Секретарь-координатор

Большевистской платформы в КПСС,

канд. филос. наук Т.ХАБАРОВА

 

 

ЕЩЁ  РАЗ  О  ГОСУДАРСТВЕННОМ  КАПИТАЛИЗМЕ

Выступление на семинаре МГК КПС

Москва, 17 мая 2002г.

 

ЧТО ТАКОЕ вообще государственный капитализм?

Государственный капитализм – это такой уклад, когда государство выступает как некий солидарный, совокупный частный собственник, как некий ассоциированный обладатель частной собственности и выразитель частнособственнического интереса.

У нас любят повторять мысль В.И.Ленина, что-де капиталистическая монополия, это есть полная материальная подготовка социализма. Но это нельзя понимать упрощённо, что пришли к власти, национализировали крупнокапиталистическую промышленность, и вот вам, получили социализм.

Мне надоело уже из года в год твердить, - в том числе и в данной аудитории я не первый раз об этом говорю,- что всякая форма собственности достигает своего завершения и становится исторически работоспособна только в паре с соответствующим ей принципом консолидации и распределения совокупного прибавочного продукта, или чистого дохода.

И вот принципы доходообразования, они у социалистической и у буржуазной собственности прямо противоположны, антагонистичны, даже когда буржуазная собственность выступает в государственной форме.

Причём, буржуазная собственность может быть обобществлена полностью, сохраняя при этом свой эксплуататорский характер. Теоретически это известно уже очень давно, это модель Вальраса. Такая суперэксплуататорская экономика может планироваться из единого центра, с широчайшим применением вычислительной техники. Планирование фактически осуществляется через централизованное назначение цен.

Вокруг этого можно очень хорошо спекулировать, навязывая эту схему – ну, естественно, в её современных разновидностях – социалистическому обществу как якобы последнее слово экономической науки. И такие попытки у нас предпринимались в 60-х годах,- когда вообще происходил массированный диверсантский погром основ социалистической экономики, сформировавшихся в сталинскую эпоху. В особенности тут усердствовали теоретики так называемого «оптимального планирования», а среди них – академик Федоренко с его пресловутой СОФЭ («системой оптимального функционирования экономики»). И на этой СОФЭ, ввиду её уже совершенно очевидного буржуазно-реставраторского характера, всю эту волну тогда удалось на какое-то время сбить.

А где тут всё же зарыта собака, и почему схемы «оптимального планирования», несмотря на весь их математический и плановый антураж, были в тот момент значительной частью наших учёных правильно квалифицированы не как какой-то научный прорыв, но как откровеннейшая попытка капиталистической реставрации?

Собака зарыта именно в принципе доходообразования. Если даже буржуазная собственность и приобретает государственную форму, то всё равно принцип доходообразования не меняется, прибыль продолжает аккумулироваться пропорционально вложенному капиталу, но закон средней нормы прибыли постепенно превращается в закон извлечения максимальной прибыли и, наконец,- сверхприбыли; а на другом социальном полюсе, соответственно, складывается система зверской сверхэксплуатации трудящихся, что достигается, в первую очередь, за счёт установления потребительских цен на уровне замыкающих затрат.

Из этого примера лишний раз можно видеть, насколько это несовременный и отсталый приём – сравнивать капиталистическое и социалистическое хозяйство в терминах «рынок-план». Дело тут не в рынке и не в плане. И рынок, и план,- каждый раз в своей специфической конкретно-исторической модификации, имеют место и при капитализме, и при социализме. Подлинная противоположность между двумя этими способами производства заключена,- повторяю ещё раз,- в принципе консолидации и распределения совокупного прибавочного продукта.

Советское государство с этой проблемой столкнулось в период военного коммунизма, когда национализировали промышленность – и убедились, что для её полноценного функционирования чего-то крайне существенного нехватает. Причём настолько существенного, что если это не будет найдено, то и сама Советская власть не устоит. И это «что-то» было – принцип доходообразования. Нехватало социалистического принципа аккумуляции и распределения общественного чистого дохода.

Причина и концептуальный смысл поворота к НЭПу – это отсутствие социалистического принципа консолидации прибавочного продукта, а отсюда – неизбежность временного отступления к капиталистическим схемам цено- и доходообразования.

Теперь надо внести необходимые уточнения относительно термина «государственный капитализм» в применении к НЭПу. Государственного капитализма в настоящем смысле слова у нас никогда не было, в том числе и при НЭПе; т.е., никогда Советское государство не выступало как сознательный и целенаправленный агент рыночных отношений на капиталистической основе. Государственным капитализмом в период НЭПа у нас называли различные элементы частнокапиталистического хозяйства под контролем государства пролетарской диктатуры (концессии, сданные в аренду национализированные предприятия и т.п.). Сама диктатура пролетариата не только не участвовала непосредственно в этой временно допущенной частнопредпринимательской стихии, но наоборот, осуществляла за нею самый жёсткий контроль, удерживая за собой,- как известно,- все командные высоты в экономике.

Социалистический механизм консолидации и распределения совокупного прибавочного продукта, или общественного чистого дохода, был найден и затверждён в практике нашего народного хозяйства на протяжении 30-х – 40-х годов прошлого века. Он назывался «двухмасштабная система цен», или, шире,- сталинская экономическая модель. Как это выглядит и как действует, я сотый раз рассказывать не буду, есть наработки, они опубликованы, «Светоч» с этой публикацией распространялся на вашем семинаре; то, что издаётся, надо читать. Научные и социально-экономические открытия не перестанут существовать, оттого что вы читать о них не хотите.

 

С ОТКРЫТИЕМ адекватного ей принципа доходообразования социалистическая общественная собственность приобрела системно завершённый вид; т.е., оказались обобществлены не только средства производства, но и – что самое главное – произошло ОБОБЩЕСТВЛЕНИЕ СОВОКУПНОГО ПРИБАВОЧНОГО ПРОДУКТА. Иначе говоря, была в определяющих её чертах решена основная экономическая задача пролетарской революции,- которая состоит не просто в том, чтобы фабрики, заводы и всё прочее формально отошли в собственность рабоче-крестьянского государства, но она состоит в том, чтобы прибавочный продукт, выработанный на этих фабриках и заводах, в возможно более полной мере поступал трудящимся как ассоциированным собственникам этих средств производства.

А для этого прибавочный продукт должен консолидироваться на народнохозяйственном уровне,- но никоим образом не на уровне отдельной производственной единицы, - и распределяться он должен также только по общественным каналам. Всё это и было реализовано в сталинской модели, где та доля общественного чистого дохода, которая причитается трудящемуся как ассоциированному собственнику, поступала ему в виде регулярного снижения базовых розничных цен и наращивания фондов бесплатного общественного потребления.

Создание и успешное практическое задействование механизма обобществления прибавочного продукта – это до сих пор толком не понятое и не оценённое вершинное достижение сталинской эпохи, которое само по себе на порядок превосходит все остальные её свершения. Ни одна из существовавших, существующих или предлагавшихся моделей социализма, кроме сталинской, этого не даёт и до этой высоты не поднимается. Отсюда однозначный вывод: что советская экономика сталинской поры, это и есть – в принципе, на концептуальном уровне – СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ ЭКОНОМИКА КАК ТАКОВАЯ, социалистическая экономика, выстроенная КАК СИСТЕМА. Конечно, там были недоработки, недостатки, многое было попросту не обкатано до конца, не отшлифовано, но всё это не отменяет и не затрагивает главного: что в двухмасштабной модели, и только в ней одной, удалось достичь при социализме полного системного взаимосогласования между формой собственности и формой извлечения и распределения общественного чистого дохода. Поэтому все дурацкие ярлыки, которые на двухмасштабную модель клеили десятилетиями и по сей день ещё продолжают клеить, нужно решительнейшим образом с неё соскрести. И покуда мы этого не сделаем, прошлое, настоящее и будущее страны не предстанут перед нами в своём истинном свете, и наше так называемое комдвижение не обретёт возможности и способности действительно двигаться куда-то, а не просто толочь воду в ступе.

Возвращаясь к государственному капитализму, шаги в этом направлении у нас были предприняты в ходе пресловутой «хозяйственной реформы» 1965-67гг. Весь смысл этой диверсантской затеи заключался в том, чтобы в нашем народнохозяйственном механизме перерубить важнейшую системно-структурную связку между формой собственности и способом консолидации чистого дохода. И перерубили. Узаконили прибылеобразование пропорционально затратам овеществлённого, а не живого труда, как это имело место в сталинской модели. Т.е., к социалистической собственности насильственно приляпали в корне чуждый ей суррогат капиталистического принципа формирования и распределения прибавочного продукта. Процесс доходообразования с общегосударственного уровня сместился, в значительной мере, на предприятия и в министерства, общественные каналы распределения захирели, прочно прекратились снижения цен, основными получателями дохода стали не трудящиеся в своей массе, а таким получателем стала повсюду управленческая, в том числе партийная верхушка.

Вот причина и исток того несомненного кризиса, который терзал страну, как минимум, с середины 60-х годов. Конечно, никакого государственного капитализма у нас и на сей раз не возникло, но,- поскольку государство покровительствовало подобному ходу вещей,- оно вольно или невольно приобретало вот те самые черты «солидарного капиталиста» или даже «солидарного эксплуататора», которые ему свойственны в аналогичных ситуациях в буржуазном обществе.

Следует подчеркнуть, что это не было внутреннее, спонтанное перерождение Советской власти, поскольку советский строй сам по себе никак не мог деградировать до такого маразма, который образовался в результате косыгинской «реформы». Но народ в эти тонкости не вдавался, он попросту отказал в решающий момент социалистическому государству в массовой активной поддержке. И произошло то, что произошло.

Суммируя, государственный капитализм в любых его разновидностях – это явление столь же чужеродное и антагонистичное нашему строю, как и «просто капитализм», без всяких эпитетов. Не надо обольщаться тем, что он государственный, а потому в чём-то, вроде бы, и «наш» - служит ступенью, подготовкой и т.д. Он не более «наш», чем государственный феодализм, когда при крепостном праве в стране половина крестьян принадлежит непосредственно монаршей власти. Государственный феодализм тоже служил подготовкой и ступенью, только он так на той ступени и остался. Мы при Сталине вышли на свою стезю во всемирной истории, и туда, на эту стезю, нам нужно возвращаться. А заигрывания с классово несовместимыми социальными схемами, они и раньше до добра никогда не доводили, и впредь не доведут.