Секретарь-координатор

Большевистской платформы в КПСС,

канд. филос. наук

Т.ХАБАРОВА

 

 

МАРКСИЗМ  И  БОЛЬШЕВИЗМ  В  СССР  ПОСЛЕ  СТАЛИНА:

СТУПОР  И  ПРОРЫВ  

 

Доклад

на XXXVII заседании политклуба Московского центра БП в КПСС

Москва, 4 декабря 2009 г.

 

 

УВАЖАЕМЫЕ ТОВАРИЩИ,

 

на предыдущем нашем политклубе, по теме Марксистско-ленинская теория в предперестроечный период и в оккупированном СССР, нам был брошен упрёк,– что, мол, говорится в основном о гонениях на марксистскую мысль, а содержательная сторона всего этого противостояния не освещается, даются лишь ссылки на те или иные работы.

Мною тогда же было отвечено, что у нас – у Движения граждан СССР и Большевистской платформы в КПСС – таких работ, в которых освещена содержательная сторона вопроса, их многие десятки, причём значительная их часть, так или иначе, но опубликована. Однако, загвоздка в том, что когда излагаешь,– вот именно,– содержание разыгравшегося проблемного конфликта, то тебя начинают спрашивать: а почему ваш подход, если он такой правильный, как вы доказываете, почему он не возобладал, почему об этом никто ничего не знал и не слышал, и т.д. Да вот потому и не слышали, и не знали, что были эти самые гонения. И их, гонения эти, в нашей ситуации надо рассматривать не как какой-то побочный сюжет, а как существеннейший составной фактор самого научного процесса. Но когда их вот так рассматриваешь – прицельно, специально,– то, как вы видели, с другого бока крик поднимается: а куда проблемное содержание подевалось?

Давайте я сегодня ещё раз всё насчёт проблемного содержания объясню, но чтобы больше меня уже не донимали вопросами,– почему марксистские проблемные решения и в СССР предперестроечном оставались за кадром нашей общественной жизни, и у нынешних наших коммунистов упорно продолжают там же оставаться. Вот потому; читайте материалы наших политклубов 29 апреля и 14 июля с.г. Потому что шла и идёт жесточайшая информационно-психологическая война.

 

I

 

ИТАК, сегодняшний политклуб по своей проблематике органически связан с двумя предшествовавшими и в то же время приурочен к 130-летнему юбилею И.В.Сталина. Тема его – Марксизм и большевизм в СССР после Сталина: ступор  и  прорыв.

Если меня лично спросить,– что стало эпицентром, как бы, послесталинского погрома в марксистской науке, то это, однозначно, отбрасывание основной объяснительно-предсказательной конструкции марксизма в области общественных явлений – закона соответствия производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил.

Начни я сейчас подробно растолковывать, на меня многие наверняка руками замашут: ой, да мы устали уже это слушать и читать, вы чуть ли не в каждом вашем выступлении об этом говорите. Поэтому за подробностями придётся товарищей отсылать, опять же, к библиографии, ничего другого тут не придумаешь; а конспективно картина разрушений концептуальных в этой сфере выглядит так.

Как известно, на XIX съезде КПСС было решено составлять новую Программу партии, которая должна была основываться на труде И.В.Сталина "Экономические проблемы социализма в СССР".

И.В.Сталин в этом своём исследовании широко пользуется законом соответствия, причём трактует его чисто по-марксистски: как диалектическое противоречие, действующее на общественно-историческом уровне. При этом частично подтверждается, частично заново выводится ряд важнейших положений:

о производительных силах и производственных (или базисных) отношениях как о противочленах диалектической пары;

о цикличности их взаимодействия;

об их   встречном, а не плоско-параллельном движении в рамках базисного цикла;

об их периодическом "схождении" и "расхождении" в рамках базисного цикла, где зона "схождения" – это тормозная, предкризисная или предреволюционная фаза, состояние накануне качественного скачка, а зона "расхождения" – это состояние    после  качественного скачка, когда базис революционно "вытолкнут" на новую структурную высоту и перед производительными силами открылся новый простор для их развития;

о том,– далее,– что в фазе "расхождения" революционно обновлённый базис выполняет роль главного двигателя производительных сил, и это состояние есть то самое соответствие производственных отношений производительным силам, о котором идёт речь в данном законе;

о людских массах,– далее,– как о главной производительной силе, которая,  в конечном счёте, инициирует и осуществляет качественный скачок, качественный сдвиг в системе, путём революции или кризиса в антагонистических обществах, а в обществе неантагонистическом, где нет враждующих классов, это возвращение базиса к состоянию "соответствия" производительным силам должно происходить в регулируемом режиме, институционально.

И.В.Сталин настойчиво предупреждал, что закон соответствия есть объективная закономерность чрезвычайно глубокого "залегания", он определяет смену формаций, а также крупных этапов внутри любой формации, поэтому с его требованиями надо серьёзнейшим образом считаться и при социализме. Так, запаздывание с выходом из тормозной фазы, а тем паче непонимание самого факта, что общество вошло в тормозную зону базисной динамики, может и при социалистическом строе обернуться тяжелейшими последствиями, срывом намеченных целей и гражданским конфликтом. Это произойдёт, если мы,– как Сталин предостерегал,– будем проводить неправильную политику, типа той, которую прокламировал сталинский оппонент в экономической дискуссии 1952г., бухаринец Л.Д.Ярошенко.

И тем не менее, очень скоро после смерти Сталина околохрущёвская "научная" банда идейно-политических вредителей, агентов психоинформационной войны, сумела подменить сталинские установки вот той самой "неправильной", а точнее – разрушительной и гибельной, бухаринской политикой, которая столь откровенно себя позиционировала, в лице Л.Д.Ярошенко, в преддверии XIX съезда партии.

Уважаемые товарищи, хочу лишний раз всячески обратить ваше внимание на ту фундаментальную, решающую роль, которую в современных информационно-психологических войнах возымели сражения на идейно-теоретическом, научном и даже, если угодно, философском фронте,– сражения, для широкой общественности подчас словно бы "невидимые" и не воспринимаемые ею (к великому сожалению) как нечто, таящее в себе, в случае их проигрыша, наибольшую угрозу и наибольшую опасность.

Ведь стратегия информационно-психологической войны – это добиться, чтобы жертва агрессии осуществляла замыслы агрессора своими же руками. Но это, собственно, и значит – навязать стране, подвергшейся психоинформационному нападению, такую правительственную, государственную политику, которая реально обеспечивает достижение не её национальных целей, а целей противника.

Вот почему в ситуации информационно-психологической войны нельзя, категорически нельзя рассуждать так, как подавляющее большинство наших людей и тогда рассуждало, да и по сей день, увы, так же продолжает судить. Мол, что нам до этого закона соответствия, так или этак его трактуют, это всё теория, пусть этим профессора и академики занимаются, а наша стихия – практика, наше гигантское строительство, наши заводы, гидроэлектростанции, дворцы культуры, оборонные объекты и всё такое; а при чём тут какой-то заумный закон?

И вот оказалось, что "неправильная" трактовка сугубо теоретического, на первый взгляд, закона послужила спусковым механизмом совершенно чудовищной цепи событий, в результате которых наше гигантское строительство полностью прекратилось, наши замечательные заводы, оборонные и прочие объекты попали в лапы невиданных в истории человечества бандюг и лежат в руинах, а наше Социалистическое Отечество в целом приобрело печальный статус временно оккупированной страны. Так что отнюдь, отнюдь не зря И.В.Сталин в 1952 году не передоверил все эти дела профессорам и академикам, а сам лично поднял, как говорится, перчатку и вступил в поединок с набиравшимся постепенно наглости идеологическим диверсантством.

 

ТРЕТЬЯ Программа КПСС была принята на XXII съезде партии в 1961г.

В ней от великолепнейшей сталинской экономико-философской и политико-философской конструкции остались, поистине, рожки да ножки: за истекшие восемь лет "научные" диверсанты хорошо "потрудились".

И вот результаты этих их "трудов".

В Программе 1961г. закон соответствия – т.е., основная объяснительно-предсказательная схема марксистской науки об обществе – в его применении к обществу, строящему коммунизм, попросту ни звуком единым не упомянут.

Марксистское объяснение общественного развития из диалектики производительных сил и производственных отношений демонстративно, можно сказать, подменено той самой "ярошенковщиной", она же бухаринщина, которая служила предметом сталинских предостережений и сталинской озабоченности.

Закон соответствия, он глубоко реалистичен и информативен.

Он предупреждает, что в развитии социалистического общества неизбежно периодическое возникновение тормозных ситуаций, обусловленных явлением "устаревания" базисных отношений. Костяк базиса – форма собственности на средства производства – постепенно элитаризуется и бюрократизируется, вот в этом и состоит её устаревание. Она начинает стеснять и гасить созидательную энергию главной производительной силы – людей труда. Отсюда разные негативные тенденции в народном хозяйстве, в социально-культурной сфере и на прочих участках.

Выход из назревающего тупика – это очередная, если можно так выразиться, порция дебюрократизации и деэлитаризации отношений по присвоению средств производства. Это вот то самое выталкивание базиса на новую структурную высоту, очередное его приведение в соответствие с новыми потребностями спонтанно развивающихся производительных сил, в составе которых главной,– подчеркнём ещё и ещё раз,– является класс-производитель, трудящиеся массы.

В совокупности эти преобразования есть,– как нетрудно убедиться,– очередная плановая демократизация всего нашего жизненного уклада. Плановая в том случае, если руководство страны правильно понимает ту социодиалектическую коллизию, в которой оно очутилось. Если же оно этого не понимает, то закон соответствия, как объективная закономерность, он всё равно рано или поздно сработает, но сработает уже кризисно, хаотически. Насколько хаотически, это будет зависеть уже от степени непонимания – непонимания или сознательного избегания адекватной оценки обстановки.

Если мы теперь заглянем в Программу XXII съезда, а также в сопутствовавший ей мутный поток "научной" литературы, то мы увидим, что там и следа нет анализа в терминах производительных сил и производственных отношений. На авансцену выперла пресловутая "материально-техническая база", которая вообще неизвестно что собой представляет: то ли это неуклюжая праворенегатская замена марксистскому понятию базиса, то ли это производительные силы, редуцированные к голой технике, на бухаринский лад.

"Материально-технической базе" фактически приписана способность спонтанного саморазвития,– каковой способностью на деле обладает, в составе производительных сил, только их главный элемент: класс-производитель, передовой класс эпохи.

О производственных отношениях как   двигателе  прогрессирования производительных сил нет и речи; наоборот, общественные отношения принижены до пассивного рефлекса "материально-технической базы". Венцом этой несуразицы стала так называемая "Комплексная программа научно-технического прогресса и его социальных последствий до 2000 года"; в возню вокруг неё на протяжении 1970-х – 80-х гг. было вовлечено едва ли не всё наше научное сообщество целиком. Но сегодня никого не найдёшь, кто бы честно ответил на простой вопрос: какие же "социальные последствия" ожидались на 2000 год? Хотя марксистский анализ во второй половине 70-х годов чётко показывал, без всяких "комплексных программ", что "последствием" праворевизионистской вакханалии в общественных науках станет развал социалистического строя в стране. Как оно и вышло в действительности.

Из "материально-технической базы",– далее,– сочинили теорию "научно-технической революции" как некоего надформационного процесса, который не зависит, якобы, от общественного строя, он только проявляется по-разному в условиях капитализма и социализма. Капитализм не даёт научно-технической революции развернуться во всю ширь, а вот уж при социализме она заиграет всеми цветами радуги. "Соединить достижения научно-технической революции с преимуществами социализма",– помните этот боевой клич предперестроечного праворенегатства. Непонятно только, почему у нас имеются преимущества, но с достижениями туговато, у капитализма же  преимуществ нет, однако достижения налицо.

Вот такой чушью десятилетиями морочили людям голову,– ведь это повсюду преподавалось, потоками лилось со страниц партийных и академических изданий, целые Монбланы литературы были понаписаны на тему о том, как соединить чужие достижения с нашими преимуществами. И выходило очень просто: там у них закупить, сюда завезти и " соединить".

В действительности техника – такой же сугубо формационный, классово опосредованный феномен, как и всё прочее в человеческом обществе. Не зря же Маркс говорил, что ветряная мельница подразумевает феодала с крепостным крестьянином, а паровая машина – капиталиста с наёмным рабочим. Кажущаяся одинаковость материально-технической составляющей у нас со странами капитала объясняется тем, что противоборство социализма с капитализмом исторически вообще ещё не закончено: социалистический строй не успел ещё произвести адекватного ему переворота в материально-технической части,– который был бы системно равнозначен промышленному перевороту в истории буржуазии. (Ведь индустриализация таким переворотом не являлась, это мы догоняли капитализм, но ещё не обгоняли его.)

Чтобы решительно и необратимо обогнать, нужно было,– согласно предуказаниям И.В.Сталина,– снова сделать наш, социалистический базис "главным двигателем" наших производительных сил. Нужно было начать воплощать в жизнь гениальную сталинскую программу всемерного развития массовой низовой созидательной инициативы ("самокритики и критики снизу"), или сталинскую демократическую модель. Ведь советское общество интуитивно чувствовало необходимость новой социалистической демократизации, оно ожидало и жаждало её.

Но поскольку руководство страны само себе отрезало все пути к осуществлению демократизации именно социалистической, то – фигурально говоря – закон соответствия покрутился-покрутился и попёр напролом, а тут уж ничего хорошего не жди. Вот вместо нормального развёртывания событий в направлении к коммунизму,– вот и получилась лжедемократизация по Горбачёву и Ельцину, которую несколько десятилетий старательно и очень продуманно готовил нам транснациональный классовый враг.

 

УВАЖАЕМЫЕ ТОВАРИЩИ, я не могу даже вам передать, до какой степени мне скучно и тягомотно всё это 179-й раз пережёвывать. Ведь всё написано годы и годы, десятки лет назад, изложено в прекрасной, научно и литературно безупречной форме, выведено в Интернет, многое опубликовано.

На идейно-теоретическом и собственно научном уровне этот ступор, почти полувековой, который был создан посредством ревизионистской атаки на закон соответствия и его блокады,– этот ступор давно преодолён. Закон соответствия давно очищен от антимарксистского блуда вокруг него, он обрёл свою прежнюю концептуальную "хватку". С его помощью о той угрозе, которая впоследствии получила название "перестройки", было предупреждено задолго до того, как Горбачёв угнездился в кресле генсека.

 Если кто-то со мной не согласен, потрудитесь прочитать мои работы, сюда относящиеся, и попробуйте доказать, что это не так. Доказать на том же языке, которым я оперирую,– на языке научной аргументации и сопоставления аргументов с описываемой ими действительностью.

Конечно, мне могут пренебрежительно бросить: да где они, эти ваши работы, их днём с огнём не найдёшь, их ни в одной порядочной газете или журнале нет. Столько всего издаётся, могли бы и что-нибудь ваше напечатать,– если бы оно этого заслуживало… Но мы находимся,– напоминаю снова и снова,– в состоянии информационно-психологической войны, и марксистские работы (марксистские по-сталински, вот так здесь надо бы сказать), они не печатаются в "порядочных" газетах не потому, что не заслуживают публикации, а потому, что в газетах этих по сей день правит бал всё та же агентура психоинформационной агрессии. Та же агентура, которая всю вторую половину XX века занята была тем, как бы выпроводить марксизм-ленинизм "на свалку истории", не говоря уже о "сталинизме". Только разве кое-где новая поросль этой агентуры образовалась, а так и в лицах-то всё то же самое.

Т.е., беда не в том, что мы из ступора никак не выйдем, мы его по факту давно преодолели. Беда вот в этом информационном заслоне, который отгораживает народ от интеллектуальных богатств, им же, народом, наработанных, и тем самым народ в его борьбе обезоруживает.

Итак, если кто-то НЕ хочет знать, как выглядит современная марксистская трактовка закона соответствия со всеми его ответвлениями, к тем у  нас дальнейших вопросов нет; человека насильно не заставишь быть умней и любознательней, нежели он есть на самом деле. Ну, а тех, кто знать это хочет, отсылаю, как и было обещано, к библиографии, которая помещается в разделе Марксистская политэкономия тематического каталога нашего сайта; а в разделе этом, в особенности, к работам 1984 и 1986гг. Вывести трактовку вопроса о противоречиях при социализме на правильный, практически плодотворный путь и Сдвинуть с мёртвой отметки обсуждение проблемы объективных общественно-экономических противоречий при социализме.

Из того же, что имеется прямо под руками, могу рекомендовать вот этот сборник под общим заголовком Потерпел ли марксизм как наука поражение в информационно-интеллектуальной войне?. Тут, по существу, все материалы об этом: о том, как антисталинские силы в КПСС попытались обойтись без ошельмованного ими закона соответствия и что из этого получилось. А получились из этого провальная, не подтверждённая жизнью партийная Программа XXII съезда и совсем уже не то что провальная, но попросту позорная "Комплексная программа научно-технического прогресса и его социальных последствий до 2000 года". К 2000 году мы уже без малого десять лет, как сидели в оккупации транснациональным империализмом. Вот таковы оказались "социальные последствия" у этого бухаринского "программирования".

 

II

 

ЕЩЁ ОДИН грандиознейший очаг мыслительного и социально-практического послесталинского ступора – это приснопамятная "экономическая реформа" 1965–67гг.

Но если мне тягомотно было, в бессчётный раз, повторяться по поводу принципа соответствия, то повторяться по вопросу "реформы" – это, поверьте, уже буквально тошнотворно. Постольку я сразу спасаюсь от этого ужаса ссылкой на тот же политэкономический раздел нашего Тематического каталога; а из "подручных" материалов можно предложить 11-й номер нашей ростовской газеты, здесь опубликовано одно из лучших моих выступлений по этой проблематике – Сталинская модель – экономика обобществления прибавочного продукта. Если у кого-то сохранился 10-й номер "Советов граждан СССР",– он вообще-то давно распродан,– то там другой мой "хит" по всем этим сюжетам, связанным с "реформой": выступление 1997г. Социалистическая экономика как система (сталинская модель).

Скажу в кратчайшем, "телеграфном" стиле,– и не требуйте от меня подробностей, выспрашивать подробности при такой прорве всего доложенного и написанного, это неуважение уже не просто ко мне, но к человеческому разуму и к науке как таковым.

Так вот, в идейно-теоретическом плане тот вывих, который совершился во время " реформы", это был отказ от сталинской экономической модели. Т.е., от принципа обобществления, в социалистической экономике, не только средств производства, но и прибавочного продукта. Или, что то же самое, отказ от принципа распределения по труду в пользу некоего ублюдочного суррогата распределения по капиталу.

Произошло это следующим образом.

В сталинской модели вырабатываемый в народном хозяйстве прибавочный продукт, или чистый доход, консолидируется на уровне государства и передаётся трудящимся в виде регулярного снижения базовых розничных цен и тарифов, а также через непрерывное наращивание объёма благ, предоставляемых бесплатно. Т.е., он распределяется по труду. Но чтобы эта схема действовала, он и формироваться должен по труду, т.е. пропорционально стоимости средств воспроизводства затраченной в обществе рабочей силы. Как это и было в сталинской, так называемой, двухмасштабной системе цен. Разжёвывать, извините, не буду,– двадцать лет тут жуём, в этом нашем комдвижении. Это надо же исхитриться, на месте организаторов этого ком-идиотизма, так всё в нём закрутить и завертеть, чтобы люди по двадцать лет элементарных, в сущности, вещей не воспринимали.

"Реформа" изменила принцип ценообразования, и прибыль стала активно формироваться в цене не только средств воспроизводства живого труда, или товаров народного потребления, но и в ценах всей вообще производимой в народном хозяйстве продукции. Тем самым,– опуская детали,– в процессах доходообразования начал активно (и даже преимущественно) участвовать, наряду с живым трудом, и труд овеществлённый. Но вот это "плодоношение" овеществлённого труда, преимущественно перед живым, это и есть родовой признак   капиталистического  производства; в котором,– как известно,– прибыль, в пределе, складывается пропорционально именно капиталу, а не труду.

Сталинская модель,– в этом разрезе,– как раз и ознаменовала собою глубочайший   структурный  отрыв, структурное отмежевание нашего, неэксплуататорского способа производства от предыдущего эксплуататорского. Она так же отмежёвывала нас от капитализма, как в своё время исторически сложившийся закон средней нормы прибыли необратимо отмежевал буржуазную экономику от экономики феодального общества. Вот в чём её всемирноисторическое значение; чего наше дебильное, уж извините за откровенность, комдвижение никак не желает понять. Не желает понять, а может, и умышленно препятствуют имитаторы этому пониманию, как и многому чему другому.

Надо ли дальше доказывать, что разрушение двухмасштабной системы цен, это и было разрушение той структурной перегородки, которая   объективно,  материально отделяла и защищала нас от протянутых к нам лап старого, эксплуататорского мира. Вот она и началась, и пошла,– подспудная, тщательно укутанная в разные псевдомарксистские и псевдосоциалистические одёжки реставрация капитализма. Только не нужно это истолковывать как какое-то "саморазложение" социалистического строя. Внутренняя базисная динамика социализма здесь абсолютно ни при чём, это была стопроцентная диверсия информационно-психологической войны. Не зря же на Западе прыгали до потолка, когда косыгинские "новации" вступили в силу.

Думаю, после всего сказанного незачем мне повторять, что   по факту,  опять же, и этот ступор давно и исчерпывающе разблокирован советской марксистской мыслью. И проблема, опять-таки, не в том, что нам,– якобы,– ума нехватает разобраться в хитросплетениях психоинформационной войны. Дело не в уме, его более чем достаточно. Дело в том, что всякая, извините уж ещё раз… десятилетиями не даёт народу плодами этого ума воспользоваться. Тогда как они, плоды эти, только лишь ему, народу, полностью принадлежат и исключительно для его блага приуготовлены и предназначены.

 

III

 

УВАЖАЕМЫЕ ТОВАРИЩИ, давайте теперь поговорим о том, чему мы в нашей просветительской работе не уделяли,– к сожалению,– должного внимания: это вопросы собственно философские. Хотя я вообще-то кандидат не экономических, а философских наук. И хотя в философии у нас на протяжении информационно-психологической войны творились такие турусы на колёсах, что они по своей вредоносности мало чем уступали либермановским "реформам"  или "Программе" построения коммунизма к 1980 году.

Вы пожмёте плечами: а чего там, в философии,– вроде и накуролесить-то мудрено? Ой, не скажите; есть, есть там, чего накуролесить, и не случайно В.И.Ленин свой "Материализм и эмпириокритицизм" в самом преддверии российской революции писал.

Спросим для начала: а что, вообще, происходило с философией где-то с середины XIX века, с появлением и утверждением марксизма?

С философией происходило одно из важнейших превращений за всю её более чем двухтысячелетнюю историю: она становилась системой практически-политического, "государственного" знания. По отношению к ней словно бы сбывалось предвидение великого мыслителя древности Платона, который предрекал в знаменитом своём труде "Государство":

"Пока в государствах не будут царствовать философы, либо так называемые нынешние цари и владыки не станут благородно и основательно философствовать и это не сольётся воедино – государственная власть и философия, и пока не будут в обязательном порядке отстранены те люди … которые ныне стремятся порознь либо к философии, либо к власти, до тех пор … государствам не избавиться от зол …"[1]

Над проблемой "союза власти и знания" человечество задумывалось с незапамятных времён, и то, что сила власти должна нести на себе благословение разума и опираться на его авторитет, это в общих чертах представлялось бесспорным. Но какова природа того знания, от которого могла бы снизойти санкция разумности и духовности на политические институты и политические деяния?

В течение тысячелетий функцию интеллектуальной и духовной опоры власти исполняла религия. Но к исходу XVIII века – века Просвещения – религиозное мышление в роли разумного начала общественно-политической практики себя не только изжило, но и ощутимо скомпрометировало, и дальнейшие его претензии на руководительство социально-политическими процессами были бесповоротно отвергнуты.

Выступавшая на авансцену мировой истории буржуазия призвала, в качестве идейно-практического союзника себе, "положительные науки"– естествознание. Так, по убеждению Сен-Симона, следовало "закончить революцию установлением новой политической системы, основанной       на промышленности – как новом светском элементе, и на опытных науках – как новом духовном элементе", доверить светскую власть промышленникам, а духовную власть – учёным.[2]

Впрочем, миссия "новой духовной власти" с первых же попыток оказалась "положительным наукам" не по плечу. У них начисто отсутствует то, благодаря чему религия столь долгое время сохраняла за собой идейную незаменимость и непререкаемость: это обращение к внутреннему миру личности и её нравственным устоям, к проблемам смысла человеческого бытия, как индивидуального, так и коллективного.

Веяние тогдашней эпохи очень точно уловил и выразил Л.Фейербах, ближайший предтеча марксизма: религиозное представление о гармоничном и справедливом социальном устройстве, как о "царстве божьем", нужно было "спустить с небес на землю", сделать это царство,– как Фейербах говорил,– "из предмета праздной, бездейственной веры предметом человеческой самодеятельности"[3], предметом целенаправленной революционной борьбы за лучшее будущее.

Вот тут и прозвучало, наконец, Марксово определение пролетарской революции как великой всемирноисторической "эмансипации человека": голова этой эмансипации – философия, сердце её – пролетариат.[4]

Вот так был проложен для философии путь к её – когда ещё предсказанному! – воссоединению с государственной властью.

На какой философской доктрине родоначальники научного коммунизма остановили свой выбор – ну понятно, что в общем и целом на системе Гегеля, которая для того времени являлась безусловным венцом философского познания, хотя и требовала материалистического "переворачивания с головы на ноги". Что же касается гегелевского диалектического метода, то от его эвристических возможностей буквально дух захватывало.

Ни В.И.Ленин, ни И.В.Сталин ни в чём не отклонились от этих Марксовых прозрений и предначертаний; ни тот, ни другой не были в философии безграмотными маргиналами, какими их нынче пытаются изображать,– нет, они неколебимо стоят в одном ряду с Платоном и Гегелем. Ах, как возликовал бы Платон, прочитав первую же фразу из сталинского очерка "О диалектическом и историческом материализме":

"Диалектический материализм есть мировоззрение марксистско-ленинской партии."[5] Партия-то ведь руководящая в государстве. Вот они и слились воедино – государственная власть и философия. Когда-то у нас затверживали сталинские формулировки как нечто само собой разумеющееся, нечто пресное до зевоты, вроде таблицы умножения. А на самом-то деле тут,– посмотрите,– концептуальное замыкание какого гигантского масштаба и значимости: воистину, как у Маяковского, "через хребты веков и через головы поэтов и правительств".

Давайте послушаем Сталина ещё немного.

"Исторический материализм есть распространение положений диалектического материализма на изучение общественной жизни, применение положений диалектического материализма к явлениям жизни общества…"

"Не трудно понять, какое громадное значение имеет … применение этих положений к истории общества, к практической деятельности партии пролетариата."

"Если мир находится в непрерывном движении и развитии, если отмирание старого и нарастание нового является законом развития, то ясно, что нет больше "незыблемых" общественных порядков, "вечных" принципов частной собственности и эксплуатации, "вечных идей" подчинения крестьян помещикам, рабочих капиталистам.

Значит, капиталистический строй можно заменить социалистическим строем, так же, как капиталистический строй заменил в своё время феодальный строй.

Значит, надо ориентироваться не на те слои общества, которые не развиваются больше, хотя и представляют в настоящий момент преобладающую силу, а на те слои, которые развиваются, имеют будущность, хотя и не представляют в настоящий момент преобладающей силы."

"Дальше. Если переход … количественных изменений в быстрые и внезапные качественные изменения составляет закон развития, то ясно, что революционные перевороты, совершаемые угнетёнными классами, представляют совершенно естественное и неизбежное явление.

Значит, переход от капитализма к социализму и освобождение рабочего класса от капиталистического гнёта может быть осуществлено не путём … реформ, а только лишь путём качественного изменения капиталистического строя, путём революции. …

Дальше. Если развитие происходит в порядке раскрытия внутренних противоречий, в порядке столкновений противоположных сил на базе этих противоречий …, то ясно, что классовая борьба пролетариата является совершенно естественным и неизбежным явлением.

Значит, нужно не замазывать противоречия капиталистических порядков, а вскрывать их и разматывать, не тушить классовую борьбу, а доводить её до конца.

… проводить непримиримую классовую пролетарскую политику, а не реформистскую политику гармонии интересов пролетариата и буржуазии, … не соглашательскую политику "врастания" капитализма в социализм."[6]

Старшее поколение помнит,– а молодёжь левая должна знать,– какому дикому шельмованию подверглась эта великолепная работа И.В.Сталина после его ухода из жизни.

Тут и "рутина", и "схоластика", и "догматизм",  и "примитив", и чего только не напридумывали идеологические недобитки,– дорвавшиеся, благодаря Хрущёву, до руководящих постов, до страниц и полос массовотиражной печати, избавленные,– в значительной мере,– от необходимости прикидываться революционерами и правоверными "марксистами-ленинцами".

Ну, казалось бы,– уж если такой "примитив", так махнуть на него рукой, вздохнуть свободно и отдаться "настоящей науке". Ан нет,– вцепились, как бешеные собаки. И уж, конечно, не потому, что перед ними рутина и примитив, но как раз потому, что перед ними та самая логика революционного классового действования пролетариата, обладание которой делало непобедимым пролетарское государство.

С середины 1960-х годов (если не ещё раньше) наша академическая философия усердно занималась тем, чтобы советскую философскую науку столкнуть с тех стратегических высот, на которых она исторически смогла закрепиться  благодаря трудам убеждённых марксистов В.И.Ленина и И.В.Сталина.

Взбаламутили всю грязь и дрянь, которую буржуазные идеологи самых разных мастей вылили на марксизм с тех пор, как они поняли, что в его лице революция трудящихся масс приобрела себе, в качестве своей головы, философию высочайшей пробы.

В огромной мере именно академическому руководству – всем этим Федосеевым, Румянцевым, Митиным, Константиновым, Кедровым, Егоровым и иже с ними – партия и народ обязаны тем, что в разгар информационно-интеллектуальной войны стратегическая, объективно-историческая перспектива была нашим обществом полностью потеряна, и мы вместо планировавшегося коммунизма очутились в позорном положении разгромленной, растерзанной и в довершение всего прочно оккупированной страны.

Давайте хотя бы бегло, но окинем взглядом это почти тридцатилетнее антисталинское беснование, которое привело к подобному финалу. Антисталинское – но это и значит антиленинское и антимарксистское.

Вот, Сталин сказал, что философия диалектического материализма  есть мировоззрение нашей партии. Но этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. А точнее, потому,– дескать,– что философия вообще никоим образом не мировоззрение. Это как же так?

Да вот так. И начинают со страниц престижных академических изданий, с трибун всесоюзных и международных конференций трясти сто лет нестиранное, заплесневелое позитивистское шматьё на ту тему, что философия,– мол,– наука не о мире в целом, но только лишь о познании; она есть теория познания, гносеология.

Был такой клоун от философии, "академик" кислых щей, Кедров, так вот он изощрялся на все лады, запруживал этой белибердой академическую и партийную печать. Дескать,– говорил же Ленин, что не надо трёх слов: диалектика, логика, гносеология, это всё одно и то же. А диалектика, это то же самое, что диалектический материализм; стало быть, диамат и есть гносеология, теория познания.

Ну, во-первых, диамат это вовсе не то же самое, что просто диалектика. Как указывает, опять-таки, Сталин,– философия диалектического материализма включает в себя, кроме диалектического метода, также и материалистическое   истолкование  явлений природы, материалистическую теорию.

Во-вторых, Ленин,– говоря о "ненадобности трёх слов  ",– совсем другое имел в виду. Он имел в виду, что при старой, формальной логике, которая рассматривает познание в статике, как "остановленное", неподвижное, там нужна ещё специальная дисциплина, которая рассматривала бы познание в движении, т.е. в соотнесении с внешним предметом, ибо иначе, как соотносясь с предметом, познание двигаться не может. Эта специальная дисциплина и есть гносеология.

Когда же мы берём на вооружение логику новейшую, диалектическую, то к ней никаких дополнений не требуется, поскольку она изначально, по определению, рассматривает познание в развитии, в перманентном соотнесении с объектом. Но тогда и сам по себе объективный  мир втягивается в рассмотрение как перманентно соотнесённый с человеческим познанием и с другими типами отражения. И диалектика как логика становится,– по В.И.Ленину,– учением "не о внешних формах мышления, а о законах развития "всех материальных, природных и духовных вещей", т.е. развития всего конкретного содержания мира и познания его…"[7]

Вот и полюбуйтесь на это фокусничество: В.И.Ленин их тычет носом, что диалектика – это логика   содержательная,  это наука о законах развития всех материальных, природных и духовных вещей, они в ответ нагло долдонят, что диалектика есть теория познания. Причём, до такого бесстыдства дошли, что это словоблудие кедровское на соискание Ленинской премии выдвигалось.

Мало того. На этом не остановились, принялись доказывать: диамат не может быть мировоззрением марксистско-ленинской партии уже потому, что в принципе не может быть… никакого мировоззрения. Да-да; кто первый раз слышит, не удивляйтесь. На полном серьёзе мусолили эту блажь в тех же "Вопросах философии". Мировоззрения же никакого не может быть потому, что мир не существует как целое.

Ну, а чего же вы хотите,– если у Сталина написано, что диалектика рассматривает природу не как случайное скопление изолированных друг от друга явлений, а как связное, единое целое?[8] Если бы Сталин написал, что Волга впадает в Каспийское море, они бы доказывали, что она в Тихий океан впадает.

И не отмахивайтесь, товарищи,– какая, мол, нам разница, существует мир как целое или не существует, это так далеко от реальной жизненной практики. Нет,– это всё к реальной жизненной практике так жгуче близко, что горячей уже и не бывает.

Если не существует мира как целого, то не существует и "единого мирового процесса", о котором нам В.И.Ленин постоянно напоминает,– не существует и универсальной, сквозной закономерности (кстати, эта формулировка тоже ленинская[9]), пронизывающей "снизу доверху" всё и природное, и общественное бытие. Но на чём же ином, как не на представлении о такой закономерности, основано всё марксистское учение, что коммунизм не только объективно достижим, но объективно неизбежен, он логически вытекает из "объективной диалектики как принципа всего сущего" (опять ленинская формулировка[10]). А если он логически, научно ниоткуда не вытекает, неоткуда ему вытекать, значит, он просто завихрение в чьём-то мозгу, а то, что его в России семьдесят лет пытались построить, так это дурью мучались, это зигзаг аварийный в истории: вырвать его с корнями, вычеркнуть из памяти людской, и дело с концом.

Так что, друзья дорогие, философия – наука обжигающе партийная, и не надо обманываться её мнимой отвлечённостью от земных сует,– как Ленин со Сталиным не обманывались. Вчера где-то в Институте философии гундосили против мира как целого, никто внимания не обращал; а сегодня из этого гундежа такие оргвыводы могут воспоследовать,– сто раз пожалеете, что своевременно не спохватились.

Ещё один антисталинский наезд, всё в том же русле, а русло это – отрицание всякой возможности того, чтобы под идею построения социализма и коммунизма была подведена прочная теоретико-философская, познавательная база, чтобы,– как у Сталина, опять же, сказано,– социализм из мечты о лучшем будущем человечества превратился в науку.[11]

И вот, это лай против исторического материализма, что он есть,– по Сталину,– распространение положений диалектического материализма на изучение явлений общественной жизни, по Ленину же – он есть достраивание доверху всего здания марксистской диалектикоматериалистической философии.

Вспомните, с каким, поистине, упоением (другого слова тут не подберёшь) Сталин перечисляет те перспективы, которые развёртываются перед социальным познанием и перед практической деятельностью партии пролетариата благодаря применению в них принципов материалистической диалектики.

Рушится догма о "незыблемости" эксплуататорских общественных порядков, всё становится на прочный научный фундамент: неизбежность революционных переворотов, совершаемых угнетёнными классами, замена капитализма социализмом, правомерность классовой борьбы пролетариата и пролетарской революции, неприемлемость соглашательской политики "врастания" капитализма в социализм, линия на вскрытие и смелое разрешение, а не затушёвывание внутренних диалектических противоречий общественного развития. Причём, не только у капиталистов, но и у самих себя,– как Сталин твёрдо добавит в "Экономических проблемах социализма в СССР".

Ну, и что может явный или затаившийся классовый враг противопоставить этому зрелищу, как люди труда обретают всесторонне разработанное и устрашающе эффективное оружие своей освободительной борьбы и своего созидательного миропреобразования?

Да ничего, кроме яростных усилий выбить это концептуальное оружие из наших с вами рук; что, собственно, и было, и остаётся по сей день главной целью и задачей психоинформационной войны.

Например, по пункту об историческом материализме – вопить безустали, в истерике кататься, что Сталин с Лениным такие-сякие, чудовища и монстры, что никак-никак-никак нельзя допустить распространения материалистической диалектики на исследование жизни общества. Что истмат – просто одна из частных наук об обществе, а вовсе не достраивание доверху марксистской философской доктрины.

Самоё диалектику, как "учение о развитии в его наиболее полном, глубоком и свободном от односторонности виде"[12], подменили богдановско-бухаринской "теорией равновесия", обозвав её, на "современный" лад, системным подходом.

Для этого долго и настырно блудословили вокруг понятия развития, всё домогались отнять у него статус "единого мирового процесса", "движения вообще", всеобъемлющей формы материального движения. Мол, кроме развития, много ещё чего в мире происходит; под одним углом  зрения смотреть, так развитие, вроде, и всеобщий процесс, а вот  под другим, так оно лишь момент стабильных, равновесных состояний. Так не лучше ли эти равновесные,   гомеостатические  состояния и взять за основу?

Что касается диалектического противоречия как структурной "формулы" развития,– подобно тому как законы Ньютона в совокупности являют собою "формулу" механического движения,– то где-то в 70-х – начале 80-х годов нечего было и думать всерьёз применить эту схематику, скажем, в политэкономическом анализе, следуя тому же Сталину.

Ритуал тут был такой: где-нибудь в правдинской "установочной" статье или в журнальной передовице воздаётся противоречию лживая, пустопорожняя хвала, а дальше полжурнала забито писаниями, в которых или доказывается, что противоречия действуют лишь в сфере познания, в объективной же реальности их нет,– или под видом противоречия протаскивается какая-то хесь, ничего общего не только с диалектикой, но и со здравым смыслом не имеющая.[13]

Вот так,– повторяю,– выдирали, выламывали из рук партии и народа то оружие, которое единственно могло принести победу в информационно-психологической войне. А когда почувствовали, что своего достигли, что какой-то части народа залили-таки мозги своими "философскими" нечистотами, над ними же, над народом, не постеснялись развязно глумиться. Кесарю,– мол,– кесарево, а слесарю – слесарево, так потешалась в "Известиях" от 25 октября 1989г. компания, прости господи, "учёных" во главе с доктором исторических наук Шкаратаном.

Ну как же. Ведь "Краткий курс истории ВКП(б)", это был массовый политический учебник. Ведь это только "тиран" Сталин мог слесарям и прочему простонародью рассказывать о развитии, совершающемся через раскрытие внутренних противоречий, или о закономерностях освобождения от капиталистического гнёта. А зачем им, слесарям, это надо-то?

Вот Шмелёв, небезызвестный, изгаляется в "Литературной газете" от 26 июля 1989г.: "Людям легче жить с так называемой мещанской моралью, чем с "великими и вдохновляющими" идеями." "В сущности, весь набор человеческой порядочности и есть мещанская мораль. Она не руководствуется стремлением переделать человечество – ну и что же, разве только то хорошо, что ведёт на баррикады?" "Не пей, не бей жену, не сморкайся в скатерть, когда тебя в гости позовут",– вот примеры, ни более ни менее, "человеческих вечных ценностей" по-шмелёвски.

А мы сокрушаемся: и чего это народ так скурвился, откуда в людях эта бездуховность, цинизм, ёрничество, демонстративная, кривляющаяся пошлость и обывательщина? Да им лет тридцать эту заразу прививали, при активнейшем содействии разных "литературных", с позволения сказать, газет и докторов всевозможных наук. Ни с того ни с сего народ не запаршивеет. Страну же отнять у стада паршивых овец куда проще, чем – вот именно – у народа, воодушевлённого "великими и вдохновляющими идеями".

 

ИТАК, во второй половине XX века антикоммунизм и антисоветизм выступали, главным образом, под знамёнами антисталинизма.

Сегодня мы рассмотрели три – ну, на мой взгляд, крупнейших и драматичнейших – завала, которые этот воинствующий антисталинизм сумел соорудить поперёк нормального, объективно предначертанного пути развития нашей страны.

Первый завал – это шельмование закона соответствия производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил. Это привело к принятию на XXII съезде партии недееспособной, дезориентирующей Программы, которая своими несбывшимися, непродуманными обещаниями деморализовала советских людей и дискредитировала самоё социалистическую идею.

За ней была выдвинута уже окончательно завиральная, антинаучная с марксистской точки зрения "концепция развитого социализма"; вершиной же этого маразма стала "Комплексная программа научно-технического прогресса и его социальных последствий до 2000 года". "Социальные последствия" которой мы сейчас как раз и расхлёбываем.

Второй завал – это отказ от сталинской модели в экономике. Практическое воплощение себе это нашло в косыгинской "реформе" 1965–67гг., которая ввергла наше народное хозяйство в состояние некоего перманентного кризиса. Надо отдавать себе отчёт, что без этого всецело рукотворного кризиса "перестройка" была бы невозможна, ибо она черпала горючий материал для себя именно из "экономического" абсурда, происходившего в государстве.

И третий завал – это фактический отказ вообще от философии диалектического и исторического материализма как от идейного обоснования, идейной базы проводимой партийно-государственной политики. А это закончилось для нас уже тотальным, разгромным поражением на отыгранном этапе информационно-психологической войны.

Были ли эти и другие завалы непреодолимы? Нет, не были. Существуют,– причём, в большом количестве,– материалы, из которых явствует, абсолютно неопровержимо, что назревавшая в стране катастрофа контрреволюции, инспирируемой и подпитываемой извне, она примерно с середины 70-х годов была с научной точностью предсказуема и множество раз предсказывалась. При этом неизменно предлагались и широко аргументированные варианты решения тех или иных проблем,– каковые проблемы, по большей части, создавались искусственно, ничего непостижимого для грамотного марксистского анализа в них не было. Материалы, о которых я говорю, отнюдь не секретные, они публикуются в наших изданиях, и их полным-полно на нашем сайте в Интернете.

Вопрос не в том, есть они или их нет, а в том, кому выгодно десятилетиями держать их под спудом, препятствовать – причём отчаянно, исступлённо – их проникновению в массовотиражную левую печать; кому выгодно изображать Советский народ сборищем трусов и идиотов, которые не имели,– якобы,– ума разобраться в кознях информационной войны и не имели мужества заявить о своих выводах твёрдо и открыто. Кому выгодно утаивать от народа, от советской общественности, что интеллектуальную составляющую Третьей мировой войны марксистская наука в СССР безусловно   выиграла,  а не проиграла.

Ведь проблемы, о которых у нас шла речь, они не вчерашние, они завтрашние наши проблемы. Или мы, что,– собираемся при восстановлении Советской власти опять без принципа соответствия обходиться, что ли, или без сталинской экономической модели, или без диалектического и исторического материализма? Ведь ясно же, что ко всему этому придётся самым настоятельным и неотложным образом возвращаться. Так сколько же можно водить людей за нос, будто у нас   нет  решений по всем этим проблемным узлам,– когда решения эти на самом деле налицо, и в полном комплекте?

В общем,– товарищи,– стоящая перед нами первоочередная задача – это честная, правдивая, объективная картина НАРОДНОГО КОММУНИСТИЧЕСКОГО СОПРОТИВЛЕНИЯ на всём протяжении психоинформационной войны. Без этого ничего не получится. Без этого мы не сумеем прижать к стенке, разоблачить нынешних имитационных комвождишек и очистить от них движение. А если движение будет продолжать оставаться в плену у имитаторов, то о чём, собственно, дальше-то разговаривать? Так и будет имитация борьбы вместо борьбы.

Так что я призываю всех тех, кому смысл и цель доложенного здесь более или менее понятны,– а таких не может не быть даже в этой нашей аудитории,– я призываю вас отрешиться от роли сторонних наблюдателей, пусть хотя бы и благосклонных, и смелее подключаться к деятельному сотрудничеству с нами, ради выполнения вот этой, обрисованной выше задачи. Не справившись с которой, мы просто не сможем выбраться из совершенно очевидного мёртвого тупика, куда нас с конца 80-х годов загоняли – и весьма изобретательно загнали.