Следующим шагом предпринятого здесь рассмотрения, "вооружившись" вышеизложенным, попробуем ещё несколько ближе взглянуть на наши сегодняшние проблемы, более чем остро назревшие и для теоретического, и для практического "вмешательства".
          С 1983г.,- примерно,- мы регулярно слышим о том, что "нам надо трезво представлять, где мы находимся", в историко-логическом смысле.³³ Со всей очевидностью, при тех отправных принципах, которыми мы в данной работе руководствовались, ответ на вопрос о конкретно-историческом "местонахождении" общественного организма означает указание: в какой стадии (точке) и какого именно базисного цикла.
          Своевременно теперь обратить внимание, что циклы "срабатывания" закона соответствия как основного общеформационного (и "межформационного") противоречия могут быть самого разного "объёма" и образуют в совокупности не монотонную плоскостную последовательность, но сложную многоплановую иерархию, в которой с разной скоростью, в разном ритме "устаревают" и "омолаживаются" разные по масштабу и значимости "пласты" производственных отношений.
          Так, всякую формацию как целое охватывает грандиозный "мегацикл" медленного, но неуклонного устаревания определяющего для неё присвоенческого отношения; к примеру, необратимо устаревает глубинное отношение купли-продажи рабочей силы в качестве товара, на чём держится капиталистический способ производства как таковой. Однако, нисходящая ветвь главного мегацикла "унизана" налагающимися друг на друга подциклами среднего и малого "калибра", в черте которых господствующий класс периодически приподнимает оседающий "структурный потолок", более или менее вынужденно, а когда и осознанно уступает "веяниям времени", настояниям массового производителя, энергично ищет новые источники производительной инициативы в своих собственных "недрах", освобождается (порой самыми жёсткими мерами) даже и от отдельных своих слоёв, если они превращаются в балласт, снижают общую жизнеспособность класса, сделались слишком одиозны в глазах трудящихся и т.д.
          Такого рода подциклами - во всемирноисторической "карьере" буржуазии - явились переход от "вольной", "неограниченной" рыночной конкуренции к конкуренции монополистической, затем упоминавшийся уже "кейнсианский" (условно говоря) поворот - утверждение возможности и неизбежности активнейшего "соучастия" буржуазного государства в процессах капиталистического воспроизводства, а в наши дни - поворот (также условно) монетаристский, "рейганомический", с новым упорством воспротивившийся хозяйственной экспансии государства и уцепившийся за тезис, что "экономика представляет собой сумму хозяйственных единиц, связанных через рынок".³⁴ Соответствующие базисные изменения - при вступлении в очередной подцикл - каждый раз ознаменовывались, подкреплялись и сопутствующей волной материально-технического оживления и обновления; в частности, волна, структурно сопряжённая с кейнсианством в экономической политике, стала именоваться второй промышленной (или "научно-технической") революцией. Кстати, и явственное притормаживание второй промышленной революции в западном мире, обнаружившееся в конце 60-х годов³⁵, по времени также совершенно чётко совпало (как и следовало ожидать!) с общим идейно-практическим "истощением" кейнсианской методологии.
          Само собой разумеется, что аналогичный анализ,- основывающийся на вычленении крупных производственно-отношенческих перестроек (и их материально-производительных последствий) по ходу устаревания определённой "долгодействующей" структуры собственности,- аналогичный анализ вполне и всецело применим и к социализму.
          В продолжение всей социалистической фазы развития коммунизма постепенно и неотвратимо устаревает (надо "трезво", вот именно, смотреть тут на вещи!) её системообразующее отношение - соединение конкретного производителя с обобществлёнными материально-техническими предпосылками производства по принципу "рабочей силы", строго возмездной затраты живого труда согласно стоимости средств его расширяющегося и улучшающегося самовозобновления.
          Существеннейшей базисной задачей социализма является, бесспорно,- "наладить контакт" с товарно-денежными отношениями; иными словами, найти свою, имманентную новому общественно-экономическому порядку модификацию стоимости и отрегулировать всю товарно-денежную подсистему социалистического базиса так, чтобы она нацеливалась на своеобразное естественное "самоизживание", деятельно помогая расцвету социалистической экономики, подготавливая и приближая эру материального изобилия, распределения "по потребностям" (а стало быть, и затрат труда по принципу уже не "рабочей силы", но творческой способности).
          На нелёгком, в общем-то, пути формирования социалистической модификации стоимости отчётливо проступают качественно, структурно разнящиеся между собой этапы, которые и являются, для нашей страны, внутренними подразделениями (подциклами) социодиалектического "мегацикла", объемлющего всю низшую фазу коммунистического уклада: это военный коммунизм, нэп, затем преодоление нэпа, период "собственно социализма" - его построения, упрочения, обретения им развившегося, исторически детализованного, адекватного экономического фундамента (30-е - 50-е годы). Именно этапом построения и полной, окончательной победы социализма, а не какими-либо ещё временами, надлежит датировать и выработку социалистической модификации стоимости в её решающих, "габаритных" очертаниях,- что должно быть ясно всякому здравомыслящему человеку. Ибо, если отрицать факт успешной структурной ассимиляции стоимостных отношений уже построившимся социализмом, факт создания адекватной реальному социализму формы продуктивного использования столь ответственной экономической категории, как стоимость,- это всё равно что заявлять, будто социалистическое общество "выстроилось" помимо органичного ему экономического содержания и не несло такового содержания в своём составе, но тогда попросту невозможно постичь, в чём же заключалось его "построение" - и имело ли оно место в действительности.³⁶
          И наконец, последний этап (к сожалению, чересчур затянувшийся) - это начавшееся примерно со второй половины 50-х годов расшатывание социалистической модификации стоимости, а затем серьёзнейшее её нарушение (если не разрушение) в итоге так называемой "экономической реформы" 1965г.,- каковая "реформа" повлекла за собой беспрецедентное в истории нашего государства по длительности и болезненности, двадцатилетнее экономическое торможение, со всеми его результатами, нынче широко обсуждаемыми, так что здесь можно специально не останавливаться на них.

          Стоящая на очереди, жизненно-значимая для нас проблема очевидна (а надо сказать, что она носит в современных условиях переломный характер не только для нас, но и для всего мирового социалистического содружества и международного рабочего движения): необходимо выйти на пагубного "подцикла", частично порождённого, частично довершённого "хозяйственной реформой", дать простор творческим устремлениям масс, вернуть исковерканный "реформой" базис в позицию "главного двигателя" производительных сил, убрать структурные "запруды", перегородившие сегодня русло научно-техническому прогрессу. Необходимо "возвращение" (на новом, конечно, уровне),- но куда? И тут мы должны со всей категоричностью возразить распространившимся, более или менее завуалированным призывам относительно "возвращения к нэпу".³⁷
          Нэп - это социометодологический приём, практиковавшийся в переходный от капитализма к социализму период и самим его инициатором, В.И.Лениным, бесчисленное количество раз и совершенно однозначно охарактеризованный как "стратегическое отступление", как вынужденное "приземление" на почву фактически ещё существовавших тогда капиталистических отношений, как ""реформистский", постепеновский", осторожно околичный метод действий в коренных вопросах экономического строительства, метод подведения масс в мелкокрестьянской стране "к основам социализма".³⁸ Спрашивается,- коль скоро уж мы с такой похвальной откровенностью признали, что сбились с верного курса,- не логичней ли поискать эталона для подражания и "возврата" не в переходном периоде, а всё-таки в самом социализме, когда здание его оказалось отстроено и поднялось практически во весь свой рост? Неужели зрелый социализм, осуществивший индустриализацию, коллективизацию сельского хозяйства и культурно-кадровую революцию, так и не создал ничего экономически более высокого, чем методология государственно направляемой торговой смычки "доиндустриального" пролетария с "доколлективистским" крестьянином-единоличником? Согласиться с этим не представляется возможным. Подобные "новаторские", с позволения сказать, рекомендации способны лишь ещё глубже загнать нашу экономику и общество в целом в беспросветный тупик, в котором и без того уже крайне опасно далее находиться.
          Между тем, в соответствующий исторический момент с нэпом как "отступлением" было покончено, и на следующем этапе возникла типично социалистическая схематика функционирования товарно-денежных отношений в рамках общественной собственности на средства производства (социалистическая модификаций стоимости).
          Специфицирующая, "опознавательная" черта социалистической модификации стоимости - это прямое, "явное" складывание в ней дохода ("прибыли", стоимости прибавочного продукта) пропорционально затраченному живому труду: т.е., формирование дохода, реального общественного богатства, а значит, и дальнейшее его распределение и употребление в дело, совершаются целиком в интересах "носителя" живого труда - конкретного, непосредственного работника. Ведь господствует в экономике, подчиняет её своим интересам тот фактор, который "адсорбирует" собою создаваемый в производстве доход. Углубляться в подробности мы здесь не можем, но эмпирически "налипание" стоимости прибавочного продукта на затраты живого труда выражается в том, что доходообразующую компоненту в цене (в форме налога с оборота) содержат, в подавляющей части, средства воспроизводства рабочей силы, или предметы народного потребления. Цены же на средства производства от функций аккумулирования дохода в значительной мере освобождены. Политика низких цен на средства производства выступала мощнейшим рычагом разумного, справедливого экономического принуждения³⁹, побуждала к бережливости в затратах всех видов ресурсов, стимулировала отыскание прогрессивных научно-технических решений, вызывала непрерывное, массовое снижение себестоимости всей вырабатываемой в народном хозяйстве продукции. В свою очередь, это позволяло систематически и весьма ощутимо понижать уровень розничных цен, причём основных, а не на какие-то не встретившие ожидавшегося покупательского спроса товары.
          Снижение уровня основных потребительских цен, проводившееся одно время,- как известно,- ежегодно, служило эффективным и глубоко демократичным способом улучшения благосостояния трудящихся, содействовало воспитанию культурного, умеренного отношения к материальным благам, не давало развиваться уродливому и антисоциалистическому по своей сути феномену "престижного", "расточительного" потребления. Вне всяких сомнений, найденная наконец новая модификация стоимости ("двухмасштабная система цен", как её иногда называли) ещё нуждалась в немалом совершенствовании, но её работоспособность была убедительно доказана, продемонстрирована, и фактический её "разгром" в 60-х годах, безусловно, явил собой едва ли не наиболее нелепую и бессмысленную экономическую катастрофу за всю историю социализма в нашей стране.

          Согласно общему замыслу "хозяйственной реформы", роль фактора - аккумулятора продуцируемого в экономике дохода опять сместилась от живого труда (от средств воспроизводства рабочей силы, или товаров массового потребления) к средствам производства, производственным фондам. Тем самым был сделан крупнейший шаг назад от научного и политико-практического освоения фундаментального марксистского принципа создания новой стоимости исключительно и только живым трудом - принципа, который всемирноисторически впервые "вышел на поверхность", наглядно реализовался во всём процессировании нашего народного хозяйства к концу 40-х - началу 50-х годов. Провозглашение вещественно-технической стороны производительных сил преимущественным (а по первоначальным намёткам - вообще чуть ли не единственным) продуцентом дохода означало неизвестно на что нацеленное "рекультивирование" модификации стоимости, свойственной буржуазному строю, где ввиду частной собственности на средства производства возникает особая "объективная кажимость", будто доход порождается капиталом, фондами самими по себе, а не сопрягающимся с ними живым трудом.
          Вспомним теперь рассуждение, развёрнутое нами несколько ранее,- об элитаризации базисных отношений как свидетельстве их так или иначе образовавшегося несоответствия наличному конкретно-историческому состоянию главного элемента производительных сил, перспективам и требующим скорейшего удовлетворения нуждам его (главного элемента производительных сил) развития. В социалистическом обществе главный элемент производительных сил выступает одновременно и в качестве собственника средств производства, и в качестве труженика; причём,- несомненно,- доминирующей является эта его вторая функция, которой в будущем предстоит перерасти в функциональность свободно созидающего творца, воспринимающего труд как естественную, органическую стихию своей жизнедеятельности.
          Между тем, мероприятия 1965-1967гг.,- выведя на передний план фонды (как доходообразующий фактор) и отношение собственности на них,- резко акцентировали именно собственнический, а не творчески-трудовой аспект во всём социально-экономическом и социально-политическом облике рабочего класса как гегемона нашей формации (разумеется, и в "облике" всех его составных частей и союзников). В результате произошло даже не постепенное элитаризующее устаревание производственных отношений, а "разовое" грубое отбрасывание их вспять, к положению объективно-диалектического "несоответствия" здоровым тенденциям развития главной производительной силы социализма,- каковое несоответствие, к тому же, далее продолжало неудержимо усугубляться.
          В отсутствие рыночной конкуренции капиталовложений и того жесточайшего дисциплинирующего воздействия, которое она оказывает на процесс "фондового" прибылеобразования в условиях буржуазной экономики, попытки наделить стоимость средств производства "прибылеобразущими" свойствами повсеместно и очень скоро начали превращаться в беззастенчивое манипулирование фондами (материально-техническими и прочими ресурсами) во имя наращивания "пустых" стоимостных объёмов, не обеспеченных должным товарным покрытием.
          Сложился целый круг, целая сфера (причём огромная, поистине всеохватывающая) отношений некоей выморочной "псевдособственности" на средства производства, когда разрушительная внутренняя логика неверно установленного центрального экономического критерия - рентабельности к фондам - скрупулезно и изворотливо перерезает перед конкретным распорядителем фондов, хозяйственно-управленческим звеном того или иного ранга, почти что всякую возможность применить фонды в интересах общества; и в то же время услужливо подсовывает вот уж действительно неограниченный "спектр" возможностей манипулировать средствами производства в узко-"корпоративных", эгоистически-групповых интересах именно данного, обособленно рассматриваемого хозяйствующего звена: вздувать цены без соответствующего повышения качества изделий, отдавать предпочтение при изготовлении продукции дорогостоящим, неэкономичным материалам и инженерно отсталым технико-технологическим вариантам (ибо теперь наиболее "фондопоглощающая" продукция всегда, в конечном итоге, окажется и наиболее "выгодной", "прибыльной"), добиваться ущемляющих потребителя ассортиментных сдвигов и т.д. Но интерес эгоистически-групповой, "корпоративный" мы в настоящей нашей работе и характеризуем, обобщённо, как интерес "элитаристский", а движение системы производственных отношений в сторону разрастания в ней "корпоративизма", эгоистической групповщины - как её "элитаризацию".
          С натиском "псевдособственнических" (элитаристских, или корпоративистских) наклонностей, насильственно внедрённых в структуру нашего базиса в середине 60-х годов, в первую голову столкнулась,- понятно,- хозяйственно-управленческая "верхушка" отраслей, регионов и отдельных производственных единиц. И впрямь, какой же, даже субъективно честнейший хозяйственник "устоит" перед напором подобной "логики" экономических показателей, подобного "глупого положения"⁴⁰, когда у него финансовая ситуация - как его личная и его ближайшего окружения, так и вверенного ему коллектива,- тем "лучше", чем более… нерационально, расточительно, "антиинженерно" и в последнем счёте антигосударственно он организует порученный ему участок производства? И ведь это что касается людей субъективно честных; что же говорить о нечестных и недобросовестных, способных "логически развить" относительно "благопристойное" манипуляторство в его закономерный и неизбежный плод - откровенную уголовщину или равнозначную уголовщине халатность и расхлябанность?⁴¹
          С трудом поддаётся уразумению столь безбрежная политэкономическая некомпетентность и наивность,- когда вообразили, декретируя "реформу", якобы в "высокоэффективной" западной рыночной экономике равная прибыль "садится" на капиталы, равные друг другу лишь по голой денежной стоимости; а значит, если и у нас в исчислении "дохода" отправляться от голой стоимости занятых в производстве основных фондов и материальных оборотных средств (как это, в сущности, и предусматривалось при установлении отраслевых нормативов рентабельности и сопряжённых с ними коэффициентов пересчёта прибыли по конкретным изделиям к себестоимости, стоимости обработки и пр.), то, дескать, наше народное хозяйство обретёт некий "автоматический" механизм стоимостной саморегуляции, который решит, наконец, судьбу товарно-денежных отношений в социалистических условиях и ещё превзойдёт, пожалуй, соответствующую западную "модель".
          Между тем, конкурентоспособные на западном инвестиционном рынке капиталы "равны", прежде всего, не по пустой, абстрактной стоимости, а по своей внутренней технико-технологической организованности и "структурированности",- что достигается через действие законов частнособственнической "селекции" капиталовложений, их свободного межотраслевого перелива и беспощадной отбраковки недостаточно продуктивных. Если вы там попросту вбухаете "равный" вашему преуспевающему соседу капитал в устаревшее, малопроизводительное оборудование, то ни "средней" и вообще никакой прибыли не дождётесь, а прогорите и будете с рынка инвестиций экономически изгнаны. У нас же закон "борьбы капиталовложений за выживание" давно вытеснен несопоставимо более совершенным и перспективным по богатству своих общественно-экономических потенций законом планомерности и гармоничности (пропорциональности) народнохозяйственного развития.
          Спрашивается,- при такой предпосылке что же может дать восстановление принципа прибылеобразования, который объективно-исторически "предназначен" работать лишь в паре с законом капиталистической конкуренции? (В "паре" с законом планомерного, пропорционального развития экономики работает социалистическая модификация стоимости, как она была обрисована нами в предшествующих параграфах.) "Реанимация" фондового прибылеобразования даст лишь то, что закон планомерности потеряет своё "обеспечение" на конкретно-экономическом уровне, а социалистический распорядитель фондов - хозяйствующая единица - окажется поставленным в "глупое положение" псевдособственника доверенных ему средств производства, причём немедленно почувствует, что его экономически вынуждают формировать у себя "доход", грубо "завязанный" на голую денежную стоимость материально-технической части производственного процесса.
          Впрочем, корректно-гипотетическое будущее время всюду здесь следует заменить - увы - настоящим, реалистичней отражающим фактическую "диспозицию" вещей; ибо всё вышеперечисленное и ещё многое другое того же сорта воплотилось у нас, к сожалению, не только в теоретических выкладках и в предостережениях наиболее дальновидных экономистов, но и стало нашей самой что ни на есть прозаической, притом десятилетиями "непрошибаемой" повседневной действительностью.⁴²
          Возможно, нам тут возразят, что ведь явления бесхозяйственного отношения к фондам, не оправданной объективными неполадками убыточности и т.п. наблюдались и в эпоху 40-х - 50-х годов, и именно они-то,- собственно говоря,- подтолкнули и "спровоцировали" затеянную в 1965-1967гг. "экономическую реформу"; кстати, реформы оптовых цен производились и прежде - например, в 1949г. Спора нет,- нерадивое, убыточное хозяйствование, иждивенческие настроения среди части хозяйственных кадров, всё это и раньше встречалось; однако,- как досадное и весьма решительно, "сурово" искореняемое государством отклонение от некоей общественно вполне приемлемой "нормы". Но вот чего уж совершенно точно не было, так это разлагающей массовой "экономической" заинтересованности в накручивании рублей на голый, ещё не увенчанный никаким полезным результатом, "бестоварный" стоимостной объём затраченных в процессе производства средств и предметов труда. А не было этого потому, что средства и предметы труда, со стороны их стоимости, практически не служили инструментом консолидации дохода - или служили таковым источником лишь в существенно ограниченной степени: "фондовая" прибыль в оптовой цене любой промышленной продукции составляла величину порядка 4-5% к себестоимости и распределялась (при условии,- естественно,- производительного, общественно-нормального функционирования предприятия) равномерно по всем видам изделий, не создавая
                    а/ злополучной проблемы разнорентабельности, буквально измотавшей нашу экономику за минувшие двадцать лет;
                    б/ тем самым и экономической почвы для погони за работами и изделиями, "рентабельными"… по затраченному на них объёму материально-технических ресурсов.
          Но коль скоро не возникало экономической "питательной среды" для манипуляторства обобществлённым производительным аппаратом именно на местах, по месту его конкретно-практического приложения и использования, то не мог пустить корней (в сколь-либо угрожающих для государственного интереса масштабах) и местнический - он же, в другой своей ипостаси, ведомственный - "корпоративизм", знаменующий собою некую чрезвычайно опасную, в известном смысле кризисную линию элитаризации, форсированного "устаревания" социалистических производственных отношений, развития резко тормозящего, тупикового "несоответствия" во взаимодействии противочленов социалистического способа производства.

          Проблему эту,- как легко убедиться,- мы фактически уже разобрали; осталось лишь сформулировать необходимые заключения и выводы.
          Следует оговорить,- в первую очередь,- что само словоупотребление "противозатратный механизм" не совсем удачно: стоимостью измеряются единственно и только затраты - затраты живого и перенесённого прошлого труда, поэтому никакой здравой системы ценообразования и никакого разумного хозяйственного механизма, помимо затратных цен и затратного хозяйствования, в обществе с ещё не отмершими товарно-денежными связями существовать не может.
          Другое дело - какую часть затрат считать доходообразующей частью, доходообразующим фактором. Вроде бы,- опять-таки,- для марксистов не должно возникнуть сомнений, что единственным и полноправным производителем "дохода", стоимости прибавочного продукта является только живой труд. Следующая загвоздка на этом пути - как реализовать идею порождения и аккумуляции дохода исключительно лишь затратами живого труда на уровне экономической "конкретики"? Ведь доход должен содержаться в цене определённого товара; какой же товар выступает наиболее адекватным экономическим "заместителем" затраченному живому труду, если сам труд (точнее, рабочая сила) при социализме не фигурирует в качестве объекта купли-продажи и рыночно-стоимостной формы не имеет? Вот эту-то сложнейшую задачу и разрешило (блестяще разрешило) Советское государство в период нахождения и утверждения социалистической модификации стоимости: товаром - "заместителем" затрат рабочей силы были безошибочно признаны средства её воспроизводства, предметы массового потребления, и именно на их цены была отнесена экономическая нагрузка и, так сказать, обязанность "всасывать", консолидировать и объективно измерять собою образующийся в народном хозяйстве стоимостной излишек.
          В нашей политэкономической и экономико-философской литературе всё ещё не достигнута нужная ясность в одном из ключевых пунктов всей этой проблематики (причём, по видимости - казалось бы - в пункте весьма понятном и простом): а именно, что экономика всегда подчинена интересам владельцев и распорядителей того производственного фактора, на стоимость которого реально "налипает" (и может быть столь же реально, осязательно извлечён владельцем) вырабатываемый в общественном производстве доход.
          Так, в буржуазно-эксплуататорском хозяйстве прибыль "липнет" на вложенный капитал, кажимостно пропорциональна ему, и никто, кроме владельца капитала, не может её из общего экономического кругообращения извлечь. В правильно построенной социалистической модификации стоимости основная масса чистого дохода общества принимает форму налога с оборота⁴³ и "липнет" на средства воспроизводства рабочей силы. Извлечь доход в форме налога с оборота из экономического процесса и реально, ощутимо им распорядиться могут лишь два агента:
                    социалистическое государство как представитель и выразитель объединенной классовой воли трудящихся;
                    конкретный, "поголовно" взятый трудящийся как конечный потребитель всех создаваемых благ, когда он ежегодно в определённом месяце обнаруживает, что цены на блага опять заметно снизились, благ появилось больше, качество их улучшилось и, таким образом, его жизненные запросы удовлетворяются шире и полнее.
          Между тем, мы с конца 60-х годов имеем нарушенную, "повреждённую" модификацию стоимости, в которой внушительную долю дохода вновь попытались "налеплять",- в подражание тому, как это совершается в капиталистической экономике,- на стоимость применяемых фондов. Спросим, однако,- кто же в итоге подобных нововведений "возобладал" у нас на экономическом поприще, кому фактически наиболее доступен "доход", формируемый по месту непосредственной затраты фондов и пропорционально осуществляемым затратам? Ответ немудрёный: преобладающей, в некотором нежелательном смысле "господствующей" экономической фигурой стало предприятие-изготовитель (или ведомство-изготовитель),- изготовитель, поставщик продукции, по существу избавившийся от какого-либо разумного экономического контроля со стороны потребителя; ибо схема контроля через открытую рыночную конкуренцию задействованных в инвестиционном секторе фондов безвозвратно упразднена при учреждении общественной собственности на средства производства, а подлинно социалистический контроль через механизм низких и постоянно снижающихся оптовых цен развален "хозяйственной реформой".
          В отсутствие же надлежащего потребительского контроля изготовитель будет "производить", главным образом, затраты сами по себе, затраты как таковые; притом не рациональные, экономически-"здоровые", общественно благотворные затраты собственного живого труда, но он именно примется изыскивать способы "вогнать" в свою продукцию и омертвить в ней, безотносительно к конечным результатам производства, по возможности больше труда "чужого", прошлого, овеществлённого. Ибо зачем же,- по этой извращенной логике,- вкладывать свой собственный труд, коль скоро признано, что и без приложения труда, самоцельно "плодоносят", дают "доход" все материально-технические атрибуты производственной деятельности, вплоть до сверхнормативных скоплений разного неиспользуемого добра?⁴⁴
          Суммируя всё вышесказанное,- изнуряет и буквально опутывает нашу хозяйственную систему на сегодняшний день не какой-то расплывчато "затратный", а "фондовый" характер функционирования, приданный ей политэкономически безграмотной и всецело деструктивной по своим практическим последствиям "реформой" 60-х годов. Стратегические (причём грубейшие) промахи, которые оказались здесь допущены, это,
                    во-первых, глубоко недостаточное понимание историчности, объективной исторической "изменчивости" экономических законов, в том числе закона стоимости, а значит, непонимание и того, что в разных общественных укладах закон стоимости проявляется в разных своих модификациях⁴⁵;
                    во-вторых, утрированное стремление обнаруживать одни лишь "ошибки" в предшествующем периоде нашего развития, неспособность (да и нежелание) понять, что мы попросту не могли бы "окончательно построить" социализм без соответствующей ему модификации стоимости и что искомую социалистическую модификацию стоимости в главных, сущностных её чертах удалось вполне успешно "схватить" и структурно зафиксировать к началу 50-х годов⁴⁶;
                    в-третьих, вместо дальнейшего поступательного движения по уже найденному правильному пути, были предприняты научно и идейно-политически беспочвенные и безосновательные попытки "рекультивировать" в наших условиях модификацию стоимости, присущую частнособственническому, элитарно-эксплуататорскому экономическому устройству,- с "наращиванием" стоимости прибавочного продукта по преимуществу на затраты прошлого, а не живого труда.
          Само собой разумеется, что от столь тяжких "пробоин" и повреждений в базисной, производственно-отношенческой конструкции социалистической экономики какого-либо положительного результата ждать не приходилось. Если припомнить ещё, что "реформу" предваряла затеянная в конце 50-х годов длительная организационно-управленческая неразбериха ("совнархозовщина"), связанная с нарушением отраслевого принципа руководства народным хозяйством, то абсолютно не следует удивляться начавшемуся как раз примерно с 1958г. упорному и непрерывному, подчас почти катастрофическому замедлению темпов экономического роста и ухудшению показателей экономической эффективности, причём этот без малого тридцатилетний(!) процесс мы пока не можем хотя бы даже с достаточной "гарантией" застопорить.⁴⁷
          С широкой социодиалектической точки зрения, ненужная реставрация исторически давно прёодолённой и "списанной в архив" формы действия товарно-денежных отношений означала некий своеобразный "скачок вспять" в комплексе "базис - производительные силы", резкое искусственное воссоздание и обострение "несоответствия" между сторонами основного противоречия и возникновение на общей "базисной диаграмме" развития нашего строя огромной регрессивной "петли", регрессивного подцикла, который, развёртываясь, мощно "поволок" нас назад.⁴⁸
          Из-за непродуманной и решительно противопоказанной обобществлённому народнохозяйственному организму "децентрализации" самого процесса формирования совокупного дохода, передачи существенной части доходообразования "на места", отдельным производственным ячейкам, началось безудержное "местническое", корпоративистское "изъязвление", а порой и прямое разложение социалистических базисных отношений,- ибо "на местах" формировали требуемый доход - естественно - так, чтобы не обидеть, прежде всего, себя. С новой "энергией" воспрянул бюрократизм, поскольку структурно он представляет собой в некотором роде "квинтэссенцию" своекорыстной окологосударственной групповщины. Кстати, предостережения на тот счёт, что ослабить "пресс" политики низких отпускных цен - значит саморазоружиться перед бюрократическим перерожденчеством и коррупцией, в директивных документах партии датируются, слава богу, ещё двадцатыми годами.⁴⁹
          Следует учитывать, что живой труд в системе детерминирующих производственных факторов, через свой товарный эквивалент - стоимость воспроизводства рабочей силы, тяготеет к потребительскому рынку и представляет в экономическом "метаболизме" интересы непосредственного, массового работника в качестве потребителя и конечной цели всей общественно-хозяйственной активности. На труде же прошлом, овеществлённом концентрируется интерес не потребителя, а изготовителя продукта. Поэтому ввиду непомерно завышенной роли овеществлённого труда,- при узаконении "фондовой" модели оптовой цены,- в экономике произошёл разрыв обратных связей между потребителем и производителем продукции, и воцарилось то парализующее "самовластье" поставщика над конкретным адресатом любой поставки, средства над целью, которое нынче, по всеобщему и единодушному признанию, является едва ли не наиболее нетерпимым социально-экономическим злом, одинаково мешающим и сбалансировать народное хозяйство, и соблюсти справедливость в распределении жизненных благ, и политически гармонично "уравновесить" в рядовом трудящемся (да и отнюдь не только в нём) его сущностно-гражданское начало с обоснованностью и культурой материальных притязаний.

          Суммарный вывод из проделанного исследования,- таким образом,- гласит:
                    надо восстанавливать социалистическую модификацию стоимости; иными словами, должно быть беспрепятственно и в полном объёме обеспечено материальное, социоструктурное осуществление в нашем общественном хозяйстве марксистского основоположения относительно того, что доход, стоимость прибавочного продукта создаётся только живым трудом.
          Нужно освободить от "фондовых" извращений принцип ценообразования, покончить с "отраслевыми нормативами рентабельности" в процентах к стоимости производственных фондов, снизить "фондовую" прибыль в формуле оптовой цены до величины, не превосходящей прежних нескольких процентов к себестоимости изделия, причём выравнять её по всем без исключения видам продукции,- как это, собственно, ранее и практиковалось.⁵⁰
          Далее, безусловно определяющую часть общественного дохода нужно перевести в форму налога с оборота (который по своему экономическому содержанию есть не что иное, как та же "прибыль", та же стоимость прибавочного продукта, только консолидированная и изъятая в прямой, явно прослеживаемой зависимости от затрат труда живого, а не овеществлённого). Взимать "трудовую прибыль" (налог с оборота) в казну, во всех случаях и пойдя на любые временные "непривычности" и "неудобства", лишь после фактической продажи товара покупателю. Восстановить в правах, в качестве одной из магистральных и незыблемых линий в области экономической политики социалистического государства, нацеленность на неуклонное снижение оптовых, а отсюда и розничных цен, использовать рычаг "снижающейся оптовой цены" как метод обоснованного и закономерного "экономического давления" на изготовителя продукции, побуждающий его неустанно искать пути повышения производительности труда на базе внедрения передовой техники, снижать себестоимость изделий, добиваться формирования дохода только за счёт внутрихозяйственных накоплений, но не за счёт манипуляций с ценами и со стоимостными характеристиками затрачиваемых производственных фондов.
          Что касается главных планово-оценочных показателей хозяйствования, то если реализация товара на потребительском рынке (на рынке воспроизводства рабочей силы) станет действительной, фактической, а не фиктивной,- при этом условии не понадобится в данной сфере изобретать ничего экстраординарного, и обыкновеннейший объём реализованной продукции будет отлично нам служить, как обслуживает он, под разными названиями, рыночно-конкурентную экономику Запада. Кроме того, для предприятий, не имеющих непосредственного выхода на потребительский рынок, надо учредить, помимо показателя снижения "собственной" себестоимости (а может быть, вместо него) показатель, который отражал бы воздействие поставляемой продукции на динамику себестоимости у предприятия - адресата поставок: индекс "снижения себестоимости у соседа справа". Это экономически перекрыло бы "каналы" массового поступления от предприятий-поставщиков некачественной техники, требующей огромных непредусмотренных затрат у получателя на её доводку до нормальных эксплуатационных кондиций.
          Общим народнохозяйственным критерием эффективности следует считать достигнутую в плановом периоде величину экономически оправданного снижения основных розничных цен, при одновременном росте денежных доходов государства. Систематическое понижение базовых товаропотребительских цен и постепенный перевод наиболее подешевевших благ в категорию предоставляемых бесплатно признать приоритетным, превалирующим способом подъёма материального и культурного жизненного уровня трудящихся.
          Сегодня против предложений прекратить дальнейшие бесплодные плутания и вернуться к марксистскому трудовому (или "двухмасштабному", что то же самое) принципу консолидации дохода в ценах выдвигается, как правило, то возражение,- если не обвинение,- что авторы таких предложений тянут, мол, нас от наконец-то обретённых "экономических методов" к методам "административно-бюрократическим".
          Здесь необходимо заявить следующее: "экономический" характер хозяйственно-управленческого метода обусловливается не тем, как часто и громко его приверженцы божатся "прибылью", "выгодой", "хозрасчётом", "рублём", "материальной заинтересованностью" и тому подобным,- а тем, насколько обсуждаемый метод отвечает объективным экономическим закономерностям данной конкретной ступени развития нашей общественной формации. Под этим углом зрения, "двухмасштабный" принцип построения цены и группировавшаяся вокруг него хозяйственно-управленческая методология по существу соответствовали объективной социалистической модификации товарно-денежных отношений, отображали её в своей структуре и постольку являли собой глубоко и подлинно экономический, а не какой-то "бюрократический", взгляд на положение вещей в общественно-производственной целостности социализма. Да, в социалистической модификации стоимости колоссальна роль государственного бюджета, отраслевой формы управления и отраслевого органа управления - министерства, специфически и "открыто" политических приёмов хозяйственного руководства, непредставимых в "традиционной" рыночно-товарной экономике; но отсюда вытекает лишь, что таков новый, ярко "политичный", "субъектный" облик экономического функционирования при социализме⁵¹, и к нему, к облику этому, придётся в конце концов "привыкнуть", если мы вообще намерены развиваться дальше как социалистическая страна. Спора нет,- с бюрократизмом, административным своеволием нужно бороться везде, в том числе и в отраслевых министерствах, в Министерстве финансов и пр.; но нельзя борьбу с бюрократизмом подменять "борьбой" с принципом бюджетного перераспределения денежных средств или с отраслевыми структурами управления как таковыми.
          В противоположность вышеочерченному,- методология, втиснувшаяся в нашу хозяйственную жизнь вместе с пресловутой "реформой", основывалась не на действительной социалистической модификации стоимости, а на некоей, скажем так, карикатуре на неё; и поэтому, хотя тут очень много, бурно и красочно апеллировали к рублю и материальному интересу, весь нововведённый социометодологический инструментарий менее всего был когда-либо как раз экономическим, но исчерпывающе выявил и подтвердил себя, с течением времени, именно как вызывающее и чисто администраторское, бюрократически-волюнтаристское насилие над естественной экономической целесообразностью в планируемом народном хозяйстве, попросту над здравым смыслом.
          Ситуация приблизительно такого же сорта образовалась и с попытками вычленить и разграничить в хозяйственной истории нашей страны этапы экстенсивного и интенсивного развития: здесь также сочинённая на сей день картина "стоит на голове" в сравнении с тем, что поистине имело и имеет место в действительности. Так, тиражируется неведомо на какой фактический материал опирающееся представление, будто экономика Советского Союза чуть не с самого своего зарождения и до нынешнего момента процессировала "экстенсивно"; подобное экстенсивное процессирование, а равно то, что его не сумели своевременно переломить и перейти на интенсивный путь, и привело-де "в последнее десятилетие к снижению темпов социально-экономического и технического роста".⁵²
          Между тем, всякому сколь-либо сведущему и научно добропорядочному специалисту, пишущему на экономико-философские темы, должно быть прекрасно известно, что резкий отрицательный ("качественный" со знаком минус) поворот в динамике показателей эффективности и общего народнохозяйственного роста падает у нас на 1957-1959 годы, когда общественное производство выбили из колеи первые, если можно так выразиться, передряги, предшествовавшие и прокладывавшие дорогу "экономической реформе". До середины же 50-х годов народное хозяйство СССР,- если рассматривать тогдашний его движущий, производственно-отношенческий механизм, а не поверхностные признаки,- развивалось по неоспоримо интенсивному, в сущностных его характеристиках, типу. Сказанному не противоречит то обстоятельство, что экономика мощно, титанически развёртывалась и вширь,- наново возникали целые отрасли промышленности, доселе не существовавшие, осваивались новые географические пространства, вливались в производство неисчислимые людские, природные, технические ресурсы. Тем не менее, самая механика экономического "переваривания" всех этих новых "поступлений" в общественно-производственный процесс на протяжении 30-х - 50-х годов (так сказать, между нэпом и "экономической реформой") являлась,- повторим со всей твёрдостью,- в принципе и во всё возраставшей степени интенсивной, а не экстенсивной".⁵³
          "В годы довоенных пятилеток индустриализация страны сопровождалась повышением фондоотдачи. При росте произведённого национального дохода в 1940г. по сравнению с 1928г. в 5,1 раза производственные основные фонды народного хозяйства увеличились в 2,4 раза."⁵⁴ Стабильно росла фондоотдача и в продолжение 40-х - 50-х годов, снижалась материалоёмкость продукции, обеспечивался опережающий рост национального дохода относительно основных производственных фондов и валового общественного продукта, возрастание производительности труда устойчиво опережало, в масштабах всего народного хозяйства, рост заработной платы. За период 1947-1953гг. было осуществлено шестикратное значительное снижение розничных цен на "базовые", определяющие жизненный уровень масс товары народного потребления. Годовой прирост национального дохода в это время достигал 12-13%.
          Своего рода "уникальным фактом в мировой истории экономики"⁵⁵ явилось функционирование социалистического общественного хозяйства в годы Великой Отечественной войны. "… СССР в столь трудных условиях смог осуществлять в ходе войны расширенное воспроизводство всего народного хозяйства, обеспечивать в крупных масштабах накопление, покрывать военные расходы и значительно увеличивать объёмы промышленности, капитального строительства, расширять транспорт, сельское хозяйство, поддерживать необходимый уровень народного потребления …" "СССР, располагая меньшим промышленным потенциалом для производства военной продукции, чем Германия, смог по сравнению с ней получить от этого потенциала почти в 2 раза большую военно-техническую отдачу … Это базировалось на силе народнохозяйственного планирования, высоком уровне интенсификации промышленности и других отраслей ..."
          "Производительность труда в промышленности … составила в 1942г. 130% к 1940г. За три года - с мая 1942г. по май 1945г. - она увеличилась на 40%, а в военной промышленности - в 2,2 раза. … При этом возрастал удельный вес технически более совершенных и сложных видов продукции."⁵⁶
          "Себестоимость основных видов военной продукции в период войны снизилась … в 2-3 раза." "Так, танковый завод Танкоград, добившийся снижения себестоимости тяжёлых танков во время войны на 2,5 млрд. руб., работал рентабельно, имея прибыль в размере 300 млн. руб." "Следует отметить, что показатели эффективности работы нашей промышленности были выше, чем и у союзников СССР …" "Советское государство было единственным из всех воюющих стран, в котором оптовые цены не только не росли, но и систематически снижались на базе снижения себестоимости продукции."⁵⁷
          Словом,- нужно заканчивать с составлением не обнаруживающих под собою никакой реальной общественно-исторической достоверности легенд о полувеке "экстенсивной экономики", из которой мы, дескать, только сейчас надумали выкарабкиваться. Социалистическая экономика СССР как таковая,- не во времена продналога, когда социализма в собственном понимании считай что не было, но именно в эпоху упрочившегося, утвердившегося, явившего миру всю свою мощь социалистического строя,- представляла собой (при всех присущих ей и подлежавших постепенному "рассасыванию" частных конкретно-исторических недоработках) выраженно интенсивную общественно-производительную организацию. "Экстенсификация" социалистического народнохозяйственного уклада у нас в стране началась на рубеже 50-х - 60-х годов и выступила прямым, статистически констатируемым следствием безответственных "экспериментов" по внедрению в социалистические экономические структуры чуждых им "корпоративных", своекорыстно-групповых ориентировок.
          "… переход в 1957 году от отраслевой системы управления к территориальной (совнархозы) повлёк за собой разрыв многих хозяйственных связей, размельчение производственных комплексов. В результате уже в 1958 году резко ухудшились показатели национального дохода, фондоотдачи и темпов научно-технического прогресса."⁵⁸ Слабый проблеск выправления образовавшегося "крена" наметился около 1966г.; веяние это было вызвано единственным разумным элементом "хозяйственной реформы" - ликвидацией "совнархозовщины", территориального корпоративизма. Однако, мимолётное улучшение тут же оказалось и погашено, парализовано натиском другого детища "реформы", причём куда более злостного и опасного,- корпоративизмом "производственно-ведомственным", возникшим из-за тяжелейших и бессмысленных ударов по социалистической модификации стоимости, как итог скатывания от "трудового" к "фондовому" механизму аккумулирования прибыли. Возвращение к наблюдавшейся до 1958г. динамике опорных народнохозяйственных показателей, а самое главное - к их тогдашней внутренней соотносительности, характерной для интенсивного типа воспроизводства, так по сей день и осталось недосягаемым. С 1958-го по 1980г. темпы роста национального дохода и производительности труда упали в 3 раза, на треть снизилась фондоотдача, соответственно "подскочила" материалоёмкость. Развившаяся в экономике иррациональная "фондопоглощающая" тенденция в огромной мере "съедает", обесценивает и то позитивное, чего теми или иными способами удаётся достичь.
          Стало быть,- повторим вкратце "обратным ходом" всю последовательность выстроенных нами доказательств,- творческая реконструкция специфически социалистической формы проявления и действия товарно-денежных отношений (социалистической модификации стоимости, или "двухмасштабной системы цен")
                    послужила бы базисным ключом к возврату нашего общественного производства на рельсы интенсивного (подлинно "противозатратного") развития, положив конец тридцатилетнему разрушительному процессу его "экстенсификации";
                    вернула бы нас, равным образом, от не выдерживающего сколь-либо требовательной научной поверки, волюнтаристского администрирования, прикрывающегося демагогической шумихой об "экономических методах", к подлинно экономическим методам планового управления социалистическим народным хозяйством, основанным на выявлении и реализации в управленческих структурах действительных (а не придуманных), объективно свойственных социализму экономических законов и зависимостей.
          В-третьих, тем самым оказался бы социометодологически корректно, грамотно "замкнут", преодолён и оставлен позади весь этот тридцатилетний рецессивный "подцикл", который в целостном строении нашего производственно-отношенческого, базисного организма уподобился нынче, воистину, некоей злокачественной опухоли, не дающей обществу нормально продвигаться в будущее.
          В свою очередь, это означало бы разрешение чрезмерно обострившейся напряжённости в системе "базис - производительные силы" (разрешение наличествующей конкретно-исторической формы основного противоречия): "деэлитаризацию" базисных отношений, приведение их к новому соответствию с коренной классово-"субъектной" ориентацией трудящихся при социализме, а постольку - и долгожданное новое обретение базисом роли "главного двигателя", "тягача" для чувствительно покуда застрявшего материально-технического развития.
          Сегодняшнее "рассогласование", нарушение соответствия между производственными отношениями и производительными силами заключается у нас,- как мы всячески старались показать,- в том, что при замене в середине 60-х годов "трудового" принципа доходообразования на "фондовый" неизбежно (причём крайне деструктивно) изменилась и сама производственно-отношенческая "модель" центральной экономической фигуры - рядового трудящегося. Социалистический производитель,- через ненужные, научно и идейно-теоретически порочные "аналогии" между заработной платой и фондовой прибылью "неограниченного" собственника капитала⁵⁹,- получился истолкован, да и структурно "закреплён", как некая довольно-таки странная "микрокопия" капиталовладельца, озабоченного (под стать всякому капиталовладельцу) не столько тем, какой вклад вносят применяемые им средства производства в действительный общественный прогресс, сколько тем, какую денежную выгоду они дают персонально ему самому. Но подобная "микрособственническая" (или "псевдособственническая") трактовка производственного статуса любого члена социалистического общества, равно как и любого их объединения, несовместима с определяющей исторической нацеленностью социализма на осуществление, в перспективе, свободной коммунистической ассоциации трудящихся как творческих личностей, у которых именно раскрепощённый созидательный труд (а не само по себе обладание его вещными предпосылками и вещными же результатами!) сделается их первой жизненной потребностью. Классики марксизма говорили, правда, что социалистический строй организуется не для того, чтобы всем жить по-пролетарски. Но он организуется и отнюдь не для того, чтобы всем превратиться в "микрокапиталистов", манипулирующих обобществлёнными средствами производства, кто как сумеет, во имя ублажения своего сугубо обособленного "материального интереса"!
          Социально-философски невозможно не видеть также и той, весьма и весьма смущающей окраски, которую указанный "псевдособственнический" подход распространяет вокруг себя, поднимаясь от отдельного участника производственного процесса ко всё более высоким уровням экономико-политической общности, вплоть до государства: государство-то ведь тоже начинает превращаться из уполномоченного рабочим классом распорядителя совокупного богатства и совокупного производящего аппарата в некоего их "псевдособственника", извлекающего выгоду из самого факта сосредоточения общего владения в его руках. Но это столь же вопиюще не вяжется со здоровыми, плодотворными направлениями развития социалистической государственности, как и "микрособственническое" принижение (если не опошление) рядового социалистического труженика не отвечает его объективно-обусловленной внутренней сути и препятствует должному его самораскрытию в качестве субъекта современного исторического движения и главного элемента социалистических производительных сил.
          До известной степени прав В.Черковец, утверждая, что конкретно-историческим выражением противоречия "базис - производительные силы" для нашей экономики на современном этапе является противоречие между "глубинными основами" социалистических производственных отношений и существующим хозяйственным механизмом.⁶⁰ И в самом деле, с 1965г. (точнее, с 1967-го - с момента практического введения "фондовых" оптовых цен) хозяйственный механизм у нас зиждется "не на той" модификации стоимости, на какой следует. С этим ненормальным положением,- совершенно справедливо,- необходимо по возможности незамедлительно кончать; и это будет, и впрямь, своеобразная внутренняя "революция в рабочем порядке", сопоставимая по своим масштабам и исторической значимости для дальнейших судеб советской социалистической державы с такими достижениями партии и народа, как индустриализация, коллективизация или разгром ревизиониствующей оппозиции в 30-х годах. Соответственно,- и последствия невыполнения названной задачи, оттягивания с её решением окажутся такими же, как если бы мы своевременно не обобществили сельское хозяйство или не индустриализовали бы страну.
          Выход из подцикла, навязанного "фондовым" реформаторством, при всей своей первоочередной важности, не ознаменует,- впрочем,- распутывания всех нагромоздившихся перед нами проблем: напомнят о себе вопросы, относящиеся к социодиалектическому "устареванию" более глубоко залегающих базисных структур,- ведь неотвратимо идёт на естественное своё циклическое "замыкание" (а не на какое-то безграничное плоско-поступательное "совершенствование"!) весь "базисный контур" низшей фазы коммунизма. Однако, это уже предмет другого рассмотрения, простирающегося за пределы настоящей дискуссии и настоящей нашей разработки.

__________________________
¹В.Куликов. Противоречия экономической системы социализма как источник её развития. "Вопросы экономики", 1986, №1.[назад]