Способы "очистки"

действующих

планово-оценочных показателей:

краткий базисный анализ.

 

 

Сегодняшняя полемика вокруг проблем усовершенствования и уточнения  совокупности главных планово-оценочных показателей функционирования нашего общественного производства сосредоточилась, покуда,– насколько можно судить,– на вопросе об "очистке" объёма реализованной продукции до показателя "чистой продукции",– или до какого-либо ещё более "чистого" критерия, который в ещё большей мере сопрягал бы оценку непосредственных результатов хозяйствования с марксистской политэкономической аксиомой относительно создания новой стоимости единственно лишь живым трудом.

Существенным недостатком развернувшихся обсуждений, однако,– недостатком, который предельно отрицательно сказывается на их практически-рекомендательном "выходе",– является то, что анализ неизменно "вязнет" (хотя зачастую и под аккомпанемент "глобальной" терминологии) на некоем хозяйственно-эмпирическом уровне и никак не достигает глубины (или высоты) истинно структурной, политэкономической,– в марксистском смысле слова,– концепции.

Марксистская экономическая наука есть,– как известно,– наука об "общественных отношениях людей по производству"[1], о производственных (базисных) отношениях, которые в конечном счёте и составляют "устройство" общества, его сущностную, подлинно-материальную  структуру. Суммирующая объективно-историческая закономерность поступательного движения и развития любого социопроизводственного организма – это динамика его базисные отношений, и точно так же, как вообще ни в одной области познания невозможны мало-мальски путные и надёжные практические предложения, если они не опираются на сущностные законы познаваемого предмета,– точно так же беспочвенны, лженаучны проекты крупных экономических решений, не основанные на вскрытии и прослеживании закономерностей "сущностной субстанции" экономики – её материальной,   базисной  действительности.

 

Методология планирования, ценообразования и непосредственного, текущего хозяйствования, "решительная перестройка" которой столь неотложно стоит теперь на повестке дня, возникла в результате пресловутой "экономической реформы"; банкротство всей этой затеи есть ныне очевидность, по существу уже не оспариваемая и самими её инициаторами. Стало быть, как и от чего "очищать" разболтавшие народное хозяйство показатели,– этот разговор неизбежно     должен начинаться с выявления   базисной  дезориентации, которую провалившееся "реформаторство" внесло в наше общественно-экономическое в общественно-политическое развитие.

Содержание "хозяйственной реформы",– если смотреть с точки зрения определяющего базисного отношения, собственности на средства производства,– заключалось в том, что в социалистическую экономику оказался насильственно, натужно "имплантирован" типично капиталистический принцип построения цены, при котором предполагается, будто в создании новой стоимости средства производства принимают участие "наравне" с трудом (и даже до известной степени "независимо" от него), а постольку-де класс капиталистов является не менее (если не более) "продуктивным" и "необходимым" компонентом национального экономического целого, нежели фактические производители – трудящиеся.

Между тем, едва ли не весь революционизирующий смысл Марксовой экономико-философской теории составило именно открытие и доказательство, что вещные производственные фонды не обладают никакими "независимыми" доходообразующими потенциями, что "фондовое" ("факторное") доходообразование – это отнюдь не способ извлечения некоего дополнительного, "параллельного" богатства, плюс к богатству, создаваемому рабочим классом, но исключительно лишь инструмент перераспределения плодов общественного живого труда к выгоде собственников капитала,– иначе говоря, инструмент обкрадывания трудящихся, движущей пружиной которого служит заложенная в буржуазном экономическом базисе возможность (а практически неизбежность) присвоения и использования общественных условий трудового процесса в партикулярных, грубо-корыстных интересах.

Средства производства, освобождённые от капиталистической оболочки,– будучи взяты в общественную собственность, в своём, так сказать, "естественном состоянии",– действуют, по Марксу, "в крупном масштабе даром, подобно силам природы", участвуют лишь в образовании потребительной стоимости, не участвуя в образовании стоимости меновой[2] (если не считать, разумеется, амортизации). Следует здесь всячески подчеркнуть,– "бесплатное", "подобное силам природы" действие обобществлённых средств производства вовсе не означает, что общество в результате лишается некоей доли стоимостного дохода (ведь средства производства к созданию новой стоимости ни малейшего отношения как не имели, так и не имеют); "бесплатное" действование средств производства в обобществлённом хозяйстве означает только, что   реально  вырабатываемый в обществе стоимостной доход освобождается от эксплуататорских, элитаристских искажений, учитывается, "консолидируется" и распределяется на некотором качественно высшем уровне классовой целесообразности и справедливости. (Между прочим, в колоссальном выигрыше при этом оказываются сами фонды, поскольку их "имманентное" инженерно-техническое развитие не стесняется более узко-конъюнктурным, антиобщественным по своей сути требованием – обязательно доставлять кому-то коммерческую выгоду, безразлично какими путями.)

Соответственно, рассуждение это легко обернуть: если мы в социалистическом государстве декретируем ценообразование по "фондовому" принципу, мы ни гроша новой стоимости, ни гроша какой-то выдуманной "новой прибыли" не получим, но только в производство и распределение той стоимости, которая реально, объективно вырабатывается трудящимися, внесём элитаристские, эксплуататорские в своей базисной направленности деформации. Сделаем, иными словами, именно то, от чего нас некогда призвано было избавить пролетарское обобществление, пролетарский революционный переворот:

между массами трудящихся и средствами производства втиснем некую новоявленную "элиту", которая примется манипулировать интересами прогрессивного, социально-благотворного развития производительных сил страны исключительно в целях насыщения собственных внутригрупповых, откровенно-приобретательских притязаний.

Марксистско-ленинской наукой издавна установлено, что процесс "элитаризации" социалистической государственности есть процесс её бюрократизации; таким образом, наипервейшим и решающим классовым (базисным) результатом внедрения в социалистическое хозяйство "цен производства" будет, что в стране развернётся мощное, "фронтальное" бюрократическое перерождение управленческого аппарата, на всех его этажах и во всех разрезах. Свежеиспечённая перерожденческая "элита" фактически окажется, по отношению к средствам производства, в статусе коллективного псевдомонополиста, а отсюда по отношению к рядовым трудящимся начнёт проделывать (совершенно независимо от вполне вероятных благих намерений тех или иных её членов) всё, что положено проделывать "обыкновенному" супермонополисту-буржуа: перераспределять в свою пользу национальный доход при помощи прекрасно известного, классического "рычага" этой операции – спирали "цены – заработная плата".

Супермонополист вышеописанного бюрократически-перерожденческого происхождения,– в отличие от "обычного" буржуазного собственника,– располагает в основном политико-административными инструментами воздействия на экономическую жизнь; поэтому он сможет, например, несравненно лучше маскировать инфляционную спираль (хотя бы путём скрыто-"легализованной" фальсификации качества товаров при внешне стабильных ценах), а также значительно увёртливей избегать ответственности за разрушительные последствия своего "хозяйствования" и значительно более упорно, злостно оттирать рядовых производителей от реального управления средствами производства.

Со всей ясностью, разрастание подобной технобюрократической "псевдособственности" на условия общественно-производственного процесса,– как, впрочем, и всякая другая, достаточно разветвлённая попытка группового их присвоения при социализме,– практически равносильно всесторонней и сознательной реставрации, "реанимации" капиталистических производственных отношений; нужно только утонить, что коренные негативные моменты капиталистического присвоения, в этом "монструозном" его варианте, проявятся со стократ усугублённой остротой, мелких же, второстепенно-житейских выгод и удобств частнопредпринимательской системы основная масса населения так на себе и не почувствует.

 

Марксистский классовый политэкономический анализ позволяет исчерпывающе убедиться, что "очищать" нынешние показатели надо в первую очередь,– если не единственно,– от "ложных стоимостей", которые влезли в оптовые цены не благодаря открытию неких новых, дотоле нам неведомых "источников дохода", но исключительно через буржуазно-реставраторскую выдумку, якобы вещные ресурсы производства "порождают прибыль" помимо затрат живого труда и социалистический партийно-государственный аппарат вправе-де воспользоваться "прибылями" подобного сорта (на деле возникающими всецело из отношений эксплуатации рабочей силы) совершенно так же, как их высасывает любая крупная государственно-капиталистическая монополия в буржуазном мире.

Столь же очевидно, что замена объёма реализации показателем "чистой продукции" абсолютно ни к каким качественным, неконъюнктурным положительным сдвигам в нашем народном хозяйстве не приведёт (хотя, может быть, где-то и произойдут временные, краткосрочные "просветления").

В методологическом плане расчёт "чистой продукции" (выпуск, исчисленный на основе действующих оптовых цен, минус материальные затраты)   полностью сохраняет  порочную "фондовую" ("ресурсную") схему прибылеобразования; но ведь именно базисная неадекватность этой схематики всей общественно-экономической, "формационной" природе социализма и служит определяющей причиной неурядиц, которые нас преследуют. Сохранение в структуре цены   манипулятивных  по своему базисному содержанию компонентов будет означать лишь, что ими неминуемо опять начнут манипулировать, как только разберутся в их новой "дислокации". Мы не взялись бы предугадывать конкретные условия этой "новой волны" хозяйственного манипуляторства (поскольку людская недобросовестность, вообще,– предмет практически непредсказуемый), но самый факт, что вместо ожидаемого "повышения эффективности производства" мы столкнёмся лишь с очередной "волной" манипуляций технико-экономическими заданиями, очковтирательства и расхитительства, никаким сомнениям не подлежит.

Способен вызвать лишь улыбку,– хотя, в общем-то, в нашей экономике нынче не до смеха,– весьма кургузый базисный смысл предполагаемых нововведений с "чистой продукцией".

Существо дела здесь в том, что когда навязывали стране, в 60-х годах, фактически-элитарный принцип образования и распределения дохода, естественно, не скупились на демагогические заверения, якобы в подобном элитарно формируемом богатстве могут и будут участвовать "все". Между тем, элитарно формируемый доход потому и есть таков, что к дележу его заведомо предназначена лишь известная, жёстко лимитированная "элита"; теперь это подтвердилось окончательно, и высшие эшелоны "псевдособственников" стремятся "поставить в рамки" чересчур многочисленных претендентов нижнего, непосредственно-производственного уровня, напомнить им, так сказать, исконное их место и по возможности оттеснить от участия в отнюдь не им адресованных "ложных прибылях". (С этой точки зрения чрезвычайно характерны предложения включать некоторые категории "ложных прибылей" – именно, фиксированные ресурсно-"фондовые" платежи – не в доход как таковой, а в себестоимость продукции[3]; несомненно, авторами названных предложений владела идея, что здесь,– в себестоимости,– "лжеприбыли" лучше, нежели где-либо ещё, окажутся ограждены от посягательства на них со стороны "низовых" производителей.)

Видимо, нет нужды подробней разъяснять, что вышеописанные примитивно-элитаристские тенденции в динамике форм собственности не только не открывают перед нашим обществом никаких подлинно-стратегических "структурных горизонтов", но представляют собою неоспоримый и досадный тупик, лишнюю потерю времени на пути развития социалистического базиса, а следовательно, и требуемого приумножения наших производительных сил.

 

Методом вычитания материальных затрат, плюс перемещение "лжеприбылей" всяческого рода из прибавочного продукта в себестоимость, можно в принципе (не трогая наличествующей порочной формулы конструирования цены) "дочистить" непосредственно получаемый предприятием доход до одного лишь того компонента, который начисляется в пропорции к заработной плате.

Сразу же надо заявить, категоричнейшим образом: если кто-либо среди авторов рекомендаций относительно начисления прибыли "пропорционально трудовым затратам" имел в виду применить указанный "двойной стандарт",– лжеприбыли по теории "факторов производства" загнать в себестоимость, а рабочему классу непосредственно в хозяйствующих ячейках выделить скромную толику "по Марксу",– подобное "решение" проблемы, в связи со своей (выше нами рассмотренной) грубо-элитаристской базисной подоплёкой, абсолютно недопустимо, ибо оно от действительной сути марксизма в экономическом мышлении и экономической практике отдаляет, пожалуй, ещё резче, нежели царящая у нас там сегодня "марксистская" неразбериха.

Следует вообще тщательней проанализировать базисную ситуацию, которая подразумевается, когда говорят о взимании прибыли "пропорционально живому труду"; фактически, мы хотели бы знать здесь соотношение между  трудом (или продуктом) необходимым, определяемым стоимостью воспроизводства рабочей силы, и прибавочным, каковой и есть искомая "новая стоимость", при социализме централизуемая государством. Согласившись, что централизуемая государством "новая стоимость" должна формироваться "пропорционально живому труду",– другими словами, пропорционально необходимому труду, фонду заработной платы,– мы немедля убеждаемся: прибыль, сформированная таким путём, выглядит как некий всеобщий "налог" на стоимость воспроизводства рабочей силы ак некий всеобщийванная таким путём, выглят ей силы, и прибавочным,рксизма в экономическом мышлении и экономической практикке. Собственно, действовавшая у нас до "хозяйственной реформы" экономическая схема  "налога с оборота" и выступала, по существу, не чем иным, как прибылью, установленной "по нормам к заработной плате"; и наверняка невозможно было придумать лучший, более "автоматичный" способ выявления этой важнейшей пропорции, нежели извлекать централизованный доход государства именно там, где рабочая сила непосредственно, материально воспроизводилась.

Ввиду того, что прибыль через "налог с оборота" реализуется не по месту затраты рабочей силы, но строго "по месту" конкретного её воспроизводства, оптовая цена предприятия нигде, ни в каких отраслях "теоретически" основного прибавочного продукта, консолидируемого государством, в себе не содержала (практически содержала его лишь в облике "чистого дохода предприятия", т.е. в минимальных размерах). Со всей очевидностью,– это и означало, что средства производства "работают бесплатно", "наподобие сил природы", не участвуют в создании новой меновой стоимости: ведь за их работу никому ни одного рубля не требовалось "начислять".

Складывающаяся при таком ходе вещей подлинно-"трудовая" прибавочная стоимость способна появиться и функционировать исключительно постольку, поскольку средства производства обобществлены,– иначе говоря, лишь в качестве феномена "целостно общественного", лишь в масштабе общества в целом,– и взимать её может лишь социалистическое государство как ассоциация трудящихся. В механизме "дореформенного" ценообразования эта специфическая закономерность – неосуществимость взимания "трудовой прибыли" кем-либо, кроме социалистического государства,– и схватывалась, вполне точно, через характернейшее обстоятельство, что прибыль не возникала на уровне локальных хозяйствующих ячеек, а "налагалась" государством словно бы сверху на определённые виды продукции, непосредственно относящиеся к воспроизводству живого труда.

Справедливо,– несомненно,– и обратное прочтение вышеприведённого рассуждения: если прибыль действительно "трудовая", она не может образоваться в рамках отдельно взятого предприятия; значит, коль скоро некая новая стоимость на локальном уровне всё-таки образуется,– эта прибыль неизбежно "фондовая", и именно закономерностям возникновения и функционирования "фондовой", капиталистически-коммерческой прибыли обречён подчиняться весь её "жизненный цикл".

Мы видим,– таким образом,– что формирование "трудовой", "пропорциональной труду" прибавочной стоимости в масштабах отдельного предприятия не имеет под собою общественно-экономической, базисной почвы. Стоимостной доход, если его формировать в границах хозяйственной ячейки, как его ни называй, по своей внутренней объективно-экономической природе есть некая модификация дохода "ресурсного",– обременённого всевозможными (и одинаково вредоносными) "лжестоимостями". Мы поначалу,– безусловно,– вольны вознамериться начислять такой доход "соответственно затратам труда"; но со временем естественная логика экономических отношений или вынудит нас посредством разных коэффициентов и поправок втихомолку свести дело к стандартному расчёту "ресурсной" прибыли, или же,– если примемся упорствовать,– наживём себе какой-то вопиюще манипулятивный, совершенно оторванный от базисной реальности показатель, который ничего, кроме дальнейшего вреда, причинить народному хозяйству не сможет и не причинит.

 

Суммируя,– вариант с начислением "трудовых" прибылей в отдельности по каждому относительно-обособленному хозяйствующему звену (аналогично тому, что имеет место сейчас с ресурсными "лжеприбылями") также нельзя признать ни удовлетворительным, ни вообще сколь-либо обоснованным экономически; продолжим теперь ещё немного наше обсуждение экономической конструкции "налога с оборота".

Модель "налога с оборота" подразумевает, что стоимость централизуемого прибавочного продукта заключена только в ценах на предметы потребления, прочие же цены в государстве централизуемой "новой стоимости" не содержат. Следовательно, если перед нами фигурирует нечто, не относящееся к предметам потребления,– средство производства, например,– а цена у него, тем не менее, обременена подлежащим централизации (или "локальному" дележу) "доходом",– значит, такое средство производства и само появилось на свет по "ресурсному" ("нетрудовому", а отсюда несоциалистическому) принципу, и вступить в действие "готовится" на тех же началах,– "готовится" приносить лжеприбыль, "фиктивную социальную стоимость".

Можем удостовериться,– постольку,– что практиковавшийся до "реформы" так называемый "перекос" цен на средства производства "от стоимости вниз" (т.е., отсутствие в ценах на средства производства, а через средства производства и во всех прочих товарных ценах, клина "фиктивных стоимостей"),– что "перекос" этот на деле был вовсе не "перекос", но закономернейшее, единственно правильное положение с ценообразованием в области постоянных фондов в социалистической стране, где государственный доход конституируется и извлекается, вот именно, строго пропорционально количеству фактически затраченного населением полезного, общественно-признанного труда.

Стало быть, когда фонды не "продуцируют" в капиталистическом смысле (не засоряют экономику паразитически-"элитарными", манипулятивными формами "дохода", не служат "псевдокапиталом"), вступают в производственный процесс по их "естественной",– "перекошенной вниз", если угодно,– цене, в этом случае (и только в этом) отношение социалистической собственности на средства производства может проявиться во всей своей чистоте, во всей своей экономической и политической плодотворности. Мы при таком развёртывании событий надёжно гарантированы, что ни малейшая часть общенародного достояния не сделалась объектом рвачески-групповой "псевдособственности", корыстных ухищрений, замутняющих и искажающих картину неуклонного "естественноисторического" совершенствования материально-технической стороны производства, а поэтому обнаруживаются,– наконец,– в истинном, подобающем виде и сущностные тенденции "здорового" (не исковерканного элитарным присвоением) научно-технического прогресса.

Сущностные же тенденции "здорового" инженерно-технического развития,– органически связанные с динамикой формирования новой стоимости,– хорошо известны:

         энергичное сокращение масштабов используемого в общественном производстве репродуктивного, "машинообразного" труда (т.е., труда абстрактного, который единственно является источником и причиной, почему человеческое богатство в определённую историческую эпоху приобретает стоимостной, товарный облик);

         не менее энергичное (соответственно росту общественной производительности) наращивание массы вырабатываемых потребительных стоимостей,– а значит, перманентное (воистину "неудержимое"!) и повсеместное падение товарных цен, причём не второстепенных, но именно цен на предметы, качественно характеризующие собою жизненный уровень населения.[4]

Мы всячески акцентировали бы, что как раз "нижний перекос" цен на средства производства есть базисный рычаг, открывающий двери очерченной безоговорочно верной политике подъёма жизненного стандарта трудящихся  и общего благоденствия государства,– политике, которая обеспечивает стране мощный научно-технический расцвет, прочное равновесие между ростом натурального богатства и трансформациями его стоимостного выражения; политике, которая глубоко-эгалитарна по своему классовому пафосу, а потому несомненно приветствовалась бы народом, если бы оказалась, в конце концов,– как это и должно быть,– возобновлена.

 

Свободному, беспрепятственному действию прогрессивных научно-технических тенденций (при условиях, повторим, когда в главных чертах сняты элитаристские базисные ограничения) сопутствует ещё один важный эффект:

         хотя по мере роста общественной производительности труда (по мере возрастания его технической оснащённости и совершенствования инженерных решений) количество циркулирующей в обществе меновой стоимости (т.е., "в пределе" сумма товарных цен в народном хозяйстве) непрерывно уменьшается, относительная прибавочная стоимость, заключённая в этой сумме цен и образующая доход государства, может на протяжении весьма длительного периода столь же непрерывно увеличиваться – или, во всяком случае, сохраняться на некоей фиксированной отметке.

Специфическая динамика указанной взаимозависимости объясняется тем, что при понижении потребительских цен падает стоимость воспроизводства рабочей силы[5]; но, собственно, ведь вся вновь созданная "трудовая стоимость"  и делится лишь на две части – на часть "воспроизводственную" (необходимую) и прибавочную; таким образом, если необходимая часть сокращается, то прибавочная – в известных, разумеется, рамках – способна расти.

"… один и тот же процесс удешевляет товары и увеличивает заключающуюся в них прибавочную стоимость …"[6]

Можно пронаблюдать,– отсюда,– что если социалистическое государство не поддалось иллюзиям "обогащения" за счёт внедрения в экономику "фиктивных стоимостей" и "запуска" инфляционной спирали, если оно определённо намерено взимать "новую стоимость" лишь "с труда","шью стоимость лённо намерно взимать "ось иллюзиям "т заключающуюся в них прибавочную стоимость ...ти.еновой стоимостико-эгалит с реально затраченного производительного труда,– оно будет сполна вознаграждено впечатляющей (и довольно-таки непривычной в мировом хозяйстве) картиной: его "твёрдый", обеспеченный реальным вещным богатством доход способен возрастать соответственно   падению  тех самых цен, через которые он взимается.

Вряд ли резонно беспокоиться,– как видим,– что при правильном функционировании в качестве собственника средств производства государство наше "обнищает", когда основные потребительские цены поползут вниз (а это явится немедленным и даже неустранимым результатом научно-технического прогресса в подлинно-социалистической "базисной обстановке"). С течением времени,  правда,  надлежит ощутимо сокращать продолжительность рабочего дня – второй существеннейший параметр, от которого зависят размеры "трудовой прибыли" (первый, как мы уже разобрали,– стоимость воспроизводства рабочей силы); вот здесь-то может наступить абсолютное уменьшение государственно-централизуемого дохода в стоимостном выражении.

Следует заметить, однако, что государству трудящихся, которое не учреждает "коллективной" супермонополии на средства производства и не пользуется инфляционной спиралью в целях элитарного перераспределения жизненных благ,– такому государству меновые стоимости "сами по себе", не подкреплённые весомым приростом натурально-вещественной наличности, совершенно не нужны: оно "по роду своей деятельности" заинтересовано не в "пустых" денежных объёмах, а в фактическом изобилии высококачественных товаров, потребительных стоимостей. Мы постольку едва ли ошибёмся, предположив, что оно безболезненно перенесёт неизбежную в будущем ситуацию "свёртывания" стоимостного дохода и объективно выкажет такую зрелость, дабы этому долгожданному "свёртыванию" не мешать.

Сравнения ради укажем, что подобная позиция в принципе исключена для государственного устройства, где действует элитаристская, инфляционно-"фондовая" система возведения "пирамиды доходов"; ведь там падение прибылей именно в стоимостном исчислении служило бы сигналом, что нарушился самый механизм социально-привилегированного перераспределения и потребления ("потерпела аварию" инфляционная спираль!): т.е., что перечёркнут "весь смысл" существования такого экономико-политического уклада в том виде, как его хотела бы сохранить правящая элита.

 

Структурное (базисное) исследование вопросов, связанных с реорганизацией стиля хозяйствования, который укоренился, к прискорбию, за минувшие полтора десятилетия,– базисное исследование вопроса убедительно показывает: если мы действительно намереваемся в обозримом периоде утвердить экономическое строительство на принципах марксистско-ленинской трудовой теории стоимости (а не на буржуазно-вульгаризаторских догмах "общественной полезности", "равновесия производственных факторов" и т.д.), нам необходимо решиться полностью "реабилитировать" – не в мелочах, конечно, но по её концептуальному существу,– экономическую схематику, имевшую своими опорными компонентами налог с оборота (как метод извлечения централизуемой государственной прибыли), освобождение цен на средства производства от "фиктивных стоимостей" (пресловутый их "перекос") и систематическое снижение розничных цен (в первую очередь основных) как метод удовлетворения растущих жизненных потребностей народа.

В подробностях мы здесь не можем анализировать претензии, некогда адресованные вышеописанной народнохозяйственной конструкции,– конструкции, подчеркнём снова, принципиально правильной, заключавшей в себе обширную, плодотворную базисную перспективу и вообще представлявшей огромное завоевание советской экономической мысли и социалистического хозяйственно-политического опыта. Среди претензий этих многие с годами исчерпывающе продемонстрировали свою безосновательность и попросту вздорность, но об одной – главной, пожалуй,– нельзя не упомянуть, ибо скрывавшаяся за ней проблема, во-первых, была глубоко реальна, а во-вторых, так и осталась нерешённой: это опасения, не создаёт ли "бесплатность" вещно-технических ресурсов благоприятную почву для неэкономного, расточительного их использования.

Сегодня,– прежде всего,– всякому известно, что бесхозяйственность по отношению к фондам отнюдь не прекратилась с тех пор, как за них стали много и без разбора "платить", но напротив, едва ли не в массовом порядке достигла неких иррациональных, фантасмагорических "рекордов"; опять-таки, тут надо свериться с базисными причинами случившегося. Введение разных "фондовых" начислений и платежей не принесло ожидавшихся результатов, поскольку совершеннейшим ляпсусом оказался применённый базисный подход: рабоче-крестьянское государство истолковали, по сути, как империалистического "супермонополиста", который,– требуя с трудящихся нелепой "платы" за непосредственный доступ к обобществлённым(!) условиям труда,–   паразитирует  на своей функции собственника, вместо того чтобы выглядеть, в этой роли, инициативным и бескорыстным выразителем интересов рабочего класса.

Воля же рабочего класса, народа как полноправного обладателя средств производства заключается вовсе не в выискивании некоей паразитической "выгоды", которая проистекала бы лишь из самого   факта  обладания фондами (а не из определённой продуктивной деятельности). Стратегически, в широком историко-социальном плане пролетариат вступает во владение средствами производства не чтобы "выгоду" отсюда извлекать, но имея в виду безграничное, мощное саморазвёртывание  производительно-творческих потенций раскрепощённого человека как субъекта естественноисторического развития, как существа, разумно господствующего и над природой, и над закономерностями собственного общественного бытия.

Средства производства в процессе коммунистического строительства,– поэтому,– меняют весь глубинный механизм своей "жизненной активности" с плоско-"объектного",   стоимостного  на субъектно-правовой: они служат теперь предметом интереса трудящихся масс не просто в качестве источника экономической обеспеченности, но как прямой инструмент личностного самораскрытия гражданина, инструмент реализации важнейшего среди прав личности – права на свободный творческий труд. Создать в обществе, при социализме, атмосферу всепроникающей "кровной заинтересованности" в надлежащем  функционировании  материально-технических  условий производства – значит, постольку, разрабатывать отношение социалистического присвоения фондов, социалистической собственности, по линии всемерной его демократизации, всемерного привлечения творческих сил народа к фактическому присвоению, к действительному участию в управлении вещными и технико-организационными "накоплениями" общественного прогресса.

В своё время партией была выдвинута перспективнейшая "комплексная программа" всеохватывающего и перманентного укрепления демократических начал в развитии нашего общественного строя: программа самокритики и массовой критики снизу, предусматривавшая, среди прочего, разветвлённое противостояние попыткам затеять какую-либо "псевдомонополию" вокруг средств производства, попыткам неадекватного, манипуляторского распоряжения ими; так что, поистине, за идеями и конкретными структурно-правовыми намётками здесь далеко ходить не надо. Следует выразить твёрдую уверенность, что распознание в "массовой критике" высокоэффективного и совершенно неотъемлемого компонента совокупности наших базисно-надстроечных отношений (подобно тому, например, как квалифицируется ныне социалистическое соревнование) позволило бы справиться с проблемой преодоления "вялости" и "неповоротливости" в работе общественно-производственного аппарата несравненно убедительней, нежели у нас теперь бесконечно и бесплодно тщатся достигнуть этого изжившими себя, в целом, "стоимостными" путями.

 

Москва, май 1979 г.