Проект Закона

о государственном

предприятии (объединении)

с точки зрения

марксистской политэкономии

 

 

 

Сказать по поводу опубликованного законопроекта можно много,– к сожалению, главным образом отрицательного; вкратце коснусь здесь его   общеконцептуальной,  политэкономической стороны.

 

 

В предлагаемом проекте фактически полностью игнорирован марксистский принцип создания новой стоимости (дохода) исключительно живым трудом; продолжена и усугублена начатая "экономической реформой" 1965г. порочная линия на всемерную "передачу" функций аккумулирования дохода овеществлённому труду (фондам), на построение цены и формирование прибыли по всецело "фондовой" модели. Снова не проявлено понимания, что "фондовая" схематика прибылеобразования и ценообразования представляет собой специфически   буржуазную  модификацию стоимости, могущую сколь-либо удовлетворительно работать лишь в условиях частной собственности и свободного рынка инвестиций (самовоспроизводства капитала), где в качестве независимого от хозяйствующих субъектов регулятива царит норма прибыли на капитал.

В социалистической же экономике, ввиду общего перемещения "приоритета" к живому труду (к массе трудящихся), процесс прибылеобразования также перемещается на рынок самовозобновления живого труда, и главенствующим аккумулятором дохода становятся уже не материально-технические средства производства, а средства воспроизводства рабочей силы – товары народного потребления. Соответственно,– объективным аналогом нормы прибыли на капитал у нас выступает уровень розничных цен на основные товары, через которые обеспечивается расширенное и непрерывно улучшающееся воспроизводство живого труда.

Экономически "здоровый", "полнокровный" и закономерно сформированный общественный доход при нашей системе имеет,– отсюда,– структурное своё "местопребывание" в первую очередь между конкретно-исторически складывающимся уровнем розничной цены и себестоимостью потребительского товара. Добиваясь активного снижения себестоимости товаров массового потребления и несколько   менее круто  снижая продажную цену на них, социалистическое государство централизует часть образующегося дохода, а часть его направляет трудящимся в форме количественно нарастающего потока более качественных и более дешёвых жизненных благ. Структурный, производственно-отношенческий принцип неуклонного снижения розничных цен при социализме реализует собой, таким образом, экономическое (объективно "автоматическое") совпадение интересов государства и каждого отдельного работника, каждого трудящегося индивида. Следует подчеркнуть, что никакими иными путями это единство интересов в социалистическом обществе достигнуто быть не может,– в чём мы и убедились исчерпывающе за ту четверть века, что установка на снижение цен в нашей экономике не соблюдалась. Необходимо также всячески обратить внимание на специфическую "натурализацию" процесса повышения народного благосостояния в правильно функционирующем социалистическом устройстве: подъём жизненного стандарта осуществляется прежде всего через всё более обильное реальное "отоваривание" имеющихся на руках у работника денежных сумм, но не через манипулирование самими этими денежными суммами в абстракции, так сказать, от вопроса об их фактическом товарном покрытии.

 

 

Ввиду того, что в социалистической модификации стоимости материально-технические средства (все изделия непотребительского назначения, а равно и потребительские товары в процессе их изготовления,   до  поступления на рынок) лишь в ограниченной степени выполняют задачу консолидирования общественного дохода в своей цене, отпускные цены на них могут содержать прибылеобразующую компоненту только в некоторой весьма небольшой доле. Этому соответствовала практиковавшаяся у нас в своё время схема оптовой цены предприятия с нормой "фондовой" рентабельности в ней порядка 5% к себестоимости изделия. Следует отметить,– и самым решительным образом,– что цены на продукцию непотребительского назначения с "минимальной" фондовой рентабельностью в них представляли собой не какую-то зловредную "антистоимостную" выдумку "догматиков" и "сталинистов", но являлись как раз правильным,   адекватным  отображением и воплощением в жизнь объективных закономерностей действия закона стоимости в условиях обобществлённой собственности на средства производства.

Наоборот,– вот именно всецело "антистоимостной" и "антиэкономической" для наших условий обнаруживает себя модель оптовой цены предприятия с искусственно раздутой прибылеобразующей составляющей – до размеров, при которых предприятие могло бы, как нас стремятся уверить, полностью за счёт своей "собственной" прибыли осуществлять капиталовложения и обеспечивать своё технико-производственное и "социальное" развитие (идея "самофинансирования" обособленных хозяйственных единиц).

 

 

Сделаем в этом пункте нашего рассуждения следующие уточняющие замечания.

Экономика, в которой далеко ещё не преодолён, не изжит достаточно мощный слой стоимостных, товарно-денежных отношений, способна эффективно функционировать, только "замыкаясь", в последнем итоге, на какой-то   рынок, где совершается окончательный, "живой", с переходом товара и денег из рук в руки, обмен результатами производства, удостоверение их общественной полноценности.

В частнособственническом хозяйстве существуют,– говоря укрупнённо,–   оба  рынка основных групп производственных факторов: и рынок материально-технических средств и ресурсов, и рынок рабочей силы; поэтому здесь обособленное хозяйственное звено и может заниматься "самофинансированием", какую бы продукцию оно ни изготовляло,– с любой продукцией открыт доступ на соответствующий рынок, только не надо забывать, что "удобство" это социально-экономически оплачивается именно существованием, плюс ко всему прочему, рынка живого труда как товара.

При социализме материально-технические средства производства обобществлены, и тем самим   рынок  их,– в буквальном смысле этого слова,– прекращает своё существование; прекращает существование и рынок рабочей силы как таковой, остаётся лишь рынок её "расширенного самовозобновления". Между прочим, хотелось бы в данной связи спросить сторонников "оптовой торговли средствами производства" и неумеренного загружения цен на них компонентой стоимости прибавочного продукта: отдают ли они себе отчёт, что   нетоварный  характер средств производства в структуре социалистических базисных отношений является попросту иной формулировкой принципа общественной собственности на производительный аппарат страны? "Оптовая торговля" средствами производства и учреждение целиком и типично "рыночного" ценообразования на них (с развитой доходообразующей компонентой, колеблющейся в зависимости от спроса и предложения) неминуемо повлекут за собой и более или менее завуалированное "обратное открытие" рынка живого труда, т.е. возникновение в государстве безработицы. Нас,– кстати,– исподволь уже довольно давно и весьма усердно к этому "подготавливают", твердя, что занятость, мол, не должна быть полной, а только "рациональной".[1]

Итак, если в надлежащим образом (подлинно по-марксистски) организованной экономике социализма никакого рынка средств производства – следовательно, и никакой "оптовой торговли" ими – существовать не может, во избежание далеко идущих деформаций в системе отношений собственности,– значит, все хозяйственные связи социалистического экономического целого, по поводу какой бы то ни было продукции, должны быть внутренне так структурированы, так выстроены, чтобы "дотянуться" до рынка потребительских товаров и "замкнуться" на нём. В этом выражается ещё один наиважнейший "внутренний автоматизм" правильно найденной и институционированной социалистической модификации стоимости: в ней весь народнохозяйственный организм объективно "автоматически" (вот именно "экономически") нацелен на удовлетворение растущих и деятельно "окультуривающихся" потребностей трудящейся массы.

 

 

Таким образом, преобладающая часть общественного дохода в социалистическом производстве (в социалистическом производстве с   ненарушенной  модификацией стоимости!) должна консолидироваться на рынке потребительских благ и иметь форму налога с оборота – разницы между конкретно-исторически складывающейся (в том числе и под влиянием рыночной конъюнктуры, социальных предпочтений и пр.) розничной ценой потребительского предмета и отпускной ценой предприятия-изготовителя. Попутно заметим, что экономическая величина, именуемая по сей день "налогом с оборота", никаким "налогом" в действительности не является; под этим несуразным названием у нас до сих пор,– к сожалению,– фигурирует наиболее адекватный социализму тип чистого дохода ("прибыли"): прибыль, формируемая в явной, не искажаемой уже эксплуататорскими присвоенческими отношениями пропорции к затратам живого труда. Ведь затраты живого труда в его качестве главной производительной силы общества,– собственно говоря,– материально и представлены в экономике не чем иным, как массивом потребительских благ во всём многообразии их товарных параметров: насколько он, массив этот, изобилен, насколько блага качественны, дёшевы, доступны – так и работал экономический организм в плановом периоде. Никаких других критериев, чтобы охарактеризовать "чистую" производительность обобществлённой народнохозяйственной целостности, эффективность соединения живого труда с прошлым, точность социальной ориентации экономического процесса и соблюдение в нём принципов справедливости,– никаких других критериев для этого нет.

"Твёрдый", безусловно обеспеченный полновесным материальным покрытием доход при социализме – это (в денежной форме) то, что может "выгадать" государство, снижая цену на потребительский товар   в меньшей мере, чем снизилась себестоимость данного товара; в натуральной же форме – это непрестанно увеличивающееся количество (при улучшающемся качестве) потребительных стоимостей, "липнущих" на каждый рубль меновой стоимости, предъявленный работником на товарном рынке.

Само собой разумеется, такая система не отменяет дифференциации в оплате труда; она "отменяет" только политэкономически верхоглядское представление, будто конечный личный доход трудящегося при социалистическом строе чуть ли не целиком определяется "умело" дозируемыми денежными подачками по месту работы, и будто, манипулируя такими подачками, можно добиться "эффективности", "справедливости", "активизации человеческого фактора" и т.п. Снова и снова акцентируем то существеннейшее обстоятельство, что в социалистической стране преимущественным получателем   денежного  дохода является государство, конкретный же индивид, с точки зрения повышения его жизненного уровня, в большей степени служит "адресатом"   натуральных  товарных поступлений.

 

 

Социально-экономически "переправить" значительнейшую часть вырабатываемой в народном хозяйстве стоимости прибавочного продукта на рынок воспроизводства живого труда, чтобы там она подверглась общественно-объективному "измерению", "взвешиванию" и, если можно так выразиться, оглашению,– это в состоянии сделать только государство. Социалистическое государство,– поэтому,– и та его деятельность, которая ближайшим образом выступает как бюджетное перераспределение средств, являют собою с этой стороны неотъемлемый и едва ли не центральный структурный элемент присущей социализму модификации отношения стоимости.

Со всей настоятельностью подчеркнём, ещё и ещё раз, что в социалистическом общественном производстве, если консолидация денежного дохода не будет "дотянута" до потребительского рынка, то не произойдёт нормального, естественного "взаимоизмерения", "взаимовыравнивания" денежной массы с товарной, и хозяйство окажется несбалансировано, с вытекающими отсюда, печально известными последствиями. Если вы национализировали, обобществили средства производства и твёрдо намерены покончить с безработицей, вы объективно,   экономически  обязаны почти весь денежный доход в стране формировать на единственном оставшемся рынке – на рынке предметов личного потребления (как "налог с оборота"). Если же вы хотите формировать доход по обособленным производственным ячейкам (как "прибыль предприятий", "фондовую" прибыль), то или у вас доход этот будет "дисбалансовый ", "бумажный" – или восстанавливайте рынок основных производственных фондов, т.е. упраздняйте общественную собственность на них, а заодно "зовите назад" безработицу. Дилемма эта должна быть, наконец, ясно осознана,– ибо "третьего решения" здесь не имеется.

Сосредоточивая процессы аккумуляции стоимости прибавочного продукта в сфере воспроизводства рабочей силы, государство тем самым создаёт словно бы пронизывающую весь народнохозяйственный комплекс перманентную "волну эффективности"; оно не допускает "преждевременного" образования общественно ещё не подтверждённых доходов в границах отдельных хозяйствующих звеньев, поддерживает   низкий  уровень оптовых цен, который,– в свою очередь,– служит мощнейшим экономическим "императивом", побуждающим производителя к снижению себестоимости продукции, а значит, и к "погоне" за научно-техническим прогрессом.

 

 

Взглянув теперь под этим углом зрения на теорию "самофинансирования" социалистических предприятий, мы убеждаемся, что она предлагает, по сути, разрубить, причём во множестве пунктов, естественную для социалистической экономики структурную "линию следования" народнохозяйственной эффективности и формировать общественный доход,– словно зелёных яблок "урожай" собирать,– "не дожидаясь" его прибытия к месту его закономерного, материально предопределённого "созревания", в полном и разрушительном отрыве от закономерностей и процессов формирования соответствующего данной стоимостной массе товарного обеспечения.

Подобная хозяйственная политика, идущая вразрез с объективными экономическими законами социализма, не может и не будет иметь своим результатом ни поворот производственных звеньев к научно-техническому прогрессу, ни достижение и укрепление денежно-товарной сбалансированности, ни повышение реального общего благосостояния населения; ибо она не является, по своему структурному содержанию, тем "воскрешающим", освежающим сдвигом в системе базисных отношений, который так остро, жизненно нам сегодня необходим и от которого действительно можно было бы ждать   ускорения  темпов экономического прирастания и изменения качества роста,   возвращения  от экстенсивного типа развития, возобладавшего у нас после совнархозовщины, а особенно после "реформы" 1965–1967гг., к   интенсивному, фактически господствовавшему в советской экономике до второй половины 50-х годов.

Как автором, мною указывалось на безотлагательность, для экономической и политической жизни страны, крупнейшего и оздоровляющего базисного перелома ещё десять с лишним лет тому назад (разумеется, и позже),– когда нынешние глашатаи "перестройки", без единого исключения, дружно славословили "развитой социализм" и подобострастно именовали "историческими" проходные, недодуманные постановления, ничего, кроме дополнительной сумятицы, в функционирование народного хозяйства не вносившие.[2]

Поэтому (возвращаясь к предмету нашего обсуждения) несерьёзно меня, к примеру, упрекать в каком-либо "подкопе" под идею крупномасштабных и немедленных перемен в обществе,– представление о каковых переменах на сегодняшний день обозначается понятием и лозунгом "перестройки". Но концепция "самофинансирования", заложенная в проект Закона о государственном предприятии, не даст никакой "перестройки" в желательном, благотворном смысле, а лишь "откроет шлюзы" дальнейшему разгулу бесхозяйственности в экономике и распространению стагнационных явлений в социально-политической сфере,– поскольку она знаменует собой не исправление, но усугубление и демонстративное доведение до абсурда тех ошибок прошлого, которые и поставили нас нынче перед необходимостью "перестраивать", революционизировать всю наличествующую совокупность производственных отношений. Среди ошибок же этих главной и решающей явилась "хозяйственная реформа" 1965г., которая заменила, в нашем экономическом строительстве, социалистический и марксистский в своей основе принцип производства и аккумуляции дохода живым трудом – на несоциалистический, исторически для нас давно "оставшийся позади" принцип производства (якобы) и аккумуляции дохода материально-техническими компонентами экономики, фондами. Т.е., она ("реформа") бестолково и безграмотно перековеркала, выбила из колеи всю схематику характерно социалистического проявления и действия стоимостных, товарно-денежных закономерностей – схематику, которая где-то к середине 50-х годов почти уже целиком откристаллизовалась в СССР, теоретически и практически, была в "габаритных" своих чертах институционирована и обещающе работала.

Из-за этого произошло замедление темпов роста в общественном производстве, неудержимое падение показателей эффективности, "дисконтакт" экономики с научно-техническим развитием, специфическая "экстенсификация" и "деэффективизация" народнохозяйственного процесса, нарушение денежно-материальной сбалансированности. Искусственная передвижка базисного "приоритета" от живого труда (иначе говоря, от рядового труженика) к труду овеществлённому означала политически-реакционную "перекомпоновку" фактического, реального влияния и власти в обществе в пользу управленческой прослойки,– которая, собственно, и осуществляет непосредственный оперативный контроль над вещественно-техническим аппаратом производства. Отсюда проистекла поистине тотальная, всепроникающая   антидемократизация, бюрократизация общественной жизни, во всей отталкивающей "многокрасочности" её конкретных обнаружений.

Совершенно несуразную,– в данной связи,– наивно-недобросовестную передёржку представляют собою попытки объяснить провал "реформы" и её разлагающее воздействие на весь социалистический общественно-производственный организм тем, что-де в начале 70-х годов опять "взяли верх" некие "старые", "бюрократические" "централизованные методы управления экономикой".[3] В действительности это заявил о себе и парализовал наше общественно-экономическое и общественно-политическое развитие всецело   "новый", коррупционистский технобюрократизм, порождённый безграмотным "фондовым" реформаторством. Смешно,– тов. Смирнов,– если "сталинские" методы вернулись (якобы), то почему же не вернулись "сталинские" темпы роста и "сталинские" соотношения эффективности? Почему покатилась вниз хотя бы та же фондоотдача, если "при Сталине" она стабильно росла? Вот в том-то и дело, в том и беда, что никак   не могут они до сего дня вернуться и оздоровить нам обстановку в экономике и в стране,– правильные марксистско-ленинские (они же "сталинские", если угодно) методы ведения пролетарски-обобществлённого, именно   централизованного  социалистического хозяйства, служащего интересам трудящегося человека, а не бюрократа-номенклатурщика и не демагогствующего псевдоинтеллигента возле "научной" или иной, не менее сытной кормушки.

 

 

И наконец,– вопрос, который не может оставаться без ответа: почему при подготовке всех этих, более чем озадачивающих "концепций" и "законопроектов" с таким поразительным идейно-политическим легкомыслием отброшен, не учтён   исторический  опыт реального социализма? Почему сейчас мы намереваемся возвести в ранг государственного закона(!) пакет "идей", которые на всём историческом протяжении существования нашей общественно-экономической формации, у нас и в других странах, неизменно выступали знаменем откровенно   антисоциалистических, перерожденческих, ревизиониствующих сил?

Самофинансирование обособленно рассматриваемого предприятия и внедрение соответствующей конструкции оптовой цены, которая бы могла подобное "самофинансирование" обеспечить; зависимость оплаты труда от реализуемого предприятием стоимостного дохода; всё более полное конституирование предприятий в качестве автономных рыночных субъектов, фактически связанных с государством лишь обязательством передавать ему обусловленную долю стоимости прибавочного продукта,– разве всё это не краеугольные камни экономической доктрины чехословацких правых, ввергших свою страну в тяжелейший экономический и политический кризис конца 60-х годов? Разве не сопровождалось там изложение указанных политэкономических "новаций" крикливыми демагогическими уверениями о борьбе с "уравниловкой", с бюрократией, о создании "требовательных условий" хозяйствования для производственных единиц, о скорейшем насыщении рынка высококачественными товарами, о развёртывающемся, будто бы, в чехословацком обществе "революционном процессе" и пр.? И разве не известно, что получилось из этого всего   на деле: бесконтрольный рост цен, всеобщая инфляция, стихийное перераспределение финансовых ресурсов, доведшее до крайней черты неравновесие на рынке как капитальных средств, так и потребительских благ, потеря единства технической и общеэкономической политики в государстве, усиление (а вовсе не обещанная ликвидация!) социальной несправедливости, мелкобуржуазного перерожденческого элитаризма и технобюрократизма, воцарение культа наживы и расползание в массах несоциалистических по своей сути, примитивно-обогащательских устремлений и т.д.,– вплоть до открытой политической атаки на принципиальные основоположения социалистического общественного устройства?

Кем и когда доказано, гарантировано, что "широкомасштабный", вот уж поистине, эксперимент со всеми этими порочными "теориями" на нашей почве принесёт какие-то иные результаты? Разве мало мы слышали голословных посулов,– которые теперь и читать-то без какого-то чувства гадливости нельзя,– когда вопреки очевидным фактам, вопреки явно проступавшим тревожным тенденциям, нам взахлёб трещали, будто реформа "создаёт у коллективов предприятий заинтересованность в разработке напряжённых плановых заданий", будто ею "созданы как организационные, так и экономические условия для быстрого внедрения в производство научно-технических достижений", будто как итог перехода от бюджетного финансирования капстроительства к долгосрочному кредитованию "хозяйственные руководители стремятся строить предприятия при наименьших капиталовложениях, сокращать пусковой период", и т.п.? Почему опять сегодня столь безоговорочная, уму непостижимая вера в ту же аллилуйщину,– казалось бы, бесповоротно на практике оскандалившуюся? Чем она разжилась таким уж "убеждающим" с 60-х, с 70-х годов,– кроме того, что подлинно всесторонне продемонстрировала свою несовместимость с интересами "здорового", прогрессивного развития социалистической общественной системы в направлении к коммунизму? И ищет нынче повторить почти удавшийся однажды трюк: перепихнуть ответственность  за свою собственную, окончательно выявившуюся историческую никчёмность и враждебность делу социализма на "централизованные методы", на партийно-государственное руководство 40-х – 50-х годов, которое никакого отношения к творимым в нашей экономике с 1957г. нелепостям и безобразиям не имело и ни под каким видом подобных вещей в народном хозяйстве не позволило бы,– чтобы, к примеру, начислять "чистый доход" на валяющееся во дворе оборудование, или раздавать из банка безвозвратные ссуды на личное обзаведение, или наказывать людей рублём за то, что они снизили материалоёмкость своей продукции, добились большей её технологичности и дешевизны.

 

 

Считаю, что если к обнародованному законопроекту подходить со всей научной и гражданской принципиальностью, "по всей строгости", то его нужно попросту снять с обсуждения, как лишённый должного политэкономического обоснования, построенный на спорных и, в общем, весьма далёких от марксизма предпосылках. Коренной и определяющий его недостаток тот, что он базируется на совершенно превратном, ложном представлении о характерной для социализма форме проявления (модификации) товарно-денежных, стоимостных отношений. Мнение это,– поскольку оно не просто "выкрикнуто", но добросовестнейшим образом аргументировано,– должно быть доведено до сведения общественности. Недопустимо искусственно нагнетать и поддерживать всякого рода массовые заблуждения. В проекте много "красиво" звучащих декламационных фраз, и широкой публике кажется, что действительно из этого проистекут "демократия", "эффективность", "чувство хозяина" и пр. Не все знают, что такое модификация стоимости,– тем паче, что и не особенно старались наши политэкономы и философы народ в этом отношении просветить. Не следует организовывать очередное "единодушное одобрение" теоретически несостоятельного документа; довольно уж мы их видели-то, этих "единодушных" подтасовок, пора понять,– демократическое, отвечающее объективной истине решение проблемы начинается там, и только там, где имеет возможность свободно себя обнаружить противостоящий взгляд на проблему, хотя бы он был высказан сперва "всего лишь" кем-то одним.

Необходимо,– таким образом,– вернуть дело в план научной дискуссии. Мы все хотим ускорения, сдвигов, перемен, но никаких позитивных продвижений нельзя достичь на пути фактического расшатывания общенародной собственности и предвзятого ограничения роли и функций её носителя – социалистического государства – в экономическом процессе. Результаты будут противоположны ожидаемым. Лучше убедиться в этом в честной демократической полемике, нежели потом собирать, как говорится, черепки "в натуре".

 

 

 

Кандидат философских наук

Т.ХАБАРОВА.

 

 

Москва, март 1987г.

 

Работа, по её написании, была направлена:

         в "Правду", "Коммунист", "Известия";

         в Госплан СССР;

в Отделение экономики АН СССР – академику-секретарю Отделения акад. А.Г.Аганбегяну;

в Секцию общественных наук Президиума АН СССР – председателю Секции акад. П.Н.Федосееву.