Серьёзный и убедительный разговор об истоках происшедшего с партией и страной упорно не получается у нас,- на мой взгляд,- по одной вполне банальной причине: подавляющее большинство высказывающихся никак не соотносит свой анализ со своей собственной жизнью, со своей реальной, а не придумываемой задним числом политической биографией. А ведь катастрофа накатила на нас не за последние пять лет, она вызревала несколько десятилетий, и все мы были вольными или невольными участниками этого драматического процесса. Шла Третья мировая война, и хотя мы осознали этот факт, только когда потерпели сокрушительное поражение, объективно мы - коммунисты - не могли в ней не участвовать, и совсем не поздно разобраться, кто чем был занят на той войне.
          Что касается лично меня, я защитила кандидатскую диссертацию в 1968г. и тогда же получила направление, как молодой специалист, в Институт международного рабочего движения Академии наук СССР. В учреждении этом,- и к сожалению, далеко не в нём одном,- уже в то время полностью правила бал идеологическая "пятая колонна". Практически там можно было услышать всю ту антисоветскую, антимарксистскую грязь, которая открыто выплеснулась на страницы нашей прессы, на экраны телевизоров и в радиоэфир в период "перестройки". Удивительно, как им удалось дотерпеть до 1985-го года... Искреннюю преданность ленинизму, коммунистическую идейную убеждённость эти, с позволения сказать, учёные расценивали, не стесняясь, как "психическое завихрение". Всякого попавшего в их среду "новичка" стремились обработать в таком духе, что, мол, надо уметь произносить с официальных трибун "правильные" слова, но в научной деятельности как таковой недопустимо принимать всерьёз разную "марксистскую дребедень". Такие были советнички у ЦК КПСС по линии строительства взаимоотношений с международным пролетариатом.
          Естественно, в подобной ситуации необходимо было прежде всего решить для себя вопрос,- а ты-то, собственно, кто? Действительно учёный-марксист, или смущённо благодарящий за "науку" неофит этого сообщества циничных идеологических оборотней? Свой жизненный выбор я для себя (и для своих тогдашних "коллег", разумеется) подтвердила без особых колебаний. И на этом закончилась - в начале 1970 года - моя официальная научная карьера. Началось без малого двадцатилетнее "диссидентство наоборот" - "диссидентство" убеждённейшего марксиста и коммуниста в стране, где клятвы в верности марксизму и коммунизму были аршинными буквами начертаны на каждом перекрёстке.
          Сегодня многие из нас склонны видеть наше недавнее социалистическое прошлое в благостной розоватой дымке и никак не могут понять, почему народ в массе ни за что не желает туда возвращаться,- несмотря даже на колоссальные потери в социально-экономических гарантиях, на безработицу и пр. Чего он так боится, что ему так претит? Да как же не бояться, помилуйте. Спокойненько, без громких судебных процессов, без бряцанья, так сказать, оружием, десятилетиями действовала система, которая, провозгласив замечательные идеалы, тут же отправляла в гражданское, а то и в физическое небытие едва ли не каждого, кто слишком уж прямодушно решался следовать этим вдохновляющим установкам в практической жизни и работе. Поневоле шарахнешься и от идеалов таких, и от выдвигающей их власти. Степень бюрократического перерождения партии, других (фактически ей подчинённых) общественных организаций, государственных органов, так называемого директорского корпуса - администрации предприятий и учреждений, от которой непосредственно зависит жизнь трудящегося человека,- была чудовищной. Огромны были масштабы выборочного, "прицельного" геноцида, которому подвергался в первую голову мыслящий, критически настроенный, инициативный элемент в народе,- как в среде интеллигенции, так и в неменьшей мере среди рабочего класса. Очевидно, это была одна из последовательно проводившихся в жизнь стратегий пятой колонны, и она - увы - оказалась наредкость успешной.
          Поэтому не надо так уж удивляться нынче, куда же делся наш прекрасный советский народ, который такими светло доверчивыми и в то же время непреклонными глазами смотрел на нас с военных фотографий, улыбался, махал касками и платочками с плакатов брежневской поры. Не надо уподобляться жителям Веймара, которые "не знали", что рядом находился Бухенвальд. Рядом со всеми нами тоже был "бухенвальд" молчаливого гражданского изничтожения тех, кто искренне стремился жить, мыслить и работать по-коммунистически. Размах и результаты этой "селекции" мы теперь можем по достоинству оценить,- видя вокруг себя оравы спекулянтов, литературных и прочих проституток, дебильных скороспелых "собственников" дырки от бублика, тупо пускающих жвачечные пузыри.

          Сказанное не означает, конечно, никакого очередного "ниспровержения" социализма, КПСС и т.д. Но и излишнее политическое бодрячество, уверения, будто крах потерпело не само социалистическое устройство, а лишь различные отклонения от него и люди, которые эти отклонения осуществляли,- это, наверное, сегодня тоже не к месту. Отклонения-то как раз на коне и торжествуют, а социализма как такового не видать. И произошло это оттого, что уклонисты, а вместе с ними и внешний враг, внедрялись во вполне реальные щели, надломы и разрывы в социалистическом развитии, возникавшие на почве длительной неразрешённости объективных внутренних противоречий социалистического строя.
          Одной из таких застарелых и крайне болезненных проблем являлась - и продолжает оставаться - неразработанность адекватной социализму системы обратных связей в обществе. Почему я говорю "продолжает оставаться"? Да потому, что мы эту необходимую нам модель до сих пор не можем отработать даже на уровне нашего нынешнего "микрокосма" - коммунистического движения. Но откуда же придут в общественную практику революционизирующие, прорывные институциональные схемы, если партия коммунистов их не внесёт?
          В своё время у нас прекратил действие такой механизм выражения оппозиционности (конструктивной обратной связи) в общественной жизни, как политическая многопартийность. И это явилось исторически неизбежным шагом, поскольку многопартийность возникает и обретает почву для своего функционирования лишь там, где господствующий класс скрывает свою гегемонию,- как это и имеет место в условиях власти буржуазии. Государство же, которое открыто признаёт свой классовый характер (как Советская власть), неминуемо будет однопартийным,- фактически однопартийным, хотя номинальная многопартийность в нём может сохраняться. Но даже если многопартийность номинально сохранится, она функций действительной общественной обратной связи выполнять уже не сумеет. Нужен качественно новый механизм.
          Общие очертания институционального механизма такого рода были нащупаны партией ещё в конце 20-х годов в концепции РАЗВЁРТЫВАНИЯ САМОКРИТИКИ И МАССОВОЙ КРИТИКИ СНИЗУ. Концепция "критики снизу", по существу, предлагала сделать реальной оппонирующей силой в государстве ЛИЧНОСТЬ, любого рядового гражданина, способного воспринять общественный интерес как свой собственный и решительно выступить в его защиту. Нетрудно видеть, каким грандиозным прорывом в области развития демократии и расширения прав человека стало бы осуществление этих подходов на практике. Но они, по своему новаторскому содержанию, настолько опережали тогдашнюю эпоху, что не могли быть в те годы непосредственно воплощены в жизнь. А с началом Третьей мировой войны этот поистине орлиный взлёт большевистской политико-философской мысли оказался и вовсе предан забвению. Пути усовершенствования нашей демократической системы усматривались исключительно в возвращении к западным стандартам, где политический вес личности определяется, в конечном итоге, не её приверженностью общественному долгу, не её добросовестным трудом на благо общества, а величиной стоящего за ней капитала.
          Между тем, нам - сегодняшним преемникам советского революционного большевизма - завещана одна из величайших в истории человечества демократических идей, и наша святая обязанность - добиться её воплощения в практическую действительность.
          Запаздывание же со становлением подлинно и специфически социалистических демократических схем как раз и приводило к потере контроля партийных и тем более беспартийных масс над правящей верхушкой, к полной "непроходимости" тревожных сигналов от масс к верхам, что создавало условия для перерождения, обуржуазивания правящей элиты на всех уровнях и для её естественного классового смыкания с "интернационалом" мирового империализма, в качестве добровольных предателей и палачей собственного народа.
          Ведь катастрофа была полностью предсказуема! Возвращаясь к своему личному драматическому жизненному опыту, берусь утверждать, что если мне когда-нибудь удастся опубликовать свои работы 70-х - 80-х годов, наша читающая публика убедится,- надеюсь,- до какой степени поддавались разрушительные тенденции отслеживанию и упреждающему "перехвату". При желании они вполне могли быть блокированы задолго до "перестройки". Не сомневаюсь также, что не я одна безответно взывала в то время к разуму и гражданскому долгу нашего партийно-государственного руководства. Так что ПОНИМАНИЕ всего происходящего было у нас,- как у целостного общественного организма,- в тот период, мы им, по сути дела, располагали. Оно не могло не возникнуть и реально возникало в народе, в его "непривилегированных" слоях. Не было другого - эффективных механизмов ДОВЕДЕНИЯ этого низового понимания до сведения верхов и до превращения его в действенный фактор выработки политических решений.

          Спросим теперь,- какие же выводы извлекло наше сегодняшнее коммунистическое движение из этого урока? Да, собственно говоря, никаких. Повторю,- урок заключается в том, что объективно у партии БЫЛО, МОГЛО БЫТЬ предвидение надвигающейся беды, но она не умела, не стремилась и не имела организационных средств должным образом этими знаниями распорядиться. Не будем говорить о внутрипартийной пятой колонне - эти сознательно и целенаправленно такое знание и его носителей вырубали. Но не вся же партия состояла в пятой колонне.
          И тут надо сказать, что усиленно культивировавшийся идеологическими диверсантами стереотип некритикуемости, непогрешимости, одновариантности принимаемых различными партийными форумами решений глубоко внедрился, к сожалению, во многие и многие умы. С трибун гремят гневные филиппики против платформ в партии,- они, дескать, погубили КПСС... Да КПСС погубило не то, что в ней рядом с коммунистами подвизались некоммунисты и антикоммунисты, а то, что коммунисты в ней и вокруг неё не имели никакой возможности открыто заявить об этом ненормальном положении и вывести антикоммунистов на чистую воду.
          Далее; если в воссоздаваемом нами обновлённом социалистическом обществе руководящая роль Компартии будет так или иначе конституционно признана, то надо же понимать, что тем самым многопартийность (даже и узаконенная формально) превратится в фикцию, и правящей партии придётся научиться отображать и уравновешивать весь спектр существующих в государстве мнений внутри своей собственной структуры.
          Итак, единая в масштабах всего государственного целого партия с известным количеством платформ (не фракций!), выделившихся по признаку разности в идейных подходах,- вот модель будущего партийного организма, которую давно бы уже следовало начать строить. Но на деле возникает всё, что угодно, только не то, что объективно требуется для возрождения страны. СКП - КПСС упорно гнёт бесперспективную, по нашему убеждению, для современных условий линию на строительство партии как федерации территориальных (республиканских) образований. Ни у одной из существующих партий и сколь-либо влиятельных групп нет методологии и технологии цивилизованного разрешения внутренних разногласий,- при появлении таковых партии, как правило, раскалываются. Как мы намереваемся собирать воедино наше союзное Советское государство? Неужели не понятно, что в 1922 году структурным остовом, на котором "вырос" СССР, послужила РКП(б)? Что,- она походила на СКП? Нет, эта схема в 1919г. на VIII партсъезде была решительно забракована. А какого рода государственность может "вытянуть" на себе новоиспечённая конструкция под названием Роскомсоюз? Уже одна постановка такого вопроса делает ответ ясным сам собой.
          И наконец,- о чём невозможно больше не говорить, и я с этого начала,- в коммунистическом движении не будет никакого толку, пока оно не определится по отношению к своему ближайшему прошлому. Мы снова и снова обсуждаем, "прорабатываем" КПСС: её перерождение, её предательство, её развал и пр. Но в прошлом у нас, нынешних, была не только КПСС. Было осознанное и неосознанное сопротивление тому, что в ней и с ней творилось,- а через неё неотвратимо творилось и с государством, с народом. А теперь скажу так: было Сопротивление - с большой буквы - всему, что творилось, пусть об этом знали, главным образом, лишь в КГБ, на Старой площади, в редакциях "Правда", "Коммуниста" и т.д. Не умирал в стране марксизм, не умирала коммунистическая идея. Однако, вот вопрос: почему же сегодня-то в нашей среде об этом молчок? Ведать не ведали, не догадывались, и по сию пору никак в голове не укладывается? Тогда, простите, сами-то вы кто такие? Ведь люди жизнь положили в этой битве за коммунизм,- о которой вам, выходит, ничего не было известно. А если было известно - и молчите, тут уж вообще не о чем дальше толковать...
          Вопросов возникает достаточно, и все они, по существу, представляют собой превосходную лакмусовую бумажку, которая очень и очень помогла бы прояснить истинную ситуацию в сообществе, ныне именуемом нашим коммунистическим движением. Давайте же смелее вводить этот "индикатор" в оборот. Он не страшен тем, кто хотя бы в одиночку, но находил в себе силы подняться в атаку на Третьей мировой войне многие годы назад. Ну, а те, кто в нас тогда палил с противоположной стороны или, опять же на той стороне, сидел в тылу... Можно, конечно, и таких "лидеров" иметь, но в таком случае не надо обижаться на результаты.

                                                  Т.Хабарова
                                                                      26 июля 1994г.