорно "поглощают" около 40 – 50% всех занятых в народном хозяйстве, и цифра эта, на протяжении уже десятилетий не выказывает сколь-либо уловимой тенденции к понижению; хотя всем,– как будто бы,– ясна экстраординарная важность и болезненность кроющейся за нею социальной и общественно-производственной проблемы, и хотя рассчитанная на 8 лет программа   значительного  сокращения доли ручного труда, ускоренного наращивания выпуска соответствующего оборудования была принята, става богу, ещё в 1973 году.[54]

Столь широко неадекватные,– сформулируем так, и в общественно-экономическом, и в специально-производственном плане результаты весьма и весьма крупных, казалось бы, усилий по народнохозяйственному применению несомненно полезной и перспективной отрасли научного знания имеют свои корни и причины. Но среди причин этих одна из определяющих,– по нашему убеждению,– носит неожиданно "отвлечённый" и "академичный" (на первый взгляд) характер: это длительное отсутствие как в теоретическом, так и в прикладном развитии кибернетики правильной, реалистической методолого-мировоззренческой ориентации и воспоследовавшая отсюда приоритетная нацеленность на задачи, в огромной степени (если говорить откровенно) утопические и даже химерические, а не на такие, решение которых жгуче необходимо общественному производству и которые,– вдобавок,– для самой-то кибернетики не в пример более органичны, "благодарны" и выполнимы.

В предшествующем изложении было сказано о сугубой неплодотворности для нашей общественной практики такого хода событии, что марксистско-ленинская философия долгое время фактически не разрабатывается как единство диалектического и исторического материализма; в том же пагубном направлении действует и другой существеннейший момент: что она не разрабатывается как взаимообусловленность диалектического   метода  и материалистической мировоззренческой   теории,–  т.е., и в качестве "теории" и в качестве "метода" топчется, называя вещи своими именами, на месте.

Со стороны методологической отсюда проистекло то, что диалектический метод стало "принято" неуклонно сводить к "методологии научного познания", "общей методологии науки"; и дело порой доходит уже до такой нелепости, когда на человека, поднимающего вопрос о диалектике как непосредственной методологии определения политико-стратегической линии партии в руководстве социалистическим общественным развитием, смотрят недоуменными глазами, отказываясь освоить, чего он, собственно, добивается. А пока перед диалектико-материалистическим методом воздвигают один за другим искусственные барьеры,– доказывая на разные лады, что он не может-де иметь прямых контактов с практикой, но должен лишь способствовать "гибкости мысли" у представителей частных наук[55],– покуда воздвигаются перед диалектикой нафантазированные барьеры, её законное место во всей нашей "социальной инженерии" преспокойно обживают "системный анализ", "системный подход" и прочие теоретические апологии гомеостаза, всем пафосом своим устремлённые к единственной цели – чтобы данный на сей день статус кво в любой обсуждаемой сфере вовеки пребывал незыблемым. Впоследствии мы нередко удивляемся, отчего на том или ином фронте хозяйственного, экономико-организационного, государственного, социально-культурного строительства многие годы наблюдается застой, не происходит именно   развития,  благотворных и назревших перемен к лучшему. А развития не происходит как раз потому, что там на управленческое "вооружение" взяты методологические конструкции,   полностью  исключающие  развитие как научную категорию и все сопряжённые с ним представления из своего понятийного арсенала. Здесь философам, да и вообще идейно-теоретическим работникам самых разных "специальностей" давно уже есть над чем подумать – и подумать весьма серьёзно.

Самым отрицательным образом отражается на всей "расстановке сил" в идеологии, обществоведении, эмпирической науке (а постольку,– опять-таки,– и в практической политике) продолжительная "заблокированность" какого-либо продвижения марксистской мысли в направлении развёртывания убедительной современной философско-"теоретизирующей" (мировоззренческой) концепции.

Следует указать в данной связи на проблему предпосылочного знания в конкретных отраслях. Всякая конкретная наука зиждется на некоторых фундаментальных, "аксиоматических" для неё понятийных структурах; практически целиком детерминируя ситуацию в ней, они,– однако,– внутри неё самой не могут быть выведены и объяснены.   Предпосылки  всего множества частнонаучных областей познания сами по себе являются элементами более широкой гностической системы – картины мира, и только там, на философско-мировоззренческом уровне, простирается объединяющая концептуальная "ткань", которая придаёт смысл и импульс частичным основоположениям – корневищам тех или иных отдельных дисциплин.

"… мы не знаем сущности жизни. … сущность этого явления ещё закрыта для современной науки и философии. Современная наука не готова ответить на вопрос о происхождении жизни."[56] Свидетельства подобного рода нетрудно было бы привести и в отношении многих и многих других структурообразующих определений: личность, психика, разум и мышление; наследственность и изменчивость; пространство, время, тяготение, тело; поле и вещество; эволюция, борьба противоположностей и гомеостаз – ни об одной из этих категорий (и аналогичных им по степени всеобщности) нельзя утверждать ничего содержательно-конструктивного, оставаясь в рамках тех ответвлений научного знания, отправными пунктами которых они являются. Что такое жизнь – этого в лаборатории не разглядишь; содержание и собственное движение данного понятия (на том уровне обобщённости, на каком оно только и в состоянии двигаться, развиваться) принадлежат не биологии, а философско-мировоззренческой теории, и единственно лишь в контексте общей картины мироздания соответствующей эпохи на вопрос о "сущности жизни" может быть получено обоснованное, научно-достоверное разъяснение.

Строит же (и развивает) картину мироздание   философия ,–  но не "все вместе" частноэмпирические дисциплины, не космология, не теория относительности и пр.; причём, свято место пусто не бывает, и если от построения общемировоззренческой панорамы отстранилась в силу каких-то причин философии классово-прогрессивная, этим тут же "займётся" философия   реакционная,  а чьими руками она будет это делать,– теории относительности, космологии или чьими-либо ещё,– момент третьестепенный. Всегда находился,– ещё со времён "Материализма и эмпириокритицизма",– и всегда найдётся такой раздел естествознания, текущая конъюнктура в котором окажется "благоприятна" для активизации реакционных идейно-теоретических поползновений.

Современная нам эпоха характеризуется острейшим противоборством (равно как известным "переплетением", "взаимоналожением") капиталистической и коммунистической общественно-экономических формаций, каждая из которых имеет и отстаивает   свой  взгляд на мир, и надо отдавать себе отчёт, что если мы с упорством, заслуживающим лучшего применения, стремимся "оттереть" нашу, марксистскую идеолого-философскую доктрину от задач выработки "системы природы", отвечающей требованиям сегодняшнего дня[57],– то задачи эти полностью перейдут в "ведение" философии   буржуазной ,  и более никого. И уж во всяком случае не возникнет надуманного, деланно-наивненького зрелища, когда бы над выработкой подлинно-современного (а это значит,   коммунистического  по своей социально-философской направленности) миропредставления трудились "все науки сообща", лишь "при участии"(!) диалектического материализма.[58]

Ибо,– раз так,– то почему ж не "при участии" и всего спектра разновидностей буржуазного, более или менее откровенно идеалистического, эксплуататорски-фидеистского фетишизма? Потому,– скажет нам, по всей вероятности, Б.М.Кедров,– что диалектический материализм "пронизывает собою все частные науки".[59] Полноте, однако! Ведь теми же самыми естественными науками, которыми пользуемся мы, наряду с нами пользуется и буржуазное общество,– причём, что греха таить, подчас гораздо успешней нас. Смешно даже я вообразить себе, чтобы антагонистически противостоящий нам строй допустил к употреблению в своих границах какие-то научные дисциплины, "пронизанные"   нашим ,  а не   его  мировосприятием, чуть ли не автоматически порождающие из себя мировоззрение пролетариата. Если бы действительно так было, подобные "пронизанные диалектическим материализмом" научные теории подверглись бы в царстве капитала столь же свирепым проскрипциям, каким во времена Джордано Бруно подвергалось учение о множественности обитаемых миров. А поскольку ничего похожего не наблюдается, то следует занять более реалистичную позицию, перестать приукрашивать фактическое положение вещей и признать, что естествоиспытательство XX века,– ведущее своё летосчисление от Фрэнсиса Бэкона,– пока ещё "пронизано" в первую очередь идеолого-мировоззренческими, идеолого-философскими парадигмами того общественного уклада, который, собственно, и вызвал его некогда к жизни.

Со своей стороны, мы,– конечно же,– стараемся внедрить в естественнонаучное мышление диалектическую (диалектико-материалистическую) струю; и надо полагать, многолетняя и разнообразная активность в этом направлении небесплодна. Так что сегодняшнее естествознание,– вернее всего,– следует оценивать как находящееся в длительном и крайне трудном процессе внутреннего, глубинного перебазирования с общемировоззренческих установок, характерных для огромного (почти пятивекового) предыдущего периода его развития, на качественно, эпохально новые принципы, представления, мировоззренческие "образы", которым суждено определять собою науку приближающейся, вступающей в свои права коммунистической эры. И тут ничего не может быть ошибочней и вредней, нежели изображать естествоведение некоей самостоятельной "третьей силой", к которой мы должны "прилаживаться" и ученически испрашивать у неё "благословений" именно по   коренным,  миропредставленческим проблемам коммунистического созидания. Если марксистскую философию оттеснить здесь к роли "ученика", почтительного и смиренного "обобщителя" и "истолкователя" доставляемых естествознанием данных, то в роли "ментора" немедля окажется,– как подчёркивалось уже,– философия буржуазии; но не какая-то несуществующая "третья истина", стоящая "выше" конкретной объективно-исторической правоты двух основных противоборствующих классов современности.

Спора нет,– в прошлом имели место эпизоды, когда правильная, негативная в общемировоззренческом плане характеристика "философских" амбиций определённых естествоиспытательских дисциплин подавалась в излишне заострённой и категоричной форме, что приводило к недооценке их чисто-инженерного, прикладного значения. Однако, за оправданием и признанием этой их именно инженерно-практической, прикладной полезности и необходимости никак не должна следовать "реабилитация" несостоятельных   мировоззренческих  притязаний, с которыми они в своё время выступали – и которые тогда же были совершенно обоснованно отвергнуты. Тем более нельзя было допускать, чтобы воссоздание на современном уровне целостного учения об объективном бытии объявлялось "запретным" полем деятельности для философии диалектического и исторического материализма и монопольно переадресовывалось совокупности "частных наук о природе и истории".[60] Ещё и ещё раз повторим, что при таком обороте событий произойдёт (и методически происходит, к сожалению) не замена абстрактной-де и ни к чему не пригодной "онтологии" "положительной наукой",- но единственно лишь замена материалистической "онтологии"  "онтологией" механицистски-идеалистической. Со всеми вытекающими отсюда последствиями,– в конечном итоге,– как раз для положительно-практического состояния дел.

Сравнения ради укажем на выступление "Правды" в защиту "масштабности кругозора" в политической экономии – как фактора, мощно способствующего осуществлению политэкономией "роли ускорителя развития хозяйства".[61]

"… специфику каждого производства надо знать. Но можно ля изучать действие объективных экономических законов общества по отдельным отраслям? Можно ли ожидать, что, сложив знания об особенностях отдельных производств, можно получить представление о производстве в целом? … Законы политической экономии остались бы не познанными, изучай мы их в рамках отдельных отраслей. Ибо природа политической экономии в широком смысле – целостное межотраслевое видение экономики."[62]

Но так же как невозможно "по отраслям" постичь целостность общественного производства и эффективно управлять экономикой,– так же (и в ещё гораздо большей мере) нереально "поотраслевое" постижение целостности общественного развития как такового, не говоря уже о каком-либо здравом управлении им. То, что недопустимо по отношению к политэкономическому "компасу" пролетариата, вдвойне и втройне недопустимо по отношению к такому его "компасу", как философская концепция марксизма-ленинизма во всём её объёме,– "компас", которым выверяется   миссия  рабочего класса, а не какая-либо одна, хотя бы и исключительно важная, сфера его исторического творчества. Вне всяких сомнений, преодоление явственно просматривающегося тут у нас идейно-теоретического разнобоя и нелогичности внесло бы в высшей степени своевременный консолидирующий вклад в выполнение непрестанно выдвигаемой ответственнейшей задачи – решительного поворота всего фронта марксистских исследований к насущным, конкретно-жизненным проблемам, перед которыми стоит нынче строящееся новое общество как в нашей стране, так и в масштабах всего международного социалистического содружества.

 

Москва, апрель 1985г.

                                      Т.Хабарова