Члену Политбюро ЦК КПСС,

председателю Комитета государственной

безопасности при Совете Министров СССР

тов. Ю.В.АНДРОПОВУ.

 

 

Минуло больше года, как я обратилась в Комитет, и если прошлой осенью моё, так сказать, "революционное подполье" на почве марксистских философско-политических взглядов насчитывало семь с половиной лет, то теперь уже, соответственно,– восемь с половиной. Со всей определённостью должна подтвердить,– тем настоятельней сделалось моё желание услышать, наконец, вразумительное заключение Вашего ведомства по столь труднообъяснимому поводу: что в Советском государстве, спустя шесть десятилетий после свершения в нём социалистической революции, человек годами проживает (и работает) на нелегальном положении, причиной чему служит единственно его несогласие с теориями "ненужности" вышеозначенной революции и "ненаучного происхождения" вышеупомянутого государства.

В связи с десятилетней годовщиной известных чехословацких событий в нашей печати появился ряд относящихся к ним материалов, подчас довольно любопытных,– настолько любопытных, что некоторые отрывки мне представляется уместным здесь процитировать.

Министр внутренних дел (тогдашний) ЧССР Павел и ещё другие руководители, на уровне заведующих отделами ЦК КПЧ и членов Пражского горкома партии, оказывается, занимались в 1968 году подготовкой планов открытия в Чехословакии... концлагерей. "Они /концлагеря.– Т.Х./ были предназначены для честных и порядочных людей только потому, что те не отказались от своих социалистических и коммунистических убеждений."[1]

"... контрреволюционная группа, засевшая в городском комитете партии Праги, начала говорить о том, что ... "пора открывать концлагеря для принципиальных коммунистов". ... Павел стал составлять так называемые "чёрные списки", в которые вносились имена честных и сознательных людей."

"Министр внутренних дел Павел ... считал реакционерами каждого сотрудника органов безопасности, который в интересах защиты республики хоть каким-то образом пытался выступать против подрывных элементов ... " "Было прямо сказано, что за людьми, которые остаются на партийных позициях, необходимо "шпионить"."

Антикоммунисты с партбилетами в кармане, в то же время, "усиленно охранялись".

"Всё, что предпринималось по линии госбезопасности, было направлено против принципиальных коммунистов и беспартийных, выступавших в защиту социализма."

"... под видом марксизма каждый мог практически проповедовать, что хотел. При этой формальной идеологической терпимости, однако, преследовались те, кто выступал в защиту идей научного коммунизма ..."[2]

"Прошло десять лет. Сообщения об открытии концентрационных лагерей, распространявшиеся из Пражского городского комитета партии, документ о подготовке антикоммунистических мероприятий Павела могут казаться далёким прошлым. Однако уроки, которые они нам преподнесли, остаются и предостерегают, пишет "Руде право"."[3]

Судить, насколько уроки 1968-го года актуальны в нынешней Чехословакии, мне, естественно, трудно, но что касается их чрезвычайной – и в высшей степени прискорбной – "злободневности" для нашего общества, здесь мне не надо далеко ходить за доказательствами. Согласитесь,– к примеру,– что если я Вас сегодня спрошу, чем Ваша со Щёлоковым позиция по отношению к правооппортунистическому, антисоциалистическому идейно-политическому прохвостничеству и к честным людям, против этого прохвостничества выступающим,– чем Ваша со Щёлоковым позиция отличается от позиции чехословацких контрреволюционеров, готовивших "концлагеря для принципиальных коммунистов", Вы вынуждены будете признать: существенно ничем. Срок в Вашем распоряжении был более нежели достаточный, и если  бы Вы хотели Вашими действиями (или Вашим демонстративным бездействием) по возможности многозначительней выразить, что печётесь, на сей день, не столько о безопасности социалистического государства у нас в стране, сколько о "безопасности" антисоциалистических прохвостов в нём,– этой цели Вы достигли практически вполне.

Можно, конечно, к этой констатации,– а это именно констатация трудноопровержимого факта,– подходить с такой точки зрения, что факты, не преданные гласности, вроде бы не совсем существуют; огласить же их, при сложившейся у нас в последние десятилетия антиленинской "системе" подавления всякой своевременной и разумной критики, было бы весьма непросто; короче говоря, "не пойман – не вор". Можно и так; но в государстве есть много людей, кому нечего прятать от своей коммунистической совести, и мы – честные и мыслящие граждане вот этого, В.И.Лениным основанного государства – хотим видеть на ответственных постах в своей стране руководителей, чьё "право на власть" зиждилось бы, равным образом, прежде всего на безупречной партийной честности. А не ворьё политическое, которое надо ловить с поличным. С этим придётся рано или поздно считаться, и никакой Леонид Ильич никого навсегда "спасти" не сможет от непреложной необходимости – иметь чистую совесть, если стремишься "стоять у руля" при социалистическом общественном строе.

Сотрудники Ваши, при встрече со мной около года назад, не оспорили,– да и не пытались оспаривать,– ни моей аргументации в целом, ни каких-либо её частностей, ни фактических данных, на которые я опираюсь, ни наиглавнейшего здесь факта – беззаконий, прекращения которых столько времени приходится понапрасну добиваться. Мне обещали помощь и даже поставили, некоторым образом, в упрёк, почему я "тянула" так долго с обращением в Комитет госбезопасности, почему не сразу пришла. Спрашивается,– в чём же оказалась загвоздка, что обещания эти не только остались невыполненными, но и на последующие свои письма в Комитет я вообще не дождалась ответа? Ведь обращалась я не в какую-то сомнительную лавочку, где на ходу режут подмётки, но в авторитетнейшее государственное учреждение, функции которого, помимо прочего, носят выраженный идейно-политический характер и которое, постольку, должно являть адресующимся сюда людям надлежащее политическое лицо, не говоря уже об общеобязательной правовой корректности. Со мной, безусловно, могли в чём-то и разойтись во мнениях, но тогда надо было по-честному   аргументировать, попробовать отклонить приводимые мной факты, опровергнуть заключения,– а не надувательством заниматься, обманывать годами человека, чью правоту, по существу, полностью признали, равно как противоестественность, недопустимость того тяжелейшего положения, в которое он незаслуженно и беззаконно поставлен.

Считаю нужным вкратце вернуться к "возражению", что я-де "пришла слишком поздно"; то, что я не сей момент побежала с политическим доносом на своих коллег, но долгое время (даже потеряв работу по милости этих прохвостов!) пыталась по научной, административной, партийной линии добиться принципиального и нелицеприятного разговора о неблагополучии, которое мне открылось,– эго, думаю, характеризует меня не с дурной, а скорее с хорошей стороны. В Комитет государственной безопасности СССР я написала после того, как меня продержали без работы и вообще "за чертой" нормальной человеческой жизни   семь лет; после того, как развёртывание событий и на научном, и на административном, и,– к сожалению,– на партийном "фронтах" убедило меня, исчерпывающе и всесторонне, что все мы (не я лишь одна) столкнулись здесь не просто с болтунами и "шалунами", но с сознательным, целеустремлённым, на всё готовым и на всё способным политическим вредительством, которое по своей закоренелости, разветвлённости, по глубине растлевающего проникновения в важнейшие сферы нашего общественного функционирования составляет нынче проблему именно безопасности Советского государственного строя как строя   социалистического (а не только предмет и причину чьего-то личного жизненного конфликта). С этой-то проблемой,– и когда она, повторяю, всецело обрисовалась именно как таковая, как проблема серьёзнейшей государственно-политической значимости,– я и явилась в учреждение, специально созданное для рассмотрения вещей подобного рода, и явилась, по-моему, вовсе не "поздно", а в самый, что называется, раз.

С каких это пор сделалось "поздно" разоблачить и пресечь преступление оттого лишь, что оно затянулось и преступникам удалось сколотить достаточно мощную круговую поруку? Совершается, продолжает вершиться беззаконие, оно вершится   сегодня, сейчас;  сегодня страдают от него живые, реальные люди,– ничем, кроме своего ума, порядочности и гражданской смелости, перед обществом не "провинившиеся";  сегодня  необезвреженные политические фигляры,– ещё дополнительно обнаглевшие от безнаказанности,– под личиной "теоретиков-марксистов" продолжают дезориентировать директивные органы страны, навязывая грубо-ошибочные "решения" запущенных вопросов, которые лишь усугубляют неполадки, и без того уже сплошь хронические.  Сегодня  фиглярские, напыщенно-безграмотные "теории", прямиком импортированные с западного идеологического рынка, продолжают разбалтывать и обезображивать нашу экономику, научную жизнь, институционально-политическую систему,– нанося нескончаемый, поистине ежечасный урон делу народа, интересам укрепления и закономерного развития социализма, престижу марксистско-ленинской мысли. Сидеть и ждать дальше,– на месте не только службы госбезопасности, но вообще любой политически-ответственной инстанции в государстве,– ещё каких-то, "более веских" причин и поводов для вмешательства, значит, попросту, пособничать этому вредительству и участвовать в нём, отнюдь не безотчётно; никаких иных объяснений тут нет и не может быть.

В целом ряде моих обращений (особенно недавних), где анализируется вышеочерченная идеолого-политическая проблематика, неоднократно и в весьма нелестном контексте упомянуто имя Л.И.Брежнева,– что "противоречит" усердно раздуваемому у нас, с некоторого времени, культу его персоны, а постольку здесь могут показаться желательными известные уточнения; каковые уточнения я дам с готовностью, ибо глубочайше уверена,– в подлинно-демократическом государстве не следует без меры плодить "запретных" для разумного обсуждения областей.

Мне с Л.И.Брежневым беседовать не приходилось, и я затрудняюсь утверждать окончательно, категорически,– лично ли ему принадлежит вредоносная "инициатива" по подмене марксистско-ленинской системы взглядов модернизированным каутскианством и бухаринщиной, или он до такой степени позволил заморочить себе голову "идеологическим" перерожденцам, его облепившим (которым он щедро раздаёт ключевые посты в идейно-теоретической сфере и бесконтрольные "полномочия" по истреблению марксистски мыслящих учёных).

Совершенно ясно, однако,– как бы там ни обстояли дела,– что никакое, сколь угодно торжественное провозглашение, со сколь угодно авторитетных трибун, никакое пропагандистское муссирование и никакой зажим критических возражений не превратят бухаринщину в "марксизм" и не возвысят до "научных истин" оппортунистические ухищрения, "раскушенные" ещё проницательностью наших основоположников и с тех пор регулярно обнаруживавшие свою деструктивную суть при всяком испытании непосредственной исторической практикой.

Моим убеждением является, что вот эта   объективная очевидность   должна быть – и со временем будет, несомненно,– во весь свой рост поднята Центральным Комитетом КПСС перед Л.И.Брежневым (равно как, в первую очередь, "перед самим собой"); ибо государство не может до бесконечности "руководствоваться" порочными установками, которые, мало сказать, не отражают объективно-исторических закономерностей его плодотворного, здорового развития, но длительный период откровенно и вопиюще идут с закономерностями этими вразрез. С целью приблизить неизбежный, оздоровляющий выход из нынешнего идеологически- кризисного  положения вещей, мною, как исследователем-марксистом и сознательным советским гражданином, употребляются определённые усилия,– в доступных мне границах и масштабах; и я не усматриваю причин скрывать, что пребывание Л.И.Брежнева, с его антиленинскими "концепциями" и "методами", на занимаемых им сегодня постах считаю не только не сообразным никаким "высшим интересам" Советской власти, но наоборот – едва ли не главным препятствием на пути её закономерного исторического прогрессирования.

Скрывать этого я не намерена,– повторяю,– и безоговорочно отбрасываю любые могущие здесь возникнуть (и явно возникшие!) закулисные "заключения", якобы я и впредь   именно постольку,  именно вследствие своего несогласия с практической политикой и теоретическими "подходами" Л.И.Брежнева, а тем более вьющихся возле него подхалимов, должна оставаться без работы и вне закона. Антинародный "курс", навязанный стране Л.И.Брежневым и его        окружением, ни к какому "построению коммунистического общества" в СССР не ведёт, объективно это есть курс на "самоликвидацию" социалистического уклада, на его "самоперемалывание" в некую отталкивающую разновидность государственно-"тоталитарного" капитализма. Материал, на котором основывается указанный   исследовательский  вывод, насчитывает свыше шестидесяти печатных листов научного текста, из которых двадцать с лишним находятся на сей день в распоряжении ЦК КПСС (причём, часть этого материала маринуется там   годами ), а ещё около сорока могут быть мною представлены буквально по первому требованию.

С материалами этими я не бегаю ни по западным, ни по "восточным" корреспондентам средств массовой информации, я адресуюсь с ними к Центральному Комитету своей, Коммунистической партии, в советские периодические издания и к руководству Академии наук,– из каковой системы была незаконно уволена; другими словами, действую строго в рамках конституционных, нравственных и прочих принципов государственного устройства, где у власти стоит партия рабочего класса, наипервейшая политическая заповедь которой, по В.И.Ленину,– адекватно выражать то, что сознаёт народ. А если в ЦК нынче, вместо того чтобы по-ленински относиться к проявлениям народной, "низовой" самосознательности, видят в критических разногласиях "крамолу", прячут их под сукно, да ещё репрессируют граждан, открыто и доказательно поднимающих больные вопросы,– какую, собственно, тень это может бросить   на меня?  Скорее, это лишь подтверждает своевременность моего выступления и научную основательность предпринятого мной анализа,– тем резче подчёркивая необходимость прекратить репрессии, отказаться от репрессивных и иных психопатологических "способов" разрешения бессмысленно затянувшегося конфликта и решать его по его идейно-политическому   существу,– которое столь болезненно затрагивает судьбы вовлечённых в конфликт честных людей именно потому, что касается, прежде всего, вообще будущей судьбы самосознательных, коммунистически-правовых начал в нашем государстве.

 

 

Кандидат

философских наук

 

24 ноября 1978г.

 

 

Приложение: копия письма составу Центрального Комитета КПСС от 14 ноября 1978г. (16 стр.)

 

 



[1] См. здесь и далее: В.Долежал. Плесень контрреволюции. "Литературная газета" от 28 июня 1978г., стр.14; Уроки прошлого предостерегают. "Известия" от 20 июня 1978г., сгр.3.

[2] "Правда" от 12 августа 1978г., стр.4.

[3] "Известия" от 20 нюня 1978г., стр.3.

Используются технологии uCoz