СНАЧАЛА  РАЗОБРАТЬСЯ

С  МОДИФИКАЦИЕЙ  СТОИМОСТИ,

А  ЗАТЕМ  ПРЕДЛАГАТЬ  КОНКРЕТНЫЕ  СХЕМЫ

ЭКОНОМИЧЕСКОГО  (ХОЗЯЙСТВЕННОГО)  РАСЧЁТА

 

 

 

(В связи со статьёй Л.Абалкина "Полный хозяйственный расчёт" -

- "Правда" от 12 декабря 1986г., стр.2-3.)

 

 

 

Кандидат

философских наук

Т.ХАБАРОВА.

 

Москва, март 1987г.

 

 

Совсем недавно Л.Абалкин со страниц "Коммуниста" требовал от нас, чтобы мы "незамедлительно" и "не откладывая в долгий ящик" произвели "переориентацию сознания" в духе фактического отказа от коммунистической перспективы, отнесения её на неопределённо далёкое грядущее.[1] Из всего воспоследовавшего нетрудно усмотреть, что те, кто послушались тогда Л.Абалкина (буде таковые нашлись, в чём, к счастью, можно усомниться), спустя небольшое время обнаружили себя оказавшимися, говоря напрямую, в дураках. Ибо вскорости "Коммунист" подтвердил то, что все мы прекрасно знали до вышеупомянутого выступления Л.Абалкина и после него, а также совершенно от него независимо,- а именно, что потерять из виду, хотя бы ненадолго, коммунистическую   нацеленность всего нашего общественного прогрессирования, значит и в вопросах текущего    социалистического   строительства безнадёжно, непролазно запутаться.[2]

Со стороны Л.Абалкина как теоретика-политэкономиста,- таким образом,- поступила прошлый раз, и он сам должен с этим согласиться, не научно взвешенная идеолого-политическая и экономико-политическая рекомендация, но обыкновеннейшая конъюнктурная однодневка, довериться которой означало поставить себя в глупое положение. А потому налицо все основания и сегодня задаться вопросом: не попадём ли мы опять впросак, поверив на слово очередным красноречивым рекомендациям из тех же источников, теперь уже касательно "полного хозяйственного расчёта"?

 

 

*   *   *

 

Спора нет,- прибыли, затраты, убытки надо уметь считать, и считать хорошо, это так же верно для социалистического хозяйствования, как для любого другого. Справедлива,- в общих чертах,- также и акцентируемая Л.Абалкиным мысль, что тип собственности на средства производства находит окончательное своё выражение и завершение лишь в сфере экономического расчёта, в сфере количественно измеримых экономических величин, и если отношения собственности недостаточно прояснённо, а то и превратно "прочитываются" на стоимостном, товарно-денежном языке, на уровне хозяйственного механизма, это может служить свидетельством известной их незрелости или каких-то отклонений, нарушений в их развитии.

Выдвинутая постановка проблемы "в первом приближении" правильна, но не принят во внимание один наиважнейший момент: конкретно-историческая изменчивость самих стоимостных, товарно-денежных взаимозависимостей и то, что в разных общественных укладах стоимость существует и проявляется в разных   модификациях.

Вопрос о социалистической модификации стоимости поднимался у нас в связи с "хозяйственной реформой" 1965г., но обсуждение его мало-помалу зашло в тупик и было отложено, по всей видимости, до лучших времён. Между тем,    без    решения указанной кардинальнейшей проблемы невозможно построение никакого сколько-нибудь разумного механизма хозяйствования, ибо этот последний как раз и является окончательно "завязывающим", "закругляющим" экономику структурным узлом, где должны органично "замкнуться" друг на друга форма собственности и объективно присущая данному укладу модификация стоимости. Если хозяйственный механизм не отражает, не передаёт объективной конкретно-исторической специфики того или другого, он неработоспособен,- со всеми вытекающими отсюда для общества последствиями.

Со всей очевидностью,- однако,- удовлетворительное решение вопроса на сей день отсутствует. Поэтому,- как мы твёрдо убеждены,- необходимо возобновить прерванную дискуссию, предоставив, наконец, возможность свободно изложить свою точку зрения всем, имеющим что сказать по проблеме,- а не одним лишь присяжным "диспутантам", для которых участие в такого рода дискуссиях давно уже превратилось в некую внутренне бессодержательную "сюжетно-ролевую игру", и добиться получения выводов, не дающих столь обильной почвы - как полученные до сих пор - для сомнений в их соответствии равно и марксистско-ленинской теории, и урокам исторического опыта, и нашим ожиданиям на будущее.

Итак, социалистическая модификация стоимости: каков её отличительный признак и надлежит ли говорить о ней как о вообще ещё не найденной, не открытой до нынешнего дня,- или же она была в определённый период найдена и затем в силу неких обстоятельств утрачена?

Сегодняшний ответ ряда наших авторов, в том числе и Л.Абалкина, на поставленный вопрос гласит,- легко видеть,- что прообразом,  "моделью" организации стоимостных отношений в условиях социалистической собственности на средства производства являлся нэп. Между тем, не составляет больших затруднений удостовериться, что подобное странное толкование едва ли выдерживает даже самую снисходительную критику.

Прекрасно известно,- прежде всего,- что деятельность производственных единиц нэповского образца (трестов), функционировавших по принципу извлечения максимальной прибыли и пользовавшихся весьма обширной экономической независимостью, вплоть до права самостоятельного назначения цены на часть продукции,- деятельность трестов завершилась, в конце концов, грандиозным народнохозяйственным фиаско: перехлестнувшим всякие рамки вздуванием цен на промышленные товары и возникновением пресловутых ценовых "ножниц", что вызвало резкое недовольство трудящихся города и деревни, общее застопоривание хода дел в хозяйственном строительстве. При ликвидации указанных перекосов постепенно откристаллизовались и были прочно взяты партией "на вооружение" такие фундаментальнейшие идеи, как стабильность и твёрдая государственно-централизованная контролируемость общего ценового уровня в стране, недопустимость обогащательства промышленных предприятий за счёт взвинчивания цен на свою продукцию, безусловная предпочтительность улучшения благосостояния масс не путём дележа манипулятивно извлекаемых прибылей, но главным образом через снижение уровня розничных цен, насыщение рынка добротными и в то же время дешёвыми товарами народного потребления.

Принципы эти - ориентация на низкие и постоянно снижающиеся оптовые и розничные цены, признание внутрихозяйственных накоплений единственно правомерным источником прибыли при социализме, жёсткая структурная и количественная "привязка" динамики прибыли к динамике снижения себестоимости продукции и др.- и легли в основу той хозяйственной системы, которая   пришла на смену  системе трестов, "синдикатскому хозрасчёту".[3] Выполнив свою весьма скоротечную конкретно-историческую роль оживления торговли, товарообмена в государстве, экономического поддержания смычки между пролетариатом и   неколлективизированным   крестьянством, нэп - как и ранняя, первоначальная экономическая "ипостась" переходного периода, военный коммунизм - должен был покинуть сцену истории. "Синдикатский хозрасчёт" продемонстрировал всю свою неадекватность вставшим в повестку дня более крупным, стратегическим целям и планам Советской власти: задачам индустриализации страны, построения социализма как такового, в решающих его экономико-политических очертаниях, достижения полной экономической автономии Советского государства по отношению к внешнему капиталистическому окружению. Неадекватен оказался нэп и задаче подготовки к отражению практически неизбежной (как тогда все уже ясно видели) империалистической агрессии.

Таким образом, военный коммунизм и нэп - это специфически-экономический облик переходного периода; но следующий этап,- в пределах которого и было, собственно, построено в нашей стране социалистическое общество, а затем одержана победа в Великой Отечественной войне и произведено успешное залечивание причинённых войной тяжелейших разрушений,- этот этап обслуживался существенно, качественно иной по сравнению с нэпом хозяйственной конструкцией. Она приобрела развёрнутый, относительно законченный вид в ходе реформы оптовых цен 1936-1940гг., обеспечила нам   экономическую   победу над гитлеризмом в военном противоборстве и праздновала свой "звёздный час" на отрезке 1947-1954гг., когда политика низких цен на средства производства принесла и свои "мирные" плоды, создав возможность ежегодного массового снижения цен на основные потребительские товары, когда   одновременно  богатели и государство, и народ: иначе говоря, было фактически, без громких фраз достигнуто то самое совпадение экономических интересов государства и каждого труженика в нём, которое мы впоследствии столь прожектёрски разболтали, а теперь почти уже тридцать лет не можем никак восстановить.

 

 

*   *   *

 

Стало быть, защищаемая нами трактовка социалистической модификации стоимости - это что искомой модификацией выступала, в общем и целом, так называемая "двухмасштабная система цен", сложившаяся и действовавшая в нашем народном хозяйстве в основном со второй половины 30-х до второй половины 50-х годов. Полагаем,- по здравом размышлении всякий, кто не намеревается, как говорится, морочить голову другим и самому себе, должен признать, что ни к какому иному выводу по данному вопросу вообще и нельзя прийти. Утверждать, будто экономическое развитие нашего государства застряло где-то на "идее продналога" и ничего более обстоятельного с тех пор не породило,- это, в сущности, всё равно что отвергнуть самый факт построения социализма в СССР. Ибо,- действительно,- если социалистическое общество не смогло реализовать характерный для него тип соединения работника со средствами производства в плоскости "расчётной", товарно-денежной конкретики, значит, оно не имеет пока надлежащего, вполне соответствующего его природе экономического фундамента, т.е. попросту ещё и не возникло. Но со столь далеко идущей ревизией истории нового строя у нас в стране невозможно согласиться. Невозможно также и усмотреть ничего "революционного" в призывах окончательно демонтировать собственно социалистические производетвенно-отношенческие структуры, заменив их структурами, свойственными… переходной от капитализма к социализму эпохе. Тут вместо "революции" какой-то явно противоположный термин должен быть употреблён.

А если социализм у нас всё-таки возник, и в те сроки, как это всегда и было принято определять,- значит, в те же сроки прорисовалась, вызрела в главных своих пропорциях и отвечающая ему базисная, производственно-отношенческая структурность, естественно включившая в себя новое, исторически наиболее высокоразвитое видоизменение стоимости.

Скажем теперь вот о чём.

Создалась,- как кажется,- явственная необходимость (проступающая всё ясней буквально с каждым днём) выделить и зафиксировать в качестве самостоятельного политэкономического закона то важнейшее сочленение, что производственный фактор, с которым связано (или через который осуществляется) классовое господство на уровне отношений собственности,- он же должен служить фактором - аккумулятором вновь прибывающей стоимости на уровне стоимостных отношений.

Так, если при капиталистическом устройстве классовое господство, гегемония буржуазии связана с партикулярным присвоением "сгустков" материализованного, прошлого труда - вещественных средств производства, то там и в сфере товарно-денежных зависимостей царит такая их модификация, при которой прибавочная стоимость (прибыль, доход) словно бы "налипает", в экономическом процессе, на овеществлённый труд (на "вложенный капитал"). Хотя,- конечно же,- и при капитализме прибавочная стоимость   нарабатывается  отнюдь не средствами производства как таковыми, а исключительно лишь живым трудом.

Для членов социалистического общества доминирующий фактор их классовой гегемонии - уже не самоцельно взятые средства производства, но именно их живой труд, их созидательная потенция, исторически раскрепощённая благодаря пролетарскому огосударствлению материально-технических предпосылок. Поэтому в социалистическом государстве и модификация стоимости должна быть такая, чтобы в ней по преимуществу живой труд обладал характерной способностью "налеплять" на себя, "выуживать" из экономического процесса образующийся здесь общественный доход.

Но этому условию как раз и удовлетворяла, практически в исчерпывающей мере, "двухмасштабная система цен". Основная часть общественного дохода в ней, в форме налога с оборота, "липла" на стоимость товаров народного потребления. Однако, товары народного потребления,- или средства воспроизводства рабочей силы,- это и есть, в конечном итоге, всеобъемлющий и полновластный материальный "представитель" живого труда в области "расчётно"-стоимостных закономерностей. Ведь труд сам по себе стоимости иметь не может; только средства воспроизводства рабочей силы являются той его гранью, которой он погружен в мир товарных, рыночных отношений.

В контексте правильно построенной социалистической модификации стоимости налог с оборота является,- таким образом,- никаким не "налогом" (о чём множество раз в нашей литературе говорилось), но он есть не что иное, как   "трудовая"  прибыль: прибыль, формируемая пропорционально живому труду. Соответственно,- прибыль, формируемую пропорционально труду овеществлённому, будем далее называть "фондовой" прибылью.

С перемещением решающей части общественного дохода в цены на потребительские товары (т.е., с принятием этой частью дохода формы "трудовой прибыли") цены на средства производства оказались в огромной степени освобождены, "разгружены" от доходообразующей составляющей, от стоимости прибавочного продукта. Следствием этого явилось возникновение и утверждение совершенно нового в истории мирового хозяйства, причём мощнейшего экономического механизма низких и постоянно снижающихся цен на все без исключения материально-технические компоненты производственного процесса,- что означало, в свою очередь, непрерывное снижение себестоимости всей вырабатываемой в стране продукции. "Цепная реакция" снижения себестоимости (естественно, и соответствующей цены) замыкалась на товарах массового потребления, позволяя   ежегодно  и при этом в весьма ощутимом диапазоне их удешевлять; и именно   удешевлять  основные, базовые их категории и группы, а не просто   уценять  залежалые и неходовые изделия,- что порой нам и преподносят широковещательно как "снижение цен".

Социальным "конечным результатом" функционирования объективно-специфичной для нашего строя "трудовой" модификации стоимости (когда она   функционирует,  понятно, а не разгромлена и дезорганизована!) служит,- следовательно,- то, что от года к году на каждый находящийся на руках у трудящегося рубль меновой стоимости "липнет" всё большее количество и всё более качественных   реальных  потребительных стоимостей. При такой системе обеспечения народного благосостояния в принципе исключена, по существу, сколько-нибудь значительная несбалансированность денежных масс с товарно-материальным покрытием, отпадает почва для разрастания в обществе ущербных и экономически дестабилизирующих форм ''престижного", расточительного потребления с его вечным спутником - "дефицитом", нагнетаемым сплошь и рядом искусственно. Создаются условия для воспитания разумного, культурно-умеренного отношения к потребительским благам: так, где-то в начале 50-х годов никто не расхватывал колбасу в магазинах "палками", не тащили ящиками мандарины или апельсины, не обвешивались гирляндами сосисок и сарделек, супердефицитные ныне крабовые консервы спокойно брали, без всякой толчеи, по одной банке,- и не столько потому, что мы были тогда "беднее", а просто потому, что не было в том нужды, что все эти вещи привычно, неизменно, каждодневно фигурировали на прилавке на отведённых им местах.

В собственно-производственной сфере установка на постепенно, но неуклонно понижающиеся оптовые цены выступала эффективнейшим рычагом справедливого, обоснованного и необходимого экономического давления на производителя продукции, естественно понуждая его искать способы снизить себестоимость,- а значит, повернуться лицом к научно-техническому прогрессу. "Дореформенная" наша экономика (имея в виду "хозяйственную реформу" 1965-1967гг. с её непосредственным структурным "предшественником" - совнархозовщиной) практически не знала проблемы разнорентабельности изделий по затраченному на них объёму материальных ресурсов, равно как не знала она в подобных масштабах и ставшего, к сожалению, глубоко "типичным" после 1967г., архинелепого положения, когда громоздкие и материалоёмкие, технически заведомо нерациональные варианты неукоснительно оказываются несравнимо  более "выгодными" для изготовителя, нежели инженерно прогрессивная продукция, желательная с точки зрения народнохозяйственных интересов.

 

 

*   *   *

 

 

Следует здесь обратить внимание ещё и на такое - в высшей степени примечательное - обстоятельство. У нас сейчас много говорится и пишется об огромной направляющей роли плановых нормативов в социалистическом хозяйствовании; правильно,- в общем и целом,- подчёркивается, что устанавливаемые планирующими органами нормативы должны отражать собою реально существующие экономические нормы (как пример и аналогия приводятся норма прибыли, норма ссудного процента и т.п. при капитализме).[4] Всё это на некоем приблизительном уровне верно, но тут ещё непочатый край работы в том смысле, что надо отчетливейшим образом различать между такими "экономическими нормами", которые доподлинно существуют в объективной экономической действительности (как та же средняя норма прибыли на капитал в частнособственническом общественном устройстве),- и, с другой стороны, такими, которые представляют собой лишь расчётные величины, допускающие весьма свободные произвольные изменения, причём не столь   они  нам "задаются" объективной реальностью экономики, сколько   мы  их ей "задаём", и не всегда точно и успешно. Не совсем корректно,- поэтому,- сопоставлять, к примеру, наши государственные стандарты, или нормы удельных расходов сырья, или коэффициенты эффективности капиталовложений с нормой прибавочной стоимости и нормой прибыли в буржуазном хозяйстве: норматив эффективности можно изменить, грубо говоря, в госплановском кабинете; норму прибыли в рыночной экономике так легко не изменишь, это объективная данность общественно-производственного процесса, а не плод кабинетных вычислений.

Излишне повторять, однако, что дееспособный планово-хозяйственный механизм может базироваться только на таких нормирующих показателях, которые имеют прочные корни в практическом экономическом бытии,- т.е., за которыми стоят вот те самые объективные данности реальной экономической жизни, не менее непреложные для наших условий хозяйствования, чем норма прибыли на капитал - для хозяйствования в условиях частной собственности на средства производства. Совершенно недостаточно осознаётся,- в этой связи,- что наипервейшей экономической "данностью" вышеочерченного рода является для нас уровень розничных цен на основные товары, относящиеся к воспроизводству рабочей силы: он при нашем укладе такой же интегральный, всеохватывающий экономический ориентир, как норма "фондовой" прибыли для капиталиста. Степень же достигаемого за определенный плановый период снижения  основных розничных цен,- соответственно,- выступает естественным критерием эффективности функционирования социалистической экономики как целого.

Следующий пункт тоже принадлежит, так сказать, к "контрольным" - таким, которые в любом рассуждении на затронутую тему не могут быть обойдены.

Столетиями прибыль, прибавочная стоимость откристаллизовывалась, по видимости, как будто бы в самом инвестиционном процессе (в рамках отдельных производственных ячеек), где воспроизводится, в общем случае, овеществлённый труд - родятся на свет новые и новые материально-технические средства; и это было исторически логично, поскольку гегемония класса капиталистов зиждется именно и прежде всего на обладании средствами производства, "сгустками" овеществлённого труда. Между тем, общественное сознание до такой степени "привыкло" к подобному положению вещей, что даже и наши экономисты психологически никак не освоятся с простой мыслью: оно, положение это, не вечно, и в социалистическом обществе, где не накопленный, прошлый труд господствует над живым, а наоборот, все прошлые "накопления" материально-технической культуры поставлены на службу трудящемуся человеку,- здесь и формирование стоимости прибавочного продукта должно переместиться, как выше было уже разобрано, в сферу воспроизводства живого труда (или в сферу народного потребления).

Само собой разумеется,- прибавочный продукт   создается  только по месту затраты рабочей силы, а не в сфере потребления как таковой; однако, окончательно   выявиться,  общественно "суммироваться" при социализме он может лишь на "рынке" воспроизводства живого труда, а не на рынке капиталовложений: это объективно предобусловлено законами классового господства, тем, какой класс "заведует", по определению В.И.Ленина, историческим порядком данной общественной формации. Далее; связующим звеном, которое единственно лишь и способно осуществить незримую структурную "транспортировку" стоимости прибавочного продукта от места затраты живого труда к месту его самовоспроизводства, является социалистическое государство.

Стало быть,- государство (во всеоружии свойственных ему инструментов управления) есть полномочный, объективно-необходимый и сущностно значимый "участник" или "член" социалистической модификации стоимости. Под этим углом зрения,- по нашему твёрдому убеждению,- должны бы быть основательно скорректированы приобретшие прочность застарелого предрассудка, во многом демагогичные нынешние понятия касательно "экономических" и "административных" методов руководства народным хозяйством. Считается, где "меньше государства", там "больше" чего-то "экономического"; но на самом деле это вреднейшая путаница, продолжающееся "культивирование" которой наносит непростительный, ничем не оправдываемый урон нормальному развитию социалистического народнохозяйственного организма. Многообразие, "всепроникаемость" и мощь именно   экономических  функций Советской государственности - это не "порок" нашей хозяйственной системы, а её новое историческое качество, притом поистине   решающее  в плане достижения полной общественно-производственной победы над современным высокоразвитым капитализмом.

Бесспорно, в сегодняшнем своём виде государство у нас далеко ещё не свободно от бюрократизма и т.п. конкретно-исторических недостатков; но попытки сдвинуть центр тяжести "экономического авторитета" в обществе от государственных органов к отдельным предприятиям,- под флагом ли "борьбы с бюрократизмом" или под иными лозунгами,- исходят всё же из непонимания природы наиболее глубоко залегающих, "несущих" структур нашего строя, и результаты их могут быть (как и до сих пор неизменно бывали) лишь обратные ожидаемым.

Сколь-либо грамотно истолкованные экономические методы - это исключительно (и исчерпывающе) те, которые отвечают объективным экономическим законам наличествующего способа производства. Если в модификацию стоимости данного уклада государство объективно "вклинилось" неустранимым и могущественным агентом,- то, конечно, ему (государству) и в разрезе конкретно-хозяйственной методологии должна принадлежать самая весомая роль, и это будет никакое не "администрирование", но вот именно "экономика", "экономическое управление" чистейшей, что называется, воды. И напротив того: если государство уже выступает структурным элементом модификации стоимости, а от него упрямо стараются "избавиться", всячески ограничить его "вмешательство" в хозяйственную повседневность,- получится никакая не "борьба с административным произволом", но как раз    скатывание  к антиэкономическому манипуляторству и произволу от подлинно-экономического подхода, базирующегося на возможно точном следовании реальным, исторически вызревшим и настоятельно требующим своего воплощения закономерностям хозяйственной жизнедеятельности.

Следует осознать, наконец,- у нас, в нашем обществе, такой конкретно-исторический облик, такая конкретно-историческая "формула" закона стоимости, что закон этот уже попросту не может действовать без активнейшего, неотрывного и всестороннего государственно-централизованного "опосредования". Нужно не уподобляться нашим критикам и "доброжелателям" на Западе, не высматривать в исторически, формационно новой ситуации жупел "командной экономики", но наоборот - развивать и укреплять ценнейшую эту новизну, ибо без опоры на неё мы не сможем выиграть экономическое соревнование с миром капитала. Равным образом, незаслуженно и бесцеремонно в своё время ошельмованные - другого слова тут не подберёшь - "двухмасштабные" цены вовсе не являлись каким-то "нарушением" закона стоимости в его социалистической модификации, "отступлением" от него. Цена на средство производства с   минимальной  доходообразующей компонентой плюс прямо вытекающая отсюда цена на предмет массового потребления с энергично снижающейся себестоимостью и   менее круто  понижающимся "верхним пределом" конкретно-исторически устоявшегося ценового уровня - это не "нарушение" стоимостных закономерностей при социализме, но их единственно адекватный вид, это такая же   модификация стоимости  для социалистических условий, каковою обнаруживает себя "цена производства" в системе капиталистических базисных отношений. Никто почему-то не удивляется, что прибавочная стоимость, создаваемая всецело и исключительно живым трудом, окончательно "подытоживается" в рыночно-конкурентной экономике,- однако,- по формуле "равная прибыль на равные капиталы". Думается, ещё гораздо меньше оснований удивляться тому, что в исторически вышестоящей и совершеннейшей хозяйственной организации создаваемая живым трудом стоимость прибавочного продукта столь же суверенно и полномочно "отцеживается" из экономического процесса одними лишь средствами воспроизводства рабочей силы - законным стоимостным эквивалентом вот этого самого живого труда.

 

 

*   *   *

 

Не возьмёмся утверждать, что вышеобрисованная экономическая "схематика",- в совокупности своей составлявшая, повторим ещё раз, наиболее достоверное за всю нашу историю воспроизведение объективно присущей социализму трансформации отношения стоимости,- не возьмёмся утверждать, что весь этот базисный комплекс не нуждался в улучшениях, в дальнейшей тщательной работе над ним: необходимость такой разработки, шлифовки, совершенствования очевидна.

Однако, то, что воспоследовало во второй половине 50-х - начале 60-х годов и вылилось, в конце концов, в "реформу" 1965г.  (закономерно увенчавшуюся почти двадцатилетней полосой застоя и неразберихи в экономике), никоим образом не может квалифицироваться как добросовестное и вдумчивое обогащение, наращивание фундаментальных, безусловно доказавших на практике свою дееспособность структурных обретений социалистического развития.

В результате "реформы" оптовых цен 1967г. фактически оказалась совершена   подмена  характерно-социалистического, марксистского "в чистом виде" принципа аккумуляции дохода живым трудом (средствами воспроизводства рабочей силы): его подменил принцип аккумуляции дохода вещными, материально-техническими элементами хозяйственного процесса (фондами). Иначе говоря, социалистическую модификацию стоимости "заместили" неким уродливым гибридом типично-буржуазного стоимостного отношения ("прибыли к фондам") с обескровленными, разрозненными, лишившимися своего внутреннего единства и динамизма остатками, да будет позволено так выразиться, социалистического базиса.

Сегодня у нас явно и по-своему "несправедливо" преуменьшается, замалчивается разрушительное (если не катастрофическое) воздействие указанного "реформаторства" на весь ход нашей хозяйственной эволюции за последние тридцать лет. (К "реформе" 1965-1967гг. обязательно следует присовокуплять и затею с совнархозами,- ибо там, хотя и без коренной дезорганизации принципа ценообразования, но уже был нанесён бессмысленный и тяжелейший удар по нормальной для нашего общественно-экономического устройства отраслевой системе управления.) "Не будем вспоминать экономическую реформу шестидесятых годов",- заявляют нынче некоторые авторы.[5]

Соответственно,- истоки кризисного, к началу нынешнего десятилетия, развёртывания событий в народном хозяйстве и в общественно-политической жизни страны изображаются в таком духе, будто они гнездятся где-то в "сталинских" (скажем так) временах и будто именно оттуда тянется нарастающая череда "негативных явлений", которые не получили-де на определённом этапе надлежащего партийного освещения и анализа; почему и смогло произойти всё то, что реально произошло.

Между тем, подобная точка зрения представляет собой без труда выявляемое искажение исторической действительности. Простейшая и отнюдь не "секретная" народнохозяйственная фактография - данные экономической статистики - неопровержимо свидетельствуют, что "при Сталине" у нас был выраженно-интенсивный тип расширенного воспроизводства, характеризовавшийся именно той решающей чертой, которая и прокладывает водораздел между интенсивной и экстенсивной экономикой: т.е., более быстрым ростом результатов хозяйствования по сравнению с затратами. Статистически чётко фиксируется - и превосходно известен, как говорится, всем интересующимся - также и момент, когда в динамике ведущих народнохозяйственных показателей наступил резкий ("качественный" в отрицательном смысле) перелом, до сего дня не поддающийся стабильному преодолению: это 1958 год, следующий за "реорганизацией" системы управления, в 1957г., на совнархозовский лад. Благодаря восстановлению в 1965г. прежней отраслевой концепции в управлении общественным производством, в восьмой пятилетке наметилось скромное по своим масштабам просветление; однако, тут же "в полный голос" заявили о себе и мощнейшие тормозные тенденции на экономическом фронте, вызванные,- как было уже указано,- волюнтаристской перекройкой объективных условий и путей действия закона стоимости при социализме, но как раз такой перекройкой продемонстрировала себя, в конечном итоге, "хозяйственная реформа".

Суммируя всё вышеизложенное,- "экономическая реформа" 1965г. именно и выступила наиглавнейшим "негативным явлением" нашей общественной практики за минувшую примерно четверть века; характеристика эта вполне "по праву" ей принадлежит, ибо она по существу развалила почти уже целиком "нащупанный" к середине 50-х годов и воплощённый в конкретных производственно-отношенческих связках подлинно-социалистический механизм "срабатывания" закона стоимости.

В предшествующем рассмотрении мы привлекали уже внимание к тому первостепенной важности обстоятельству, что производственный фактор - аккумулятор стоимостного дохода неотвратимо должен оказаться и фактором, конституирующим отношения классового господства и власти на уровне форм собственности и политической надстройки. Так оно и получилось: передвижка функции аккумулирования дохода от живого к овеществлённому труду обернулась явственным оттоком действительной власти в обществе от массового, "низового" трудящегося к производственно-управленческому и государственно-управленческому аппарату, осуществляющему фактическое оперативное распоряжение "материально-технической частью" экономики. В свою очередь, такое "перенаделение" распорядительного аппарата властными прерогативами (тем более коварное, что оно совершилось не столь открыто, юридически, но вот именно   экономически,  подспудно) неизбежно должно было привести к парализующей его бюрократизации,- которая и не заставила, как все мы убедились, долго себя ждать. В этом выразился глубочайший внутренний    антидемократизм  "реформы", её   структурная,  базисная, ни от какой поверхностной демагогии не зависящая направленность   против  интересов рядового труженика, "человека из толпы". Средства производства сделались куда более доступны, со стороны управления ими и фактического присвоения заложенного в них потенциала, не "массе" в её марксистском понимании, не гражданственно настроенной творящей личности,- но опасно бюрократизирующейся административной "верхушке", которая подчас ни перед чем уже не останавливалась ради сохранения поистине свалившихся на неё в 1965г. привилегий.

Снова надо всячески здесь подчеркнуть,- как мы это ранее в подробностях разобрали,- что для социалистической экономики перенос процессов формирования стоимостного дохода с рынка воспроизводства рабочей силы в пределы обособленных хозяйствующих ячеек абсолютно никаких общественно-разумных преобразований собою не знаменует, кроме одного, всецело регрессивного: а именно, возвращения экономического и социального "приоритета" в государстве к прошлому, овеществлённому труду взамен труда живого. Но за этим стоит,- повторяем,- потеря непосредственным производителем, трудящимся реальной власти и благоприятствующей ему "предпочтительности" его интересов как на политико-правовом "этаже", так и на конкретном рабочем месте, и в области распределительных отношений. Отсюда и поражающая "бесхозность" социалистической собственности в переплетении практически наличествующих общественно-производственных зависимостей,- о чём говорилось на январском (1987г.) Пленуме ЦК КПСС,- попадание её в тенёта корыстного группового манипуляторства; отсюда же неравенство в распределении благ, специфическая "глухота" к социальным запросам рядового гражданина, возникновение огромной "теневой зоны" элитарного, паразитического по своей природе потребления и прочие вещи, с избытком приковавшие к себе в последнее время недовольство и тревогу общественности, открыто обсуждаемые с самых высоких трибун, так что нам тут нет нужды особо на всём этом задерживаться.

Между тем, не менее - пожалуй - серьёзную озабоченность вызывает уже и другая сторона дела: то, что в качестве рецепта к излечению общественно-экономического организма от очевидно разъедающего его недуга предлагается... вовсе не лечить болезнь, а ещё глубже загнать её внутрь, "радикализировать" её: не вырвать с корнем ядовитый сорняк "реформы", но создать ему все условия для дальнейшего произрастания и отравляющего социальную обстановку "плодоношения"! Как будто недостаточно предыдущего двадцатилетнего "эксперимента"! Суть нагромоздившихся перед нами проблем не в том, что реформа "проводилась непоследовательно, не радикально", а в том, что она вообще была ни с какой точки зрения   не нужна,  представляла собой волюнтаристское нарушение объективных экономических законов социализма и, таким образом,- пагубнейшую хозяйственно-политическую ошибку. В результате всех этих "реформаторских" мероприятий оказался почти до основания разрушен объективно соответствующий первой фазе коммунистического способа производства механизм реализации закона стоимости, грубо "искривлены" отношения собственности, распределения и потребления; буквально до "аварийной" степени пострадали внутренне присущие социализму рычаги обеспечения эффективности общественного производства и его отзывчивости к научно-техническому прогрессу. Причём, ни один из    действительных  огрехов прежней системы хозяйствования (на базе "двухмасштабных" цен) не только не был исправлен и устранён, но наоборот - получил уродливое "дополнительное развитие"; об этом, кстати, наиболее дальновидные наши учёные-экономисты предупреждали ещё где-то на рубеже 50-х - 60-х годов.

Выдвигаемая нынче, в качестве очередной экономической панацеи "радикализация" принципиально неверных отправных установок "реформы",- прежде всего в виде идеи "самоокупаемости", "самофинансирования" обособленных хозяйственных единиц,- политэкономически означает дальнейшее бессмысленное "переталкивание" процесса прибылеизвлечения из сферы воспроизводства живого труда в сферу воспроизводства труда овеществлённого, продолжающееся "выдавливание" из схематики срабатывания социалистической модификации стоимости её системообразующего ядра - государства, которое для нашей экономики выступает не каким-то "лишним этажом", а материальным, структурным гарантом и непосредственно-деятельным   агентом  осуществления и защиты классовой воли и классовых интересов трудящихся.

Подобная экономическая политика   не приведёт   к слому разросшегося в недрах народнохозяйственной целостности "механизма торможения",- ибо у механизма этого на сей день есть экономико-философски чёткое, однозначное наименование: "реформа" 1965г. и её последствия. Единственное, чего тут в крупной перспективе можно ожидать, это усугубление уже имеющихся отрицательных явлений, а также возникновение новых,- не исключено, что ещё более извращённых. Не нужно обольщаться эпизодическими улучшениями на отдельных участках хозяйствования: они в большинстве своём обусловлены обыкновеннейшим наведением порядка или удачными кадровыми заменами. Структурных, качественно-преобразушцих сдвигов в глубинных "темпах и ритмах" функционирования экономического "Левиафана" не происходит, да пока, собственно, и не видно никаких научно-основательных причин, чтобы им происходить.

 

 

*   *   *

 

И наконец, чего в заключение следовало бы ещё раз специально коснуться,- это необходимости отрешиться от мифологии, якобы ратовать за "полный хозрасчёт" в рамках отдельно взятого производственного звена - значит быть "за стоимость", "за плодотворное развитие товарно-денежных отношений", "за материальную заинтересованность" и т.д.; выступать же против этого всего могут-де только некие дремучие "староверы",- как изволил выразиться в "Правде" Г.Попов,- соображения, которых лишь в кавычках заслуживают названия "теоретических".[6]

Между тем, кавычки при слове "теоретические" Г.Попову и другим, кто держится одних с ним позиций, надо бы прежде всего отнести к своим собственным воззрениям. Именно люди, десятилетиями окостенело не желающие понять (или принять) элементарной для марксистов вещи: общественно-исторической изменчивости отношения стоимости, равно как "невозвратности" для нас тех форм, в которых стоимость реализуется в "классическом" рыночном хозяйстве,- именно они и являются вот этими самыми "староверами", чья ностальгия по нэпу и переходному периоду добрых лет тридцать поистине стреноживает, вяжет какими-то противоестественными путами нормальное экономическое развитие страны.

"Самоокупаемость" изолированно рассматриваемого предприятия - это, как показано выше, всецело искусственное для социализма   полное  перемещение процесса прибылеобразования "на рынок капиталовложений" (в инвестиционную сферу),- а следовательно, вывод из строя социалистической модели действия закона стоимости, с коренным её принципом образования дохода пропорционально живому труду, т.е. на рынке товаров народного потребления, в сфере репродукции живого труда.

Соответственно,- уверовать в "самоокупаемость" ("самофинансирование"), это означает стоять не   за  продуктивное развёртывание товарно-денежных отношений на социалистической почве, а за "развёртывание" их в   несвойственной  уже социализму, устарелой, исторически пройденной форме: иначе говоря, фактически "бороться"   против  их развития по закономерному, исторически присущему обобществлённой экономике и благотворному для неё пути. Довольно-таки наивно представление, будто осуществлять глубокий и всесторонний экономический расчёт в народном хозяйстве можно почему-то только на базе "фондовой", буржуазной по своему конкретно-историческому генезису модификации стоимости; социалистическая "двухмасштабная" модификация уж никак не в меньшей мере для этого пригодна. С тем кардинальным уточнением, что считает она не "бумажную", манипулятивную прибыль, за которой сплошь и рядом может скрываться прямая деградация производства, а   действительное  приращение общественного богатства, выражающееся в поступлении на потребительский рынок неуклонно увеличивающегося количества и более качественных жизненных благ,- причём по более дешёвой цене.

Аналогично обстоят дела и с материальной заинтересованностью; никто не собирается отрицать её значимости, ибо мы и вообще производим не для того, чтобы совместно нищенствовать, а для того, чтобы по возможности лучше и лучше жить. Но в "дефокусированной", непродуманно организованной системе стоимостных отношений материальный интерес также приобретает общественно-"неприветствуемую" нацеленность и окраску, и поощрять его именно   в  этих, атавистических для нашей формации проявлениях - никакого "новаторства" в подобных жестах нет, и об этом тоже должно быть со всей недвусмысленностью сказано. Непонятно, почему регулярно наращивать количество и повышать качество поступающих трудящимся   фактических  благ и услуг - такого "материального интереса", видите ли, быть не может, а может быть только такой, когда бестолково раздаётся всё больше и больше   денег,  на которые подчас нечего купить и необоснованное, не подкреплённое необходимой товарной наличностью обилие которых на руках у экономически "случайных", как правило, персонажей провоцирует унизительную "сортировку" в потреблении, коррупцию, спекуляцию и прочие прелести, давно бы, кажется, подлежащие списанию в исторический "архив".

Словом,- подводя итог теперешнему нашему краткому обсуждению затронутого предмета,- экономический (хозяйственный) расчёт не есть некая метафизическая схема, неизменная во времени и пространстве; его методология определяется исторически господствующей модификацией стоимости, объективно "предзаданными", "предпосланными" законами экономического функционирования. Нельзя эти методы автоматически переносить из одной эпохи в другую, из одного хозяйственного уклада в другой. Нельзя,- равным образом,- и построить сколь-либо разумной и работоспособной системы общественно-производственного и внутрипроизводственного расчета, не уяснив предварительно, по какой модификации стоимости мы будем вычленять и считать те величины, которыми намерены оперировать.

Сегодня,- поэтому,- подлинный гвоздь, стержень всей проблемы налаживания действенного планово-оценочного (расчётного) механизма в экономике - это развеивание многолетнего тумана вокруг вопроса о модификации стоимости, объективно характерной для социалистически-обобществлённого производства: честное признание и показ того, когда и как социалистическая модификация стоимости сформировалась, как выглядела, чему (и кому) мы обязаны её бездумным, кичливо прожектёрским разрушением - и как её, самое главное, восстановить. Вот это будет   правда  о нынешнем положении дел в советском народном хозяйстве, та самая   полная  правда, без констатации которой нам не удастся вывести экономику из прорыва, но только глубже завязнем в трясине волюнтаристского шараханья то к тому, то к другому завлекательному на первый взгляд миражу. Не следует бояться потратить ещё какое-то время на воссоздание именно правдивой, объективно-истинной картины происшедшего и происходящего,- ибо опыт нас три десятка лет учит, что испугавшись "отпустить" лишних несколько месяцев на серьёзную и демократичную, недискриминационную для всех участвующих сторон полемику, мы затем оказываемся вынуждены стократ больше сил бросать на ликвидацию разора, причинённого скороспелым авторитарным решением. Это не должно вновь и вновь повторяться, иначе мы рискуем, что и ныне переживаемые нами годы,- вместо планируемых революционных свершений,- разделят судьбу предшествующих и в дальнейшем будут безоговорочно причислены к "негативному" периоду истории коммунистического строительства в Советской стране.