Выступление Т.ХАБАРОВОЙ

 

    В ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ уже нередко можно слышать положительные и даже весьма лестные оценки сталинской ЭКОНОМИЧЕСКОЙ политики, причем исходящие подчас от людей, которых каких-нибудь лет пять назад трудно было заподозрить в приверженности к "сталинизму". Но пока ещё бытует убеждение,  что, мол,  уж в области демократии-то учиться у сталинской эпохи абсолютно нечему. Между тем,  это совершенно неверно; и можно показать, что истоки нашего будущего ДЕМОКРАТИЧЕСКОГО развития точно так же лежат в той эпохе,  как и отправные принципы правильной экономической организации. Кстати,  во всех крупных документах Большевистской платформы это неизменно показывается и подчёркивается.

 

 

Главная проблема всякой демократии –

– это налаживание эффективной ОБРАТНОЙ СВЯЗИ в обществе,

или, что то же самое,

построение механизма ПОЛИТИЧЕСКОЙ ОППОЗИЦИОННОСТИ.

 

ДЕМОКРАТИЯ,– как мы давно уже знаем,– это в классовом обществе всегда, несмотря на её красивое название, власть не народа как такового, а определённого класса.

Любой господствующий класс в расцвете своего господства внутри себя организован демократично.

Что, собственно, это значит?

Это значит, что каждый полноправный член класса в принципе может участвовать во власти и более или менее эффективно влиять на принятие решений, определяющих судьбу класса как целого, как некоего целостного исторического организма. Понятно, что мелкопоместный захудалый дворянин имеет меньше возможностей влиять на политику феодально-бюрократического государства, чем какой-нибудь могущественный латифундист, но в принципе такая возможность должна быть у каждого члена класса. Если какая-то часть класса чувствует себя отторгнутой от принятия решений, то начинается, плюс к междуклассовой, ещё и внутриклассовая борьба, и класс гибнет, сходит с исторической сцены.

Таким образом, главная проблема всякой демократии – это налаживание эффективной, полнокровной ОБРАТНОЙ СВЯЗИ между властными центрами и членами властвующего класса. Или, другими словами, это создание работоспособного механизма ПОЛИТИЧЕСКОЙ ОППОЗИЦИОННОСТИ в обществе. Разумеется, для каждой общественно-экономической формации такой механизм имеет свой специфический вид. Механизм политической оппозиционности в системе буржуазной демократии – это нечто совсем иное, чем соответствующий механизм при феодальном строе.

В свою очередь, ПОЛИТИЧЕСКАЯ ОППОЗИЦИЯ ПРИ СОЦИАЛИЗМЕ – это новая, причём колоссальная проблема, и она до сих пор, по существу, толком не решена, и никогда не была у нас решена, разве лишь в общих чертах. А её нерешённость что означает? А её нерешённость означает отторжение формально властвующего класса от власти, т.е. то самое, из-за чего наш государственный корабль и пошёл, в конечном счёте, ко дну. Никакая Америка и Европа, вместе взятые, никакое ЦРУ, никакие внутренние власовцы ничего бы с нами не сделали, если бы рабочий класс и колхозное крестьянство поднялись на защиту своей власти. Но они не поднялись. И не поднялись именно потому, что они давно уже не ощущали, не воспринимали эту власть как свою собственную, они были отторгнуты от неё.

И эта проблема в полный рост стоит перед нами и сегодня. Причём, именно эта проблема – в большей мере, чем какая-либо другая. Если мы ту власть, которую мы призываем восстановить, не покажем рядовому рабочему, рядовому крестьянину, рядовому интеллигенту как власть ЕГО СОБСТВЕННУЮ, при которой он будет личностью, а не безгласной пешкой, при которой он будет иметь и. результативно выражать своё собственное, а не спущенное откуда-то сверху мнение,– мы никакими посулами бесплатного лечения и ученья, низких цен и всего прочего народ в социализм не вернём. Это нужно очень чётко себе представлять.

Давайте вспомним честно, без этой нашей истерической ностальгии,– что, те Советы, партия, профсоюзы, комсомол и т.д., с которыми мы имели дело в последние предперестроечные десятилетия, это и была та самая Советская власть, та Коммунистическая, с большой буквы, партия, в защиту которых мы сегодня размахиваем красными флагами? Да наши сегодняшние красные флаги,– давайте уж посмотрим действительности в лицо,– они на 80% в защиту мечты, идеала, идеи, очищенной от извращений. Когда мы людям эту очищенную от извращений идею пытаемся изобразить как якобы существовавшую реальность, они от нас отворачиваются,– по той элементарной причине, что этого просто не было. Поэтому наша задача – не выдавать не бывшее за реально существовавшее, а показать людям, убедить людей, что эти наши мечты и идеалы – не пустая маниловщина, что идея была и есть поистине грандиозна и всеобъемлюща, что её можно от извращений очистить, что такие тенденции имели место в нашей действительности, что их можно проследить, зафиксировать и в итоге реализовать, воплотить в жизнь, и что помимо воплощения в жизнь этих тенденций и этих идей, в их очищенном виде, у нас объективно-исторически и выхода-то другого нет.

Итак, речь идёт о проблеме нормальной, здоровой политической оппозиционности в условиях социалистического строя и о том, насколько оправданно мы в данной связи потревожили имя И.В.Сталина.

 

 

Многопартийность – это не способ выражения

разномыслия ВООБЩЕ,

а способ выражения разномыслия

В РАМКАХ БУРЖУАЗНОЙ ИДЕОЛОГИИ.

Пролетарская однопартийность – это не "тоталитаризм",

а закономерный, причём ПРОГРЕССИВНЫЙ

этап всемирноисторического развития демократии.

 

ПРОБЛЕМА очень хорошо сформулирована и ребром поставлена перед Сталиным, к примеру, в беседе с ним американской рабочей делегации в ноябре 1927г. Формулировка гласит: каким образом могут мнения в рабочем классе и крестьянстве, отличные от мнений компартии, найти своё легальное выражение? (Это вопрос к Сталину одного из делегатов.)[1]

И надо прямо сказать, что пока ещё Сталин заметно "плавает" в ответе на этот вопрос. В основном он старается парировать, предупредить возможное заключение своих собеседников, что и при социализме нужна МНОГОПАРТИЙНОСТЬ, как форма выражения законных, допустимых разногласий.

"… борьба мнений теперь, при диктатуре пролетариата,– говорит Сталин,– имеющая своей целью не слом существующих советских порядков, а их улучшение и упрочение, не даёт пищи для существования нескольких партий среди рабочих и трудовых масс деревни.

Вот почему легальность одной лишь партии, партии коммунистов, монополия этой партии не только не вызывает возражений среди рабочих и трудящихся крестьян, а, наоборот, воспринимается как нечто необходимое и желательное."[2]

В той же работе, отвечая на вопрос, что нового было внесено В.И.Лениным в марксизм, Сталин жёстко суммирует, что "диктатура пролетариата может быть осуществлена лишь через партию, как её направляющую силу" и что "диктатура пролетариата может быть полной лишь в том случае, если ею руководит одна партия, партия коммунистов, которая не делит и не должна делить руководство с другими партиями".[3]

Тут же прекрасно показано, что буржуазные государства, в сущности, такие же однопартийные, как и государство диктатуры пролетариата, да иными они и быть не могут, ибо тоже представляют собой диктатуру – диктатуру денежного мешка.

"… в капиталистических странах точно так же "вмешиваются" в дела государства буржуазные партии и руководят правительствами, причём руководство сосредоточивается там в руках узкого круга лиц, связанных так или иначе с крупными банками и старающихся, ввиду этого, скрывать от населения свою роль. … Разница в этом отношении между Страной Советов и капиталистическими странами состоит в том, что ... буржуазные партии скрывают от народа свою руководящую роль, … тогда как компартия в СССР … открыто заявляет перед всей страной, что она берёт на себя ответственность за руководство государством."[4]

Таким образом, одно "рамочное", так сказать, условие пролетарской демократии очерчено пока чётко и бескомпромиссно – это открытая ОДНОПАРТИЙНОСТЬ.

В этом месте обычно поднимается крик насчёт так называемого "тоталитаризма". Дескать, когда много партий – это демократия, когда партия одна – это тоталитаризм, т.е. деспотизм, тирания и все прочие ужасы. Правильно реагировать на миф о "тоталитаризме" наше комдвижение в целом до сих пор так и не научилось, а вокруг тех материалов, где дано марксистски-научное изложение этого вопроса (впрочем, и не только этого), систематически ведётся кампания замалчивания, заушательства, руководство некоторых партий прямо запрещает своим рядовым членам такие материалы распространять и т.д. Я имею в виду материалы Большевистской платформы. Меня также не перестаёт поражать реакция на наши разработки мыслящей части движения – или, во всяком случае, той, которая таковою себя считает. Только и слышишь стенания,– причём, годами,– что, мол, нет у нас теории. Но теория у нас ЕСТЬ. Нет другого– элементарной компетентности, чтобы этот факт рассмотреть, и элементарной добросовестности, научной и гражданской, чтобы, рассмотревши, прекратить,– наконец,– отрицать его существование.

Вернёмся к "тоталитаризму".

Любое классовое общество "тоталитарно" в том смысле, что оно МОНОИДЕОЛОГИЧНО, там всегда господствует один определённый класс, который руководствуется одной определённой идеологией, а не двумя или тремя. То, что в стандартном буржуазном государстве функционирует обычно несколько партий, это не значит, что там несколько разных идеологий. Идеология там одна, и её основные догмы затверждены не менее железобетонно, чем азы марксизма-ленинизма в "Кратком курсе истории ВКП(б)". Эти догмы – рыночная экономика, пресловутое "правовое государство" с разделением властей, неприкосновенность частной собственности и пр. Буржуазная политическая многопартийность – это не есть способ выражения различных точек зрения ВООБЩЕ, а это есть способ выражения различных точек зрения В РАМКАХ БУРЖУАЗНОЙ ИДЕОЛОГИИ.

Этот механизм на политическом уровне в точности дублирует то, что происходит в буржуазном обществе на уровне экономическом. Т.е., это тот же самый РЫНОК, куда человек выходит со своим пониманием государственных проблем (или с тем, что ему кажется, или он хочет представить в качестве государственной проблемы),– выходит с этим как с ТОВАРОМ. Иного ничего тут и не может быть, ибо капиталистический строй в принципе знает только одну форму выхода индивида на общественную арену: выход с товаром или в качестве товара. А чтобы какую-то точку зрения "купило" на избирательном рынке большинство избирателей, её нужно соответствующим образом подать, т.е. нужны деньги и люди, которые на эти деньги будут через средства массовой информации и другими способами придавать этой точке зрения "товарный вид". В капиталистическом обществе, действительно, запретить создавать под точку зрения ПАРТИЮ со своим организационно-пропагандистским аппаратом – это всё равно что запретить людям иметь различные точки зрения как таковые.

Но в социалистическом обществе дело обстоит совершенно иначе. Во-первых, социализм открыто признаёт, не скрывает от народа свою моноидеологичность, а во-вторых, тут отсутствует РЫНОК КАПИТАЛОВ, который является экономической базой и основой рынка власти. Механизм политической оппозиционности здесь явно должен быть каким-то совсем другим.

А что получится, если при социализме допустить многопартийность? Это значило бы – допустить выражение разномыслия в обществе НА БУРЖУАЗНЫЙ ЛАД. Но выражение разномыслия на буржуазный лад, естественно, тут же потянет за собой и попытки восстановить само по себе БУРЖУАЗНОЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ, как "рамочное" условие такого разномыслия. И борьба мнений пойдёт,– на что Сталин совершенно справедливо указывает в той же беседе с американской рабочей делегацией,– не "вокруг вопросов об улучшении органов Советской власти, об улучшении их работы", а "вокруг вопросов о свержении Советской власти, о сломе советских порядков".[5] В чём мы и убедились на собственном горьком опыте. И воспользуются плодами подобной "демократии" отнюдь не трудящиеся в их массе, а ничтожное меньшинство буржуазно настроенных элементов в обществе. В этом мы тоже убедились.

"Болтают о демократии,– говорит Сталин на XV съезде ВКП(б) в декабре 1927г. – Но что такое демократия в партии? Демократия для кого? Если под демократией понимают свободу для пары - другой оторванных от революции интеллигентов болтать без конца, иметь свой печатный орган и т.д., то такой "демократии" нам не нужно, ибо она есть демократия для ничтожного меньшинства, попирающего волю громадного большинства. Если же под демократией понимается свобода для партийных масс решать вопросы нашего строительства, подъём активности партийных масс, втягивание их в дело руководства партией, развитие в них чувства хозяина в партии,– то такая демократия у нас есть, она нам нужна, и мы её будем развивать …"[6]

 

 

Существо демократии при однопартийной системе –

– в развязывании низовой самодеятельности масс,

их активной причастности

к руководству хозяйством, партией, страной.

Но каковы должны быть конкретные формы

этой низовой управленческой активности?

 

ИТАК, в вопросе об однопартийности при социализме Сталин, пока что, совершенно прав: старый, буржуазный механизм оппозиционности, основанный на допущении существования множества политических партий, должен быть устранён, это ясно. Но чем его заменить, тут пока ясности нет,– хотя поиск идёт в верном направлении.

Правильность направления поиска выражается в стремлении разобраться, прежде всего, ДЛЯ КОГО нужна нам демократия? Ведь мы выше говорили, что демократия – это живая, эффективная обратная связь между центрами власти и членами номинально господствующего класса. Значит,– при нашем строе,– между кем и кем? Между центрами власти и непосредственно всей массой рабочих, крестьян, трудовой интеллигенции.

Под центрами власти здесь надо понимать различные структурные звенья, структурные узлы диктатуры пролетариата. Сталин подробно рассматривает "диктатуру пролетариата с точки зрения её строения", с точки зрения,– как он выражается,– её "приводов", "рычагов" и "направляющей силы", например, в работе "К вопросам ленинизма", датированной 1926 годом. Тут речь идёт о партии как направляющей силе, а в качестве "приводов" и "рычагов" от партии к рабочему классу и затем ко всей трудящейся массе фигурируют профсоюзы, Советы, кооперация и комсомол.[7]

Но самое главное в этой конструкции – это вопрос о том, как будут реагировать массы, народные низы на работу всех этих "приводов", "рычагов" и самой "направляющей силы"? И возникнет ли между массами и "направляющей силой" ОБРАТНЫЙ ТОК – живой, подвижный, взаимооплодотворяющий контакт, или же воздействие будет односторонним, в результате чего массы через некоторое время неизбежно почувствуют себя от "направляющей силы" отторгнутыми, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Вот это и есть решающая проблема складывания или временного нескладывания ПРОЛЕТАРСКОЙ, СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ДЕМОКРАТИИ.

Сталин всю важность этой проблемы, её фундаментальный характер прекрасно видит. Разобрав всю "механику" диктатуры пролетариата, он говорит:

"Мы подошли, таким образом, вплотную к вопросу о взаимоотношениях между партией и классом, между партийными и беспартийными в рабочем классе."[8]

Далее он указывает, что Ленин определял эти отношения как ВЗАИМОДОВЕРИЕ.

"Это значит, во-первых, что партия должна чутко прислушиваться к голосу масс, что она должна внимательно относиться к революционному инстинкту масс, что она должна изучать практику борьбы масс, проверяя на этом правильность своей политики, что она должна, следовательно, не только учить, но и учиться у масс.

Это значит, во-вторых, что партия должна изо дня в день завоёвывать себе доверие пролетарских масс, что она должна своей политикой и своей работой ковать себе поддержку масс, что она должна не командовать, а убеждать прежде всего ..."[9]

"Руководить ... значит уметь убеждать массы в правильности политики партии, выдвигать и проводить такие лозунги, которые подводят массы к позициям партии и облегчают им распознать на своём собственном опыте правильность политики партии, подымать массы до уровня сознания партии и обеспечивать, таким образом, поддержку масс, их готовность к решительной борьбе."[10]

 

Указание на метод УБЕЖДЕНИЯ как на основной метод партийного руководства чрезвычайно существенно. Вспомните троцкистскую "общественно-принудительную организацию труда", о которой мы говорили на нашем предыдущем политклубе.[11] Т.е., существовало целое течение в партии, причём временами очень влиятельное, которое упорно стремилось всю советскую систему построить отнюдь не на убеждении, а на голом принуждении. Это была реальная опасность, которая уже начинала весьма ощутимо претворяться в действительность. И именно Сталин поставил в дальнейшем прочный заслон всем подобным поползновениям.

"Существо демократии,– говорил Сталин ещё на XIII съезде РКП(б) в мае 1924г.– сводится … к вопросу о самодеятельности, об активном участии членов партии в партийном руководстве. Так и только так может быть поставлен вопрос о демократии, если, конечно, речь идёт не о формально-демократической партии, а о действительно пролетарской партии, связанной неразрывными узами с массами рабочего класса."[12]

Вот эти правильные, но пока ещё,– как нетрудно убедиться,– достаточно абстрактные формулировки, типа "чутко прислушиваться", "завоёвывать доверие" и т.п., по ходу дела быстро конкретизируются. Всё более предметный характер приобретает картина желаемой самодеятельности масс, какой её хотят видеть:

"Двинуть вперёд нашу промышленность, поднять её производительность, создать новые кадры строителей индустрии, вести правильно социалистическое накопление, использовать разумно накопление на нужды промышленности, установить строжайший режим экономии, подтянуть государственный аппарат, сделать его дешёвым и честным, ... вести систематическую борьбу с расхитителями и расточителями государственного добра,– всё это такие задачи, которые не способна осилить никакая партия без прямой и систематической поддержки миллионных масс рабочего класса. Поэтому задача состоит в том, чтобы втянуть миллионные массы беспартийных рабочих во всю нашу строительную работу. Нужно, чтобы каждый рабочий, каждый честный крестьянин помогал партии и правительству проводить в жизнь режим экономии, бороться с расхищением и распылением государственных резервов, изгонять вон воров и мошенников, какой бы маской они ни прикрывались, оздоровлять и удешевлять наш государственный аппарат."[13]

Это выступление Сталина на ленинградском партактиве в апреле 1926г.

 

 

Здесь нужна уже не философия, а юриспруденция.

Новый тип взаимодействия масс и центров власти

надо ИНСТИТУЦИОНАЛИЗИРОВАТЬ,

т.е. выразить на языке права и закона.

 

НАВЕРНОЕ,  если бы мы сегодня захотели сформулировать, а какая, собственно, демократия нам нужна и как мы себе представляем вот этот наш обновлённый,  по-настоящему,  по-пролетарски демократичный социализм,  вряд ли мы придумали бы что-нибудь лучше. Действительно,  вот так мы это себе и представляем,– что миллионные массы являются активными и сознательными участниками строительства нового общества, помогают партии и правительству, каждый вносит свою лепту, двигают дело вперёд, изгоняют воров и мошенников, и т.д.

Один только встаёт каверзный вопрос: ведь сказано это 70 лет назад, в 1926 году. Уже не говоря о наших сегодняшних днях,– но в 1986-м, 1976-м, 1966-м годах были ли мы намного ближе к этому идеалу, чем в 1926-м? Нет, не были. И объясняется это тем, в первую очередь, что задача, которую здесь требуется решить, невероятно, эпохально сложна.

А в чём основная сложность? Сложность в том, что этот новый тип взаимоотношений рядовых членов господствующего класса со своим руководством, с поставленной ими же властью надо ИНСТИТУЦИОНАЛИЗИРОВАТЬ, надо сделать его определённым ИНСТИТУТОМ, надо его перевести на ЮРИДИЧЕСКИЙ, ПРАВОВОЙ ЯЗЫК.

Ну, в самом деле. Я пришёл с какими-то предложениями по повышению производительности, по разумному использованию накоплений, а мне говорят: не суйся не в свой дело. Стремлюсь всей душой помочь партии и правительству, а меня за это с работы уволили. Решил разоблачить воров и мошенников – и сам сел в психушку, а воры на свободе, как были. Что,– это не жизненные ситуации? Самые что ни на есть жизненные и массовидные. Взаимодоверие, самодеятельность, учёба партии у масс и всё прочее – это пока литература. Превосходная, блистательная политико-философская литература, без неё нельзя, но это только первый этап. На следующем этапе нужна уже не литература, а юриспруденция. В жизни самодеятельность масс всё время натыкается на какую-то стенку. Что это за стенка? Эта стенка – это отсутствие чётких ПРАВОВЫХ, институциональных критериев того, что считать, а что не считать самодеятельностью. Что считать, а что не считать самодеятельной помощью честного рядового труженика партии и правительству. За что человека, может быть, надо и одёрнуть, а где одёрнуть, помешать, воспрепятствовать – значит совершить преступление.

Для сравнения возьмём буржуазное общество. Основной институт буржуазной демократии – это ИЗБИРАТЕЛЬНАЯ СИСТЕМА всех уровней, со всей её институциональной обслугой, включая самые разные средства формирования общественного мнения. Именно через избирательную систему обеспечивается при капитализме реальность участия во власти для членов господствующего класса и его социальных союзников. Так что же,– буржуазно-демократическая избирательная система разве в одночасье сложилась? Она складывалась несколько столетий. А перед нами,– я имею в виду, перед социализмом вообще,– стояла и стоит задача создать в обществе, по существу, новый институциональный блок, по своим масштабам, функциям, по силе политического влияния не менее внушительный, чем система выборов в буржуазном государстве. Строго говоря, в конечном счёте перед нами стоит задача создать ИНСТИТУЦИОНАЛЬНУЮ ЗАМЕНУ избирательной системе, или РЫНКУ ВЛАСТИ, ибо избирательная система в своём наиболее развитом виде, при буржуазном строе,– это по своей внутренней сути рынок власти, и не более того.

Кстати, именно поэтому она у нас никогда и не функционировала так, как нам бы того хотелось,– именно потому, что она объективно-исторически уже неадекватна социализму как таковому, это институциональный комплекс, пришедший к нам из другой эпохи, доставшийся по наследству. Совокупность таких институциональных конструкций, доставшихся Советской власти по наследству, В.И.Ленин называл, как вы помните, "буржуазным государством без буржуазии". Мы этим "буржуазным государством без буржуазии", конечно, пока пользуемся,– куда ж денешься, если другого нет. Какие-то узлы в нём мы за годы Советской власти очень крупно переделали, но этим не снимается стратегическая, перспективная задача, а стратегическая задача состоит в том, что должен выработаться совершенно новый ТИП ГОСУДАРСТВЕННОСТИ, и в том числе новый ТИП ДЕМОКРАТИИ, если под демократией понимать,– как Сталин это формулировал и мы несколько раз на разные лады повторили,– сознательное и активное участие рядовых членов правящего класса в делах политического, хозяйственного и прочего руководства.

Требовать, чтобы Сталин задачу такого масштаба полностью решил за период своего правления,– это явно нереалистично, и никто бы на его месте не решил. Хорошо, если копали в верном направлении и заложили правильные подходы к её решению в будущем. Сегодняшний наш анализ именно на это и нацелен,– показать, что такие подходы БЫЛИ заложены.

Продолжим наше рассмотрение.

 

 

Слово найдено:

субъектом общественной обратной связи при социализме

должна стать ЛИЧНОСТЬ,

наделённая широко разработанным в юридическом плане

правом КРИТИЧЕСКИ-ТВОРЧЕСКОЙ ИНИЦИАТИВЫ.

 

ХАРАКТЕРНО, что Сталин, говоря о демократии, практически никогда не говорит об избирательной системе. И интуиция его здесь не подводит, ибо,– как мы только что уточнили,– избирательная система в своём первоисточнике институционализирует ОТНОШЕНИЯ ПРОДАВЦА И ПОКУПАТЕЛЯ на рынке власти. Но основное отношение в механизме социалистической демократии, с очевидностью, должно быть какое-то другое.

И ещё один важный момент. Покупатели и продавцы на рынке власти имеют какой-то вес, когда их много и когда они сбиты в группы – в партии. В системе многопартийной представительной демократии агентом, который посылает "снизу вверх" импульс обратной связи, является ГРУППА. ЛИЧНОСТЬ сама по себе, вне определённой группы, в этой системе,– несмотря на весь крик о "правах человека",– никакого значения не имеет. Да как же и может быть иначе? Ведь значимость человеческой личности при буржуазном строе определяется величиной капитала,– или, в несколько другом ракурсе, тем, сколько народу может быть при помощи этого капитала задействовано, для тех или иных целей. В избирательной демократии только группа (в общем виде – партия) может выступать носителем или выразителем реальной ОППОЗИЦИИ какому бы то ни было властному центру.

Но как быть с этим при социализме, если уже договорились и убедились, что множеству партий здесь не место? Основное демократическое отношение здесь должно быть иным, чем на рынке власти, и основной демократический, или оппозиционный агент (или субъект вот этого оппозиционного действия, импульса обратной связи) тоже должен быть иным. Причём, это основное отношение должно поддаваться институционализации, переводу на юридический язык. Прекрасно, конечно, сказано у Ленина: взаимодоверие между властью и массами, но для регулирования повседневных жизненных связей и ситуаций во всей их многосложности это практически непригодно.

И вот тут произносятся, наконец, слова, которые, по моему твёрдому убеждению, обессмертят имя Сталина, в числе всего прочего, и как одного из основоположников всемирноисторически новой формы демократии –   формы, которая от всей предыдущей эпохи будет отличаться и будет превосходить её так же, как развитая представительная демократия превосходит феодальное право. А слова эти такие: элементом, который реально оппонирует власти, субъектом общественной обратной связи должна стать не группа какого бы тот ни было рода, а ЛИЧНОСТЬ, просто-напросто отдельно взятая человеческая личность. Основным же демократическим отношением в этой новой системе будет индивидуальная КРИТИЧЕСКИ-ТВОРЧЕСКАЯ ИНИЦИАТИВА.

По мере реализации этой идеи человечество и попадёт, впервые за всю свою многотысячелетнюю историю, в царство ПОДЛИННОЙ ДЕМОКРАТИИ – т.е., власти всех и каждого, власти ПОГОЛОВНОЙ, как определил её В.И.Ленин, власти, вот именно, всего народа. Если вы внимательно прочитаете работу Маркса "К критике гегелевской философии права",– а совет сделать это мною уже давался на нашем политклубе по марксистской теории государства,– то вы убедитесь, что Маркс понятие "демократия" соотносит только с коммунизмом, и больше ни с каким другим типом общественного устройства. И действительно,– ДЕМОкратия, подлинное народоправство, "поголовное участие в управлении" (по Ленину) наступает только при коммунизме, при приближении к коммунизму. Все без исключения исторически предшествующие типы соотношения между властью и народом,– при любых, самых "демократических" названиях,– представляют собой, в сущности, различные виды ЭЛИТОКРАТИИ, господства тех или иных ЭЛИТ. Это относится и к раннему социализму. Та демократия, которая должна была – и по-прежнему ДОЛЖНА – родиться у нас, сделает обновлённый социализм первым в истории по-настоящему эгалитарным обществом, полностью ориентированным в своей жизнедеятельности на личность, а не на группу, и тем самым - не на элиту.

Вы помните, у нас был политклуб с докладом Е.Л.Белиловского на тему "Социализм без группократии". Теперь, я думаю, ясно, почему был поставлен на обсуждение на нашем политклубе такой доклад. В этом подходе есть очень глубокий смысл. Новый социализм будет, действительно, "социализмом без группократии", и хотя в докладе Е.Л.Белиловского далеко не всё было удачно, но любые теоретические разработки в этом направлении следует только приветствовать.

 

 

Критика и самокритика –

– одна из движущих сил развития социалистического общества,

форма разрешения противоречий при социализме.

Но полная реализация этой программы – дело будущего.

 

А ТЕПЕРЬ давайте вернёмся в 1928 год.

"… после XV съезда, ликвидировавшего оппозицию,– говорит Сталин на московском партактиве в апреле 1928г.,– создалась новая обстановка в партии, с которой мы не можем не считаться."[14]

Нетрудно догадаться, в чём новизна обстановки: критиковать стало некому.

"Само собой понятно, что речь идёт здесь не о "всякой" критике. Критика контрреволюционера является тоже критикой. Но она ставит своей целью развенчание Советской власти, подрыв нашей промышленности, развал нашей партийной работы. ... Критика нужна нам для укрепления Советской власти, а не для её ослабления. И именно для того, чтобы укрепить и улучшить наше дело, именно для этого партия провозглашает лозунг критики и самокритики."

"Лозунг самокритики нельзя считать новым лозунгом. Он лежит в самой основе большевистской партии. Он лежит в основе режима диктатуры пролетариата."[15]

Прекрасное заключение! Т.е., критика и самокритика как СИСТЕМА, как ИНСТИТУТ – это и есть аутентичная форма пролетарской демократии. Несколько позже Сталин прямо отождествит развёртывание критики и самокритики с развёртыванием пролетарской демократии.[16] "Если наша страна является страной диктатуры пролетариата, а диктатурой руководит одна партия, партия коммунистов, которая не делит и не может делить власти с другими партиями,– то разве не ясно, что мы сами должны вскрывать и исправлять наши ошибки, если хотим двигаться вперёд, разве не ясно, что их некому больше вскрывать и исправлять. Не ясно ли, … что самокритика должна быть одной из серьёзнейших сил, двигающих вперёд наше развитие?"[17]

Прекрасный, глубоко теоретичный пассаж о критике и самокритике имеется в Политическом отчёте ЦК XV съезду ВКП(б).

"Маркс говорил, что пролетарская революция тем … и отличается от всякой другой революции, что она сама себя критикует и, критикуя себя, укрепляется. Это очень важное указание Маркса."

"Разве не ясно, что, отказываясь от честной и прямой самокритики, отказываясь от честного и открытого исправления своих ошибок, мы закрываем себе дорогу для продвижения вперёд, для улучшения нашего дела, для новых успехов нашего дела?

Ведь наше развитие идёт не в порядке плавного, огульного подъёма вверх. … у нас есть классы, у нас есть противоречия внутри страны, у нас есть прошлое, у нас есть настоящее и будущее, у нас есть противоречия между ними, и мы не можем продвигаться вперёд в порядке плавного покачивания на волнах жизни. Наше продвижение протекает в порядке борьбы, в порядке развития противоречий, в порядке преодоления этих противоречий. ...

Борьба между старым и новым, между отмирающим и нарождающимся,– вот основа нашего развития. Не отмечая и не выявляя открыто и честно, как это подобает большевикам, недочёты и ошибки в нашей работе, мы закрываем себе дорогу вперёд. Ну, а мы хотим двигаться вперёд. И именно потому, что мы хотим двигаться вперёд, мы должны поставить одной из своих важнейших задач честную и революционную самокритику. Без этого нет движения вперёд. Без этого нет развития."[18]

Тут, в сущности, сказана масса ценнейших вещей. Сказано, по существу, что критика и самокритика есть институциональная форма разрешения внутренних противоречий социализма. Вывод, значимость которого трудно переоценить. Сказано, далее, что критика и самокритика при социализме есть институциональная форма борьбы нового со старым. А это выводит нас на институционализацию творческого отношения к труду, потому что творчество всегда есть новаторство, борьба между старым и новым. Вот мы повторяем всё время, что при коммунизме основной правовой гарантией человека будет право на реализацию творческой способности. А ведь для этого представление о творческой способности нужно, опять-таки, перевести на правовой язык. И возможности для такого перевода открываются путём сближения понятия о творчестве с идеей критики и самокритики через представление о борьбе нового со старым. Творческое отношение и критическое отношение к действительности сливаются в понятии личностной КРИТИЧЕСКИ-ТВОРЧЕСКОЙ ИНИЦИАТИВЫ. Это новое отношение и становится, как уже говорилось, базовым отношением пролетарской демократии.

Соответственно меняется субъект основного демократического отношения: им становится, как тоже говорилось, ЛИЧНОСТЬ, вместо какой бы то ни было группы.

"Нам нужно поставить дело так, ... чтобы сотни тысяч и миллионы рабочих впрягались в общее дело социалистического строительства, чтобы сотни тысяч и миллионы рабочих и крестьян, а не только десяток руководителей, глядели в оба на ход нашего строительства, отмечали наши ошибки и выносили их на свет божий. Только при этом условии не будет у нас "неожиданностей". Но для того, чтобы добиться этого, нам нужно развить критику наших недостатков снизу, нам нужно сделать критику массовой, нам нужно воспринять и провести в жизнь лозунг самокритики."

"Он должен ... поднять политическую культурность рабочего класса, развить в нём чувство хозяина страны и облегчить обучение рабочего класса делу управления страной."[19]

Вот, кстати, подлинно социалистический путь к тому, чтобы каждый почувствовал себя хозяином и на производстве, и вообще в государстве.

"Если рабочие используют возможность открыто и прямо критиковать недостатки в работе, улучшать нашу работу и двигать её вперёд, то что это значит? Это значит, что рабочие становятся активными участниками в деле руководства страной, хозяйством, промышленностью. А это не может не поднять у рабочих чувство хозяина в стране, их активность, их бдительность, их культурность."[20]

 

 

Всё-таки лозунг настойчиво пытались провести в жизнь,

и_это давало свои плоды.

 

БЫЛО ЛИ это всё воплощено в действительность при жизни И.В.Сталина? Нет, не было. Это осталось на уровне выдвижения, вот именно, общепартийного лозунга "развёртывания самокритики и массовой критики снизу", плюс формулировка ряда принципиально важных теоретических положений (например, о критике и самокритике как движущей силе развития советского общества, и т.д.).

Но лозунг настойчиво пытались провести в жизнь, и это давало свои плоды. Поговорите с любым ветераном, чья молодость пришлась на сталинское время, и если этот человек честно трудился, всего себя отдавал делу, не держал камня за пазухой против Советской власти, он вам наверняка подтвердит, что изображать те годы как царство сплошного непробиваемого бюрократизма, запуганности и забитости, безынициативности рядовых работников – это беспардонная клевета. Да, время было суровое, но инициатива, стремление и уменье самостоятельно ставить и решать вопросы ценились, замечались и, как правило, становились основой продвижения по служебной и социальной лестнице, направления на учёбу, щедрого материального вознаграждения и т.д.

Директор завода "Красный Профинтерн" (Бежица, Брянской обл.) в 1940–41гг. Г.Д.Гогиберидзе рассказывает такой эпизод, относящийся к периоду эвакуации завода в начале Великой Отечественной войны:

"По проекту Гипротяжмаша прокатный цех на новой площадке не был предусмотрен. А нужда в прокате была чрезвычайно велика, и, главное, в наличии– прокатное оборудование, привезённое из Бежицы. Наши прокатчики Белов, Жуковский, Марченко и др. решают действовать на свой риск. Свободная площадка под цех имеется. Нужны лишь фундаменты под тяжёлое прокатное оборудование, а уж смонтировать его они сумеют сами.

Прокатчики посвящают в свой план начальника ремонтно-строительного цеха Борисенко. Он зажигается их идеей, и ему прокат позарез нужен. Цех Борисенко берёт на себя второй "негласный" план – уложить фундаменты. Работы ведутся в неурочное да и во всякое свободное время. …

Доложили наркому Н.С.Казакову о строительстве цеха как о свершившемся факте. Он одобрил патриотический почин прокатчиков и дал указание спроектировать цех, который и был построен. И скоро мы увидели профинтерновских прокатчиков за их нелёгкой, но любимой работой ..."[21]

Рабочие решили, что заводу нужен прокатный цех, и в свободное от работы время такой цех построили. Если эти люди – не хозяева у себя в стране, то непонятно, что имеется в виду под словом "хозяин". И такие примеры из соответствующей мемуарной литературы можно выписывать буквально без конца

 

 

Как выглядит задача на сегодня?

Диктатура пролетариата

в том виде, в каком ей вообще надлежит быть,–

– она у нас впереди, а не позади.

Необходимость принятия государственной целевой программы СССР

"Институционализация

массовой низовой критически-творческой инициативы".

 

И ТЕМ НЕ МЕНЕЕ, как ИНСТИТУТ, как совокупность определённых правовых, институциональных норм, система реализации низовой критически-творческой инициативы ни при Сталине, ни тем паче при его преемниках не сложилась. Что касается преемников Сталина, то они вообще под демократизацией понимали нечто совершенно противоположное: не развитие и углубление тех революционно-пролетарских начал, которыми была пронизана программа "массовой критики снизу", а протаскивание в нашу жизнь начал реакционных, буржуазных. К чему, в конечном итоге, это привело, объяснять уже не надо.

Как выглядит задача на сегодня.

На Пленуме Совета СКП-КПСС, который состоялся 12 декабря с.г.,[22] товарищ из руководства Компартии Узбекистана сказал: мы будем или нет восстанавливать диктатуру пролетариата? У нас здесь всё время о каком-то "народовластии" толкуют, а должна быть диктатура пролетариата. Я третий раз сюда приезжаю, ставлю этот вопрос, никто не слушает. Четвёртый раз за такие деньги я просто не поеду.

И вы знаете, в такой постановке вопроса есть огромный смысл,– хотя товарищ этот свои идеи дальше не развивал, и у меня нет уверенности, что они бы у нас совпали. Но, действительно, вот мы замкнулись на "Советской власти", на её восстановлении. А ведь Советы,– как можно прочитать у Сталина,– это только часть, один из "приводов" в системе диктатуры пролетариата (мы об этом выше говорили). Причём, перечисляя такие "привода", Сталин – неизменно – даже не ставит Советы на первое место, первыми у него идут профсоюзы. Это не говоря о том, что в системе диктатуры пролетариата над всеми "приводами" и "рычагами" стоит направляющая сила – партия.

Но мало того. Партия и её "привода" – это только составные элементы диктатуры пролетариата, а нужно ещё некое силовое поле, совокупность отношений между этими составными элементами и массами, обратные связи между массами и центрами власти. И вот только тогда, когда эти обратные связи налажены, когда налицо активное участие миллионных масс в деле управления страной, хозяйством промышленностью,– вот тогда можно говорить, что диктатура пролетариата заработала на полную мощь, как новый тип государственности и как всемирноисторически новая форма демократии.

А пока эта система обратных связей,– т.е., система развёртывания "массовой критики снизу", низовой критически-творческой инициативы,– практически не создана, то что же получается? Получается, что у нас диктатура пролетариата, по существу, и не была пущена в ход в том виде, в каком ей надлежит быть. Так что рано её у нас "похоронили". Её не "отменять" надо, а её надо, наконец, ВОПЛОТИТЬ В ЖИЗНЬ, в соответствии с предначертаниями великого теоретика этого типа государства И.В.Сталина. И тогда станет ясно, что пролетарская демократия, социалистическая демократия – это не какое-то государство-казарма, как рисовали её, хотя бы, те же троцкисты, а это наиболее совершенный и, можно было бы сказать, наиболее благородный тип демократизма в человеческой истории, целиком нацеленный на разумное развитие высоконравственной человеческой личности.

Что, конкретно, нам нужно будет сделать по восстановлении в стране конституционного статус кво на уровне Конституции СССР 1977 года? Кстати,– хотелось бы сказать, что НЕвосстановление действия Конституции СССР при номинальном приходе коммунистов к власти будет очередным серьёзнейшим ляпсусом и сильно застопорит наше демократическое развитие, поскольку действовавшая до "перестройки" Конституция наиболее близка, из всех предлагаемых, к Сталинской Конституции 1936 года.

Итак, что нужно будет сделать? Нужно будет вот эту идею, концепцию "критики снизу" осмыслить и представить как государственную целевую программу законодательных работ, под названием, хотя бы, "Институционализация массовой низовой критически-творческой инициативы". И в этой программе проработать уже не на политико-философском, а на конкретно-юридическом уровне, как может и должна реализоваться критически-творческая инициатива рядового сознательного гражданина в самых разных областях общественной жизни. Например, на производстве, непосредственно на рабочем месте: как исключить такую, всем печально знакомую ситуацию, когда человек выступил с критикой положения дел на предприятии, внёс предложения по устранению недостатков – и оказался за воротами, да ещё с клеймом склочника, душевнобольного, если не уголовного преступника. Как исключить и обратную сторону этой ситуации, когда пара горлопанов и демагогов в коллективе годами терроризирует, под биркой "критики", честного и требовательного руководителя? Как построить отношения гражданина с государственными средствами массовой информации, чтобы разумные критические сигналы не глушились буквально десятилетиями? Как обеспечить свободу критического волеизъявления гражданина в избирательной системе, чтобы не было так, что дискредитировавший себя человек лезет в депутаты, а рядовой избиратель, располагающий неопровержимыми фактами, не в состоянии этому помешать? И т.д. Как добиться, чтобы жалобы граждан не возвращались тем, на кого жалуются? Чтобы смелые, новаторские научные и технические идеи не гробились завистниками и конъюнктурщиками от науки?

Все эти ситуации легко узнаваемы, за каждой из них стоит хорошая такая, хронически не заживающая язва в нашем социалистическом бытии последних предперестроечных десятилетий; и все вместе взятые, они и создали в народе то настроение, что когда ему крикнули о "демократизации", он и повалил валом на этот клич, не разбираясь, чем это может обернуться. А пути ПОДЛИННОЙ демократизации пролегали совсем в другой стороне,– как это видно из предыдущего изложения,– и на них мы должны, в конце концов, вырулить, потому что проблема никуда не делась, она по-прежнему перед нами стоит, и её надо решать, несмотря на всё, что с нами приключилось.

 

ТОВАРИЩИ, на заявленную сегодня тему можно было бы говорить очень много. Можно было бы отметить, что с именем И.В.Сталина связаны такие фундаментальные для истории Советского государства правовые акты, как Договор об образовании СССР 1922г. и Конституция СССР 1936г., акт о закреплении земли за колхозами в бессрочное и бесплатное пользование,– а ведь это величайшее демократическое завоевание,– и многое другое. Ко всем этим вехам в развитии нашей социалистической государственности нам ещё предстоит возвращаться. Так, Союзный договор 1922г. де-юре всё ещё продолжает действовать, поскольку при его расторжении не была соблюдена обусловленная в тексте процедура: расторгнуть его может только Съезд Советов. Ряд статей Сталинской Конституции сформулирован несравнимо лучше, чем в Конституции 1977 года: теперь-то мы видим, например, с каким прицелом изымалось из Основного Закона упоминание о том, что социалистическая собственность священна и неприкосновенна.

Но, вернувшись на все эти позиции, мы должны будем тут же весьма энергично двинуться вперёд. Собственно, и возвращение-то это нужно только затем, чтобы выйти на верное направление прорыва в будущее. И вот это прорывное, поисковое направление предстоящего развития нашей, социалистической демократии, как оно намечено в трудах И.В.Сталина, оно и было выбрано для сегодняшнего рассмотрения. А демократия у нас должна и будет развиваться. Сама грандиозность сталинских замыслов служит тому залогом. Чтобы такая концепция – и не осуществилась? Где каждый честный труженик является активным участником в деле управления страной, хозяйством, промышленностью? Всё разумное, как известно, действительно. А это не просто разумно. Это ещё и глубоко нравственно. И значит, человечество пойдёт по этому пути, и ни по какому другому.

В заключение хочу сказать, что концептуально весь тот материал, который сегодня излагался, содержится в нашем Программном заявлении к XXIX съезду КПСС и в моём докладе на Второй межрегиональной конференции сторонников Большевистской платформы в октябре 1992г. Тут вы и о рынке власти можете прочитать, и о критике снизу, и обо всём остальном.[23]