Секретарь-координатор

Большевистской платформы в КПСС,

кандидат философских наук

Т.ХАБАРОВА

 

 

МАРКСИСТСКО-ЛЕНИНСКОЕ

УЧЕНИЕ О ГОСУДАРСТВЕ

 

 

МАРКСИСТСКИЙ ПОДХОД к вопросу о сущности, роли и будущей судьбе государства на протяжении многих десятилетий, в сознании целого ряда поколений теоретиков-марксистов прочно ассоциировался с идеей "отмирания государства", постепенного его устранения,– как орудия классового господства,– из жизни общества, по мере ликвидации сначала антагонистических, а затем сглаживания неантагонистических классовых различий.

И для такой постановки проблемы труды классиков марксизма, безусловно, дают все основания. Поскольку высказывания этого рода общеизвестны, мы их здесь лишний раз воспроизводить не будем.

Между тем, теория "отмирания государства" – это лишь одна сторона марксистской общей политико-философской концепции, и абсолютизировать эту сторону, выдёргивать её из контекста учения в целом не следует.

Кстати сказать, попытки доведения до абсурда "антигосударственных" тенденций марксистской трактовки имели место в истории, и отнюдь не со стороны одних лишь марксистов. Известно, что гитлеризм – злейший враг реально возникшего в Советском Союзе социалистического общества – также числил в названии своей партии эпитет "социалистическая", и гитлеровцы считали себя не кем иным, как "настоящими социалистами". На чём же сами фашисты основывали противоположение своего "настоящего" социализма "ненастоящему" марксистскому? А вот именно на разном отношении к государству. Марксистский "краснобольшевистский" социализм принципиально,– дескать,– антигосударственен, "настоящий" же германский, в коричневых тонах, зиждется на идее мощного национального государства.

И это была далеко не только демагогия, рассчитанная на обывателя с политически неразвитым сознанием. Хотя история в 1945 году убедительно продемонстрировала, где на самом деле находился настоящий социализм, всё же нельзя не заметить, что СССР достиг победы над смертельно опасным противником на путях никак не "отмирания" и расслабления социалистической государственности, но наоборот, на путях её небывалого возвышения и укрепления.

И в наши дни, когда страна фактически проиграла Третью мировую войну и подпала под власть оккупантов, мотивы воскрешения могучей Российской Державы, которая сплотила бы людей для отпора грабителям–чужеземцам, находят всё больший отклик в народе. Достаточно вспомнить успех на декабрьских выборах В.Жириновского. Но попутно в идею "государственничества", "государственного патриотизма" закладывается (в том числе и некоторыми коммунистами) самое разное содержание, вплоть до архаично реакционного. С уверенностью можно утверждать, что коммунистам-большевикам не удастся направить ход событий в надлежащее русло, если мы не сумеем показать, что государственно-державная идеология – не антипод марксизму и большевизму, но один из органичных аспектов ортодоксальной коммунистической доктрины. Иначе национально-патриотический подъём, который сегодня уже нетрудно предвидеть, может привести к власти силы, чьё воцарение будет неменьшим бедствием для страны, нежели нынешнее иго коллаборационистской "демократии".

 

ИТАК, необходимо обратить самое пристальное внимание на тот факт, что помимо понятия о государстве как об инструменте классового порабощения, марксизму глубоко присуще и понятие государства как "высшей политической конструкции".[1] И если государство – орган классового господства, конечно же, должно уйти с исторической сцены, то ни о каком отмирании "высшей политической конструкции" никогда разговора в марксизме не было.

Рассмотрим этот последний момент несколько подробнее. Маркс в своих трудах, и не только ранних, не однажды повторяет определение человека как "родового существа". И это отнюдь не просто дань гегельянской терминологии. Человек отличается от животного тем, что у людей КАЖДЫЙ индивид объективно является носителем закономерности развития РОДА,– тогда как у животных родовая или СУЩНОСТНАЯ закономерность их бытия реализуется только В МАССЕ индивидов, только через их множество. Естественно, и человеческая история в конечном итоге осуществляется только через действия людских масс. Но качественное отличие человека от животных всё же в том, что у него, плюс к действиям масс, ещё и каждый индивидуум как таковой несёт в себе, в своеобразно свёрнутом вида, как бы запись закономерности развития человеческого рода В ЦЕЛОМ на данном конкретно-историческом отрезке его эволюции. Поэтому и говорится, что люди САМИ делают свою историю,– хотя история человечества продолжает оставаться, разумеется, сугубо объективным процессом. И поэтому же темп социально-исторических изменений таков, что они вполне укладываются в рамки индивидуальной человеческой жизни.

Социальная революция, ломка общественного строя, возникновение новой общественно-экономической формации – всё это может произойти на протяжении жизни одного поколения. И даже более того, во главе всех этих событий может стоять один и тот же человек. И не потому, что он какой-то супермен, а потому, что ОБЪЕКТИВНО,– повторим,– он несёт в себе сжатую "предварительную" запись родовой закономерности развития человечества для данного исторического периода и данного региона земного шара. В его личностной физико-психической конституции эта закономерность записана более чётко, чем у других, но в принципе она записана практически у всех его современников и соплеменников,– иначе они его просто не понимали бы и не могли следовать за ним.

Однако, все эти "свёрнутые", существующие вначале лишь на личностном уровне записи родовой закономерности должны в ходе исторического процесса "развернуться", раскрыться, получить какое-то зримое, всеобщезначимое существование (перейти, как это формулируется в диалектической философии, "из возможности в действительность"). Вот таким всеобщезначимым закреплением, "материализацией" родовых закономерностей человеческого бытия и является система общественных ИНСТИТУТОВ, а среди них в первую очередь– государство как "высшая политическая конструкция", как естественное средоточие всех институциональных образований.

Смысл истории человеческого рода заключается в том, чтобы в конечном счёте КАЖДЫЙ человек реализовал себя как родовое существо, как носитель того или иного объективно неотторжимого аспекта родовой закономерности. Т.е., каждый индивид должен беспрепятственно осуществить своё объективно предопределённое ЖИЗНЕННОЕ ПРИЗВАНИЕ, а система общественных институтов, система ГОСУДАРСТВА в широком понимании этого слова должна быть построена так, чтобы предоставить каждому такую возможность. Иначе говоря, государству должно быть дело до каждого, и каждому надлежит выступить участником в делах государства.

Вот как Маркс выражает эту мысль в работе "К критике гегелевской философии права":

"Функции и сферы деятельности государства связаны с индивидами (государство является действенным только через посредство индивидов), но с индивидом не в качестве физического, а в качестве государственного индивида, они связаны с государственным качеством индивида. … через существенное качество этой личности. Они – естественное действие её существенного качества. ... государственные функции и сферы деятельности представляют собой человеческие функции; … сущность "особой личности" составляет … не её абстрактная физическая природа, а её социальное качество, и ... государственные функции … – не что иное, как способы существования и действия социальных качеств человека."[2]

И далее Маркс требует: "... показать государство как высшую действительность личности, как высшую социальную действительность человека".[3]

Противоречит ли подобный подход марксистским определениям государства как аппарата организованного насилия одного класса над другим? Нет, не противоречит никоим образом; наоборот, все эти разнонаправленные, на первый взгляд, положения в совокупности прекрасно "монтируются" в единую и стройную, грандиозную по своей масштабности социально-философскую концепцию.

Суть проблемы здесь в том, что ведь государственный строй исторически развивается, и в продолжение всей протекшей истории,– а основоположники марксистского учения характеризовали её, напомним, как ПРЕДЫСТОРИЮ человечества, подлинная история начнётся только с коммунизмом,– в продолжение всей протекшей истории государство вовсе не было "высшей действительностью личности" для КАЖДОГО индивида: оно являлось "высшей социальной действительностью" всегда лишь для ЧАСТИ членов общества. И эта часть общества, которая в неразвитых исторических условиях добивалась для себя социальной самореализации за счёт и в ущерб другой его части,– она и образовывала то, что принято называть господствующим классом. А поскольку объективное, "естественное" право на социальную самореализацию при посредстве системы общественных институтов всегда имели ВСЕ, но не одни лишь избранные,– то и подучалось, что самореализация "избранных" могла держаться только на насилии над всеми прочими, аппаратом же такого насилия как раз и оказывалось государство.

Соответственно, и отношение к государству на протяжении веков было двойственным. Как аппарат насилия оно, понятно, вызывало неприятие и ненависть, ибо люди видели в этой его деятельности именно насильственное отторжение, отчуждение их от их собственной объективной сути. Но инстинктивно люди чувствовали и другую сторону вопроса: что в этом отторжении государство так же, если не в большей мере, насилует и свою собственную природу, и задача состоит не в том, чтобы уничтожить государство в принципе, а в том, чтобы отбросить его исторически преходящий облик, проникнуть в него, овладеть им и сделать его тем, чем ему и положено быть,– органом всеобщего сущностного самовыражения.

Маркс пишет:

"... государство существует лишь как политическое государство. Целостность политического государства есть законодательная власть. Принимать участие в законодательной власти значит поэтому принимать участие в политическом государстве, значит выявлять и осуществлять своё бытие как члена политического государства, как члена государства. Следовательно, желание всех в отдельности принимать участие в законодательной власти есть не что иное, как желание всех быть действительными (активными) членами государства, желание достигнуть политического бытия, или выявить и активно утвердить своё бытие как политическое."[4]

Вспомним, что термины "политический", "политика" происходят от древнегреческого слова "полис", как раз и означавшего "государственность", "разумная коллективность",– естественно, в том специфическом и ограниченном облике отдельного города, "полиса", который был тогда доступен человечеству. И здесь Маркс перекликается с другим гением социально-философской мысли – Аристотелем, который классифицировал людей по признаку их участия или неучастия в делах государства, и те, кто участвует в делах своего государства, назывались – "политикос", человек политический, или человек нормальный, как он должен быть по своей природе. Тем же, кто в делах государства не участвует, было дано название – "идиотикос". Т.е., первоначальный смысл слова "идиот" – это человек, не принимающий участия в политике, в государственном деле.

Среди прочего раннебуржуазного "идейного" хлама, который у нас сегодня повытаскивали из сундуков и усиленно навязывают общественному мнению, далеко не последнее место занимает теория разделения общества на, так сказать, политический сектор и обособленный от него гражданский сектор. Из вышеизложенного хорошо видно, что противопоставление "гражданского общества" "государству" – это попросту псевдонаучная фетишизация того НЕНОРМАЛЬНОГО для человека состояния, в котором он пребывал в течение всей своей предыстории, когда основная масса индивидов не могла выразить себя в своей изначальной общественной предназначенности и природе, когда индивиды, чувствуя себя объективно призванными к участию во всей полноте общественной жизни, общественных дел, в то же время неизменно натыкались на глухую перегородку, их от решения общественных дел отторгавшую. Думается, любому грамотному марксисту с первого взгляда ясен буржуазно-апологетический характер подобных "теорий", силящихся доказать, что рядовой член общества должен быть "деполитизирован", ограничен "гражданскими" рамками, занят своими частными делами, политику же за него призваны творить другие. Никаких иных целей, кроме казуистического оправдания и увековечения классового господства буржуазии, все эти мудрствования не преследуют.

Стало быть, всемирноисторическая задача человечества,– в рассматриваемом плане,– это низвергнуть государство как орган подавления одного класса другим, но в невиданной ещё до сих пор мощи вознести и раскрыть его как орган всеобщего, подлинно коллективного САМОУТВЕРЖДЕНИЯ ВСЕХ И КАЖДОГО, самоутверждения каждого индивида, без каких-либо изъятий, в его объективно ему принадлежащем качестве родового, общественного существа.

Вот это последнее состояние Маркс и определяет как ДЕМОКРАТИЮ в собственном смысле этого слова. Т.е., в общей социально-философской концепции марксизма демократия как таковая – это, фактически, атрибут и форма существования лишь КОММУНИСТИЧЕСКОГО общественного устройства.

"Во всех отличных от демократии государственных формах,– пишет Маркс,– государство ... является господствующим моментом без того, чтобы государство действительно господствовало, т.е. без того, чтобы оно материально пронизывало содержание остальных, неполитических сфер."[5]

Такое государство,– господствующее "без того, чтобы оно действительно господствовало, материально пронизывало собою содержание остальных, неполитических сфер",– Маркс называет "абстрактным политическим государством".[6] По сути, это все без исключения классовые государства нашей предыстории,– государства, ещё противопоставляемые "гражданскому обществу".

"В демократии государство, как особый момент, есть только особый момент, как всеобщее же оно есть действительно всеобщее ..."

"В демократии абстрактное государство перестаёт быть господствующим моментом."

"Французы новейшего времени это поняли так, что в истинной демократии политическое государство исчезает."[7]

 

ТАКИМ ОБРАЗОМ, мы добрались до исторических корней теории, "исчезновения" или "отмирания" государства и можем всесторонне убедиться, что она есть ровно половина – причём, как говорится, "меньшая половина" – того, что вообще должно быть по данному вопросу сказано с марксистской точки зрения.

Второй половиной истины является то, что с упразднением прежнего "абстрактного государства" будет упразднено и прежнее "гражданское общество". Государство материально пронижет собою содержание "гражданских" сфер и станет "действительно всеобщим", а "гражданка" утратит своё отчуждённое, частное бытие и достигнет,– как формулирует Маркс,– политического бытия, или сделает политическое бытие своим действительным бытием.[8]

И Маркс, подытоживая своё решение проблемы, выдвигает "... требование такого государственного строя, который заключает в себе самом, в качестве определяющего начала и принципа, способность прогрессировать вместе с развитием сознания, прогрессировать вместе с действительным человеком. Но это возможно только при условии, если "человек" стал принципом государственного строя."

"... необходимо, чтобы движение государственного строя, его прогрессивное движение стало принципом государственного строя, следовательно, чтобы принципом государственного строя стал действительный носитель государственного строя – народ. Самый прогресс и есть тогда государственный строй."[9]

В советском обществоведении не принято было называть политическую структурность коммунистического общества "государством", для её обозначения применялся термин "коммунистическое общественное самоуправление".[10] Но,– как явствует из всего предыдущего изложения,– "коммунистическое самоуправление", это не прекращение существования государства, а его переход на новую, качественно высшую ступень исторического развития. Коммунистическая управленческая структурность – не отсутствие государства, но скорее некое "сверхгосударство", "метагосударство". "Сверхгосударство" коммунизма вполне может быть охарактеризовано как "всенародное государство", ибо Маркс прямо указывает, что его определяющим началом и принципом должен стать не интерес того или иного класса, а потребности личностной самореализации "действительного человека", каждого индивида просто как частицы народа. Это хорошо перекликается и "стыкуется" с ленинской идеей ПОГОЛОВНОГО УЧАСТИЯ В УПРАВЛЕНИИ при коммунизме.

 

ОДНАКО, пока до этого коммунистического идеала ещё очень далеко.

"Между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата."[11]

Разберёмся теперь с диктатурой пролетариата.

Диктатура пролетариата,– очевидно,– это специфическая переходная форма от "абстрактного политического государства" к "метагосударству" коммунистической эпохи.

Во-первых, надо рассеять застоявшееся недоразумение, связанное с наличием в трудах В.И.Ленина таких "устрашающих" определений диктатуры, как "ничем не ограниченная, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стеснённая, непосредственно на насилие опирающаяся власть", "власть, опирающаяся непосредственно на насилие, не связанная никакими законами"[12] и т.п. Как правило, в контексте таких высказываний речь идёт о совершенно конкретном моменте взятия власти революционным пролетариатом. Но в момент взятия власти ЛЮБОЙ революционный класс, а не только пролетариат, "не связан никакими законами" и опирается непосредственно на насилие, ибо в этой точке исторического процесса меняется государственный строй. Т.е., в любой революции имеется критический отрезок, когда старые законы уже не действуют, а новые ещё не успели утвердиться. И класс, взявший (или берущий) власть,– в самом деле,– вынужден на этом отрезке опираться непосредственно на революционный диктат, насилие. Правомерность такой ситуации признавалась и основоположниками буржуазной демократии.

Так, Дж.Локк в трактате "О государственном правлении" разъясняет, что народ "постоянно сохраняет верховную власть для спасения себя от покушений и замыслов кого угодно, даже своих законодателей, в тех случаях, когда они окажутся настолько глупыми или настолько злонамеренными, чтобы создавать и осуществлять заговоры против свободы и собственности подданного". Будучи притесняем сверх всякой меры, народ вправе расторгнуть общественный договор и временно вернуть общество в "естественное состояние", в котором никаких законов нет. В этих условиях "... власть возвращается в руки тех, которые её дали /т.е. народа.– Т.Х./, и они снова могут поместить её так, как они сочтут лучше для их безопасности и благополучия".[13] Момент расторжения народом общественного договора и переделегирования им властных полномочий от одной, устаревшей системы государственного управления – другой, более отвечающей его объективным потребностям в данной исторической обстановке, и есть, как нетрудно убедиться, акт осуществления революционной ДИКТАТУРЫ, или непосредственной власти народа-суверена, который, действительно, в этом своём качестве абсолютно никакими писаными законами не связан. В этом выражается высшее историческое право народа на ИЗМЕНЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО СТРОЯ, на изменение самой системы законодательства.

Если вы признаёте, что народ властен изменить не удовлетворяющий его государственный строй, вы должны признать, как факт, и существование специфических "точек разрыва" в его государственно-правовой истории, где строй законодательства меняется и вместо писаных законов действует "диктатура" – непосредственная властная воля народа как творца своего жизненного процесса. В.И.Ленин следует здесь поистине лучшим традициям западноевропейской философско-правовой мысли, и то, что он в данной связи говорит, не "страшнее" того, что можно прочитать хотя бы у Локка.

Но термин "диктатура пролетариата" в марксистско-ленинской науке употребляется не только для обозначения момента революционной ломки старого, эксплуататорского строя, а и для обозначения того типа государства, которое возникает и достаточно длительное время существует после и в результате пролетарской революции.

Посмотрим, что это за государство.

 

НЕПОСРЕДСТВЕННЫЙ ПРЕДШЕСТВЕННИК диктатуры пролетариата – это "диктатура буржуазии", т.е. представительно-демократическое государство, где классовая гегемония буржуазии внешне замаскирована политической многопартийностью, провозглашаются разграничение между государством и "гражданским обществом" (что на практике сводится к государственной охране "священного права" частной собственности), а также принцип разделения властей (законодательной, исполнительной и судебной).

Диктатура пролетариата ещё продолжает в значительной мере оставаться "абстрактным политическим государством" – т.е., в ней "огосударствлены" далеко не все сферы общественной жизни. Её сходство с предшествующей буржуазно-демократической государственностью настолько велико, что В.И.Ленин в книге "Государство и революция" характеризует её как "буржуазное государство без буржуазии".[14]

Но какие же черты приближают диктатуру пролетариата (Советскую власть) к "будущей государственности коммунистического общества" (Маркс)[15]?

1/ Уже очень многие гражданские сферы мощно пронизаны государственно-правовой упорядоченностью и защитой.

Гарантируется право на труд (что возможно, только когда государство становится распорядителем средств производства), другие важнейшие социально-экономические права: на бесплатное здравоохранение и образование, на отдых, на достойное обеспечение в старости, на жилище и т.д. Возводится в незыблемый закон систематическое ПОВЫШЕНИЕ ЖИЗНЕННОГО УРОВНЯ трудящихся, т.е. право на доход.

2/ Пролетариат – единственный класс, который в исторической перспективе не цепляется за своё господство. Но именно поэтому он и не маскирует свою классовую гегемонию в настоящем,– ибо рассматривает её как орудие достижения своей стратегической цели: построения бесклассового общества. Из открытой институциональной констатации классового характера социалистического строя естественно вытекает признание руководящей роли Коммунистической партии при социализме – как политического авангарда класса, который фактически, объективно в обществе доминирует. Конечно, номинально государство диктатуры пролетариата может быть и многопартийным. Но при этом, так или иначе, ведущую роль Компартии и институциональную невозможность её "ухода от власти" всё равно придётся признать. И это не какой-то "тоталитаризм", а непреложная объективно-историческая закономерность, через которую со временем пройдут все страны и народы на пути к "метадемократическому" обществу будущего.

3/ Из фактически однопартийной природы социалистического общества и отсутствия в нём частной собственности на средства производства следует качественно высшая, чем при буржуазной демократии, степень его внутренней структурной монолитности (то, что у нас раньше называли "морально-политическим единством" нашего общественного устройства). Исчезает почва для противопоставления "гражданского общества" государству, равно как и для противопоставления друг другу различных "ветвей власти".

Диктатура пролетариата основывается не на "разделении властей", а на той аксиоме, что исполнительная власть должна быть безоговорочно подчинена законодательной. Что касается "разделения властей", то несколько лет мы у себя в стране наблюдаем в действии эту атавистическую химеру – независимую от законодательной власти исполнительную власть, и видим, что трудно представить себе более циничную и скудоумную форму самой разрушительной деспотии.

Итак, если буржуазная демократия (она же диктатура буржуазии) есть

представительно-демократическое государство,

номинально многопартийное,

базирующееся на принципе разделения властей и отграничения политической государственности от гражданского общества,

то социалистическая демократия (диктатура пролетариата) есть

представительно-демократическое государство,

фактически, а чаще всего и номинально, однопартийное,

базирующееся на принципе подчинения исполнительной власти – законодательной и на активном последовательном "огосударствлении" всё новых и новых сфер частногражданского бытия.

Если вспомнить ещё, что в "разделении труда законодательного и исполнительного"[16] заключена суть ПАРЛАМЕНТАРИЗМА, то пролетарская демократия отличается от буржуазной и как НЕПАРЛАМЕНТАРНАЯ (СОВЕТСКАЯ) РЕСПУБЛИКА от парламентарной.

 

 

ИЗ СКАЗАННОГО можно вывести и пути развития пролетарской, рабоче-крестьянской государственности – Советской власти – в СССР после того, как нынешний натиск контрреволюции и империалистического интервенционизма будет прёодолён и будет временно восстановлен конституционный статус кво на уровне 1985г.

1/ Должна быть незамедлительно и без всякого "возмещения потерь" ренационализирована вся разграбленная (в том числе и с участием иностранцев) общенародная собственность, восстановлены все социально-экономические гарантии трудящимся в объёме, предусмотренном Конституцией СССР 1977 года.

Следует восстановить, всячески укреплять и развивать экономическую систему (а такая система в СССР в период 30-х – 50-х годов была открыта), способную обеспечить каждому честному труженику право на НЕУКЛОННОЕ СУЩЕСТВЕННОЕ ПОВЫШЕНИЕ МАТЕРИАЛЬНОГО И КУЛЬТУРНОГО БЛАГОСОСТОЯНИЯ, через регулярное снижение товарных цен и расширение фондов неоплачиваемого общественного потребления.

2/ Необходимо предложить обществу действенный механизм институциональной защиты не только права гражданина на труд как реализацию его "рабочей силы", но и его права на реализацию своей ТВОРЧЕСКОЙ СПОСОБНОСТИ, или личностной КРИТИЧЕСКИ-ТВОРЧЕСКОЙ ИНИЦИАТИВЫ.

Политико-философская концепция и общая схема движения в этом направлении были сформулированы партией ещё в конце 20-х годов: это программа развёртывания САМОКРИТИКИ И МАССОВОЙ КРИТИКИ СНИЗУ, на много десятилетий опередившая своё время по глубине, мощи и перспективности заложенного в ней демократизирующего потенциала.

3/ Необходимо провести работу по обеспечению подлинного, а не декларативного подчинения и подотчётности исполнительных органов власти законодательным (принципа слияния законодательной и исполнительной властей). Это единственный способ необратимо подрубить корни бюрократизму и его извечным "близнецам" – таким, как коррупция, сращение чиновничьего аппарата с мафиозными элементами, возникновение "теневой экономики" и т.п.

Пути разрешения этой проблемы также намечены в трудах классиков научного коммунизма: это предоставление депутатскому корпусу самых широких оперативно-распорядительных полномочий, наделение депутатов правом и фактической возможностью "самим исполнять свои законы", "самим проверять то, что получается в жизни".[17] Вложение законодателям в руки столь немудрёного, в общем-то, властного рычага, как право мотивированно (например, по жалобе избирателей) приостанавливать исполнение решений административных органов, сделало бы депутатский корпус сущей "грозой" для чиновных любителей нарушать закон и одной из эффективнейших форм антибюрократического контроля.

Следует иметь в виду, что ИНСТИТУЦИОНАЛИЗАЦИЯ МАССОВОЙ НИЗОВОЙ КРИТИЧЕСКИ-ТВОРЧЕСКОЙ ИНИЦИАТИВЫ ("КРИТИКИ СНИЗУ") – это обширнейшая государственная программа глубоких законодательных преобразований практически по всему спектру реальных общественных отношений. Гражданину должна быть гарантирована беспрепятственность, социальная "ненаказуемость" его разумного волеизъявления и на рабочем месте, и в избирательной процедуре, и в контактах со структурами власти, с правоохранительными органами, со средствами массовой информации и т.д. И всюду здесь – непочатый край скрупулёзной институционально-правовой работы, конечным результатом которой должен стать прорыв общества на качественно новый горизонт демократического развития.

Сегодня между советскими коммунистами немало споров о том, будет ли государственность, которую мы восстановим в стране после подавления контрреволюции и изгнания скрытых (а возможно, к тому времени уже и явных) интервентов,– будет ли она диктатурой пролетариата? Конечно! Ведь это будет представительно-демократическое непарламентарное государство с соподчинением (а не разделением) законодательной и исполнительной властей и с открыто признанной общеорганизующей, интегрирующей ролью партийных структур. Если оно не будет диктатурой пролетариата в вышеуказанном смысле, оно очень быстро скатится к диктатуре буржуазии,– как это и произошло в СССР в 1989-93гг. Утверждения в начале 60-х гг. о "превращении" диктатуры пролетариата в Советском Союзе в "общенародное государство" явились, безусловно, преждевременными и ни на каких действительных сдвигах в государственно-правовом развитии не основывались,– хотя, как мы подчёркивали в предшествующем изложении, в самой идее "всенародного государства" присутствует и некое рациональное зерно. На деле же выдвижение этого лозунга послужило хрущёвскому руководству идеологическим "оправданием" демонтажа или расшатывания ряда ответственнейших узлов Советского государственного механизма (достаточно назвать хотя бы попытку ликвидации отраслевой системы управления народным хозяйством).

 

В ДАЛЬНЕЙШЕМ диктатура пролетариата "отомрёт", уступит место на всемирноисторической сцене системе НЕПРЕДСТАВИТЕЛЬНОЙ, "ПОГОЛОВНОЙ" ДЕМОКРАТИИ (коммунистическому общественному самоуправлению, или "метагосударству").

В формировании коммунистического общественного самоуправления огромная роль будет принадлежать тому институту, который носит, на сегодняшний день, исторически и сейчас уже неадекватное название ПАРТИИ. Это связано с тем, что Коммунистическая партия, по своей идее и принципу, должна оказывать направляющее воздействие посредством СОБСТВЕННОГО ПРИМЕРА. Но метод "собственного примера" и есть управленческий принцип непредставительной, прямой демократии. Как же иначе вы сможете управлять человеком, который конституционно признан таким же субъектом управления, как и вы сами? Очевидно, только показав ему убеждающий позитивный пример, чтобы он последовал за вами добровольно.

"При такой системе больше нет собственно власти. Власть ... становится откровенным выражением свободы каждого, истинным и верным воплощением воли всех. При этом каждый повинуется только потому, что тот, кто руководит им в данный момент, приказывает ему то, чего он и сам хочет.

Вот истинно гуманная дисциплина, необходимая для организации свободы."[18]

Но это уже предмет другого, отдельного разговора.